На реке Байдамтал - Страница 5

— Я бы на вашем месте не поступила так! Тот, кто боится ответственности… — Асия не договорила и, с жалостью взглянув на Нурбека, глубоко вздохнула. — Вы честно рассказали обо всем, я никак не верю, что вы могли это сделать!..

Нурбек немного приободрился: «Асия меня поняла, — думал он. — Значит я не такой уж плохой человек. Она верит мне. А поверят ли другие?» Но через минуту у него уже другие мысли: «Почему они не сообщают и не выдают меня? Или они ждут, когда я поднимусь с постели? Разве неправда, что я преступник? Да, я конченый человек! Меня нечего жалеть, я должен понести наказание!..» А когда вспоминал об Айнагуль, то думал иначе: «Нет, я должен уйти отсюда быстрей. Мне надоела такая жизнь. Я вернусь к Айнагуль, и мы заживем с ней спокойно и счастливо».

По ночам, лежа без сна, Нурбек мечтал о том, как он все же объяснит людям, почему в тот раз у него заглох мотор. Ясно, что обыкновенные тракторы не годятся для работы в высокогорных условиях. Есть у него и кое-какие мысли об усовершенствовании тракторов для работы в горах… Да только, к чему теперь все это… Разве посмеет он вернуться, как глянет людям в глаза?

Каждый день поутру Асия и гидротехник Бектемир садились в люльку канатной дороги и, вращая с двух сторон установленную там лебедку, быстро переправлялись по тросу на ту сторону реки. А дальше они шли вдоль берега, вверх к снеговым истокам Байдамтала. Там Асия вела свои наблюдения. Нурбек провожал их до переправы и возвращался назад. Почти весь день он проводил с Асылбаем. Старик, не в пример своему сыну Бектемиру, оказался общительным, словоохотливым. Ему что-то около семидесяти лет, но с утра до вечера он не присядет, вечно в движении, вечно чем-нибудь занят по хозяйству. Этот длинный, сухой, как палка, угловатый старик обладает удивительно молодыми глазами. Кажется, что они всегда с восхищением смотрят на мир, выискивая что-то новое, интересное.

Сегодня Асылбай взял его за руку и с таинственным видом сказал: «Идем-ка, я покажу тебе что-то!» Он привел Нурбека к небольшому холму, у подножья которого с солнечной стороны были посажены молодые яблоньки. Их было здесь около полутора десятков. На одном деревце открылся розовый цветок.

— Это первый! — сказал Асылбай шепотом. — Асия сама привезла яблоньки из города. Тогда я удивился: зачем, говорю, доченька, привезла ты их? Разве яблоньки выдержат здешние холода? Что ты, Асия, они здесь не выживут! — А откуда вы знаете? — спрашивает она, — почему вы думаете, что не выживут? Надо испытать, изучить… Ну и стыдно мне было тогда… А теперь, видишь, прошло два года… первый цвет появился… Асия еще не знает. Увидит — будет прыгать от радости… А то как же, это большое дело… Когда Байдамтал заселят люди, сады у них будут!..

Рано утром, когда солнце чуть только выглянуло из-за горной гряды и лучи его рассеяли легкий туман над рекой, Нурбек, как всегда, вышел проводить Асию к переправе. Он уже приметил, что Асия, приближаясь к Байдамталу, почему-то всегда волнуется. Она вдруг вся насторожится, красиво вскинет голову и, оставив его, бежит к берегу. У Асии есть излюбленный камень, который по грудь стоит в реке. Она стремительно вбегает на него и останавливается на самом краю. Девушка жадно прислушивается к течению реки, подставляет лицо первым лучам солнца. Она обычно показывает на бурную стремнину Байдамтала и что-то кричит. Но слов не слышно, их заглушает грохот реки. Только иногда доносятся обрывки фраз: «Ай-и-и! Нурбек!.. Смотри… Байдамтал…»

— Что ты говоришь? Не слышно, Асия!

Девушка смеется и хлопает в ладоши.

Но сегодня Асия не побежала к утесу.

— Тебе, наверно, скучно, Нурбек? — сказала она и, остановившись, внимательно посмотрела ему в глаза. — Ты уже прочел ту книгу? Вот когда выздоровеешь совсем, пойдешь с нами к вершинам. Я покажу тебе свои опыты. Там очень много интересного можно увидеть. — Асия задумалась и потом добавила: — А сегодня найди «Былое и думы» Герцена. Прочти, это моя любимая книга. Я люблю людей — борцов, целеустремленных, сильных!

— Хорошо, Асия.

Асия хотела сказать еще что-то, но они уже подошли к реке. Нурбек помог Асие подняться в люльку.

— А мы скоро вернемся! — крикнула девушка. Когда они перебрались на тот берег, Асия помахала Нурбеку рукой, как бы говоря: «Иди домой! Не стой здесь! Закашляешься!» И потом, уже удаляясь, она несколько раз останавливалась и махала ему рукой.

Нурбек стоял возле переправы и провожал взглядом уходящих до тех пор, пока они не скрылись за поворотом. Потом он вместо того, чтобы вернуться назад, спустился по каменистому откосу к реке, сел на камень у самой воды.

Байдамтал, как обычно, ревел и стонал.

Небольшая волна у отмели то и дело подбегала к ногам Нурбека. Она как будто говорила: «Уйди! Не подходи!» Нурбек не убрал ноги. Рассерженная волна ушла, оставив на сапоге мутную пену, и снова вернулась. Нурбек усмехнулся.

Байдамтал рождается в излучине горных хребтов. Там лежат вечные снега и льды — они и дают начало реке. И если человек научится управлять процессами таяния снега, значит, он сможет управлять и Байдамталом. Это еще пока проблема, но тот, кто взялся за ее решение, — поистине смелый, мужественный человек.

Нурбек поднялся и взволнованно зашагал по влажной отмели, вглядываясь в стремнину Байдамтала.

Когда Асия рассказывает об этом, она становится неузнаваема. Ее спокойные, вдумчивые глаза загораются, что-то сильное, светлое чувствуется в ней. «Ты только вообрази, Нурбек! Придет время, когда наши колхозники не будут с мольбой смотреть на знойное небо и с трепетом ждать дождя. Человек, который подчинит своей воле истоки реки, даст на поля столько воды, сколько им надо!»

А старик Асылбай, когда разговор заходит о будущем Байдамтала, набожно берет себя за ворот рубахи.

— Ой, тообо![2] — произносит он и обычно покачивает головой. — Делам теперешней молодежи предела нет! Ты подумай только — берутся за такие дела, что впору с самим богом соперничать! Наша Асия, даст бог, добьется своего. Хотя и говорят, что святых людей нет, а она, по моему разумению, будет для людей вроде святой… Шуточное ли дело — управлять снегами и водами! Пусть другие смеются, но я крепко верю таким молодым, как Асия. Кто для народа старается, тот всегда добьется своего… Ему народ поможет.

Нурбек, остановившись возле канатной переправы, подумал: «Скорее бы вернулась Асия! Как долго идет время», — и сам испугался своих мыслей. Он поймал себя на том, что уже не раз думал о ней. «Почему? — спросил себя Нурбек. — Неужели я полюбил Асию? Что ты, ты с ума сошел, этого не должно быть! Я думаю о ней совершенно спокойно, это просто мне кажется! Любовь так не приходит. Я ее очень уважаю, считаю родной сестрой, другом, но любви между нами не должно быть… Да, да! Замолчи, позабудь, не думай!..»

Однако бывает достаточно малого камешка, чтобы сорвалась лавина. Сколько раз он ни приказывал себе не думать об Асие, из этого ничего не вышло. Наоборот, снова и снова мысли возвращались к ней. Он не знал, что делать. Нурбек не на шутку испугался. «Пойду к Асылбаю, поболтаю с ним, может, пройдет!» — решил он. Но со стариком у него сегодня разговор не клеился.

— Ты что такой сегодня, или потерял что-нибудь? — спросил удивленный Асылбай, отложив в сторону обтесанную чурочку и пристально глядя на взволнованного Нурбека.

— Нет! — невнятно буркнул Нурбек и вошел в комнату. Он взял книгу Герцена, прочел страницы две, потом закрыл и загляделся в окно на горы. «В самом деле, я что-то потерял! — сказал он вслух. — Что это — интересно, надо вспомнить!» И вдруг у него вырвалось:

— Когда же вернется Асия?

— Довольно! — Нурбек сплеча стукнул кулаком по столу. — Ты не имеешь права мешать ей в работе и в жизни! Не смей думать, не смущай ее.

Нурбек выбежал из дома и снова пошел к реке. Он сел на тот же самый камень у отмели и стиснул руками голову.

«Как только у тебя язык поворачивается сказать — люблю! — думал Нурбек. — Асия живет в этих диких, неведомых горах, чтобы сделать для народа большое неоценимое дело… А ты, ты-то кто? И, конечно, Асия никогда не полюбит меня! Для нее есть люди другие, подостойнее!..»