На пыльных тропинках далеких планет (СИ) - Страница 10
Люди в Форте прожили чуть больше полутора лет. Земля под огород оказалась действительно очень плодородной и позволяла снимать два урожая в год. Может, удалось бы выращивать и третий, если бы не сезон дождей. Ливни были настолько сильными, что просто выбивали молодые побеги пшеницы и овощей, а пашня превращалась в болото. Но размягчившаяся почва не стала препятствиям для «кабанов», которые, шляясь по пузо в грязи, добили остатки пришедшихся ей по вкусу зелени и плодов. К началу сухого сезона их отвадили, отстреливая особо наглых.
В сезон дождей и штормов потеряли катамаран. Его хоть и вытащили на берег, но, как оказалось, не убрали из зоны досягаемости наиболее крупных волн. В итоге стекловолоконную посудинку несколько раз приложило о деревья. А потом и обломки раскидало по пляжу. Зато мы узнали «народную примету», говорящую о скором приходе дурной погоды: дней за десять до этого начинают вылупляться из отложенных в песок яиц крошечные черепашки. Вылупляются, шустро драпают к морю, а когда все сбегут, портится погода.
Окончание первого сезона дождей и последовавшей за этим посевной ознаменовались походом Бланка и Лютиковой на обследование острова. Люда Кроха к этому моменту была уже в положении (и, судя, по последовавшими вскоре родами, очень в положении), поэтому бродить по острову не могла.
Комментарий Инги по этому поводу:
— Вот бы никогда не подумала, что она западёт на Лёвку!
В ходе одного из выходов эта семейная (живут, как муж и жена, значит, семья) пара и нашла то, что они назвали храмом. Обнесённый каменной стеной грот со сложенным из плит (верхняя даже обработанная) жертвенником. И четырьмя грубо вытесанными «скульптурами», в которых можно было угадать женщину, мужчину, младенца и старика. То ли очень древними, то ли изначально изготовленными с «размытыми» фигурами и чертами лиц. Перед жертвенником имелось место для костра, обложенное камнями, на которых сохранились следы сажи. Но это узнали, изготовив лестницу, чтобы взобраться на четырёхметровую стену и при помощи неё же спустившись внутрь.
Больше ничего, никаких инструментов, никакой утвари. Ах, да. Несколько полусгнивших и полуобгоревших косточек в «очаге». Настолько старых, что крошились пальцами. Ну, и подобие лавок по периметру грота, на которые можно было усадить человек пятьдесят или уложить человек десять-двенадцать. Причём, судя по пыли на лавках, ливни в сезон дождей не заливали их.
Обследование Храма и стало причиной смерти Фридриха Бланка: неосторожно наступил на «живой» камень и рухнул на груду других, выпавших из стены раньше.
К этому времени, как было написано в Журнале позже, Носов уже «свихнулся». На почве того, что остававшиеся в живых женщины предпочли не его, а «старика» Бланка и «ни на что негодного задохлика» Кнабе. Так что буквально через пять дней после того, как похоронили начальника экспедиции, он попытался изнасиловать Лютикову. А та, как-то дотянувшись до своих вещей, ударила его несколько раз ножом в спину. В итоге на кладбище неподалёку от Форта появилась третья могила.
В четвёртой похоронили ребёнка Людмилы и Льва, прожившего всего четыре недели…
Побывал Бланк и на вулкане. И классифицировал его как действующий и достаточно активный стратовулкан. Кажется, так именуют те огнедышащие горы, что сложены из множества слоёв лавы. Упоминал он и о частых, но слабых землетрясениях. Может, сейсмическая аппаратура зафиксировала бы их и на Базовом острове, но у нас такой не имелось. А на Большом он их считал силой в 2–3 единицы.
Прошло двое суток, но рация, батареи к которой мы оставили в тайнике Форта, на связь не выходила. Зато после резкого изменения соотношения темпоральных потоков (за эти дни — с восьми до восемнадцати часов земных суток для нас) Земля бомбила нас расспросами и распоряжениями. И обещаниями уже в ближайшую пару недель прислать группу учёных и «группу силовой поддержки». Только… «Прогулявшись» в один из дней на пляж на тракторе, чтобы сбагрить старый, дышащий на ладан генератор, который я так и не смог перебрать, и забрать его замену, я заметил крошечных черепашат, выкапывающихся из песка и шустро драпающих к воде.
— Так ты, Пересечин, хочешь мне сказать, что мы с тобой вдвоём зависнем на Базе месяца на три?
Мне показалось, что улыбка Инги получилась… несколько плотоядной. Как там в анекдоте? Смерть через «динь-динь»? Её даже не смутило, что второй день нет связи с Землёй.
— Ты же читала, что тут представляет собой «мокрый» сезон. Ну, да: сильные ливни, штормовые ветра. Но это совсем не значит, что три месяца без продыха льёт дождь и дует ураганный ветер. Да и начальство не позволит нам все три месяца отлёживаться в постели.
— Пока не началось (и у меня тоже), — намекнула она на женские дела. — Надо снова слетать на Большой остров и осмотреть этот грёбанный Храм.
— Я тебя туда не возьму, — покачал я головой. — Площадки, чтобы посадить вертушку, ближе Форта нет. А к походам через джунгли ты не готова. Десять километров по ним — это не по тротуару в городе гулять.
— А одного тебя я не отпущу. Только губищу не раскатывай: я не о тебе думаю, а о себе, прежде всего. Что-то с тобой приключится, и я на Базе свихнусь от одиночества.
Поспорили, но сошлись на том, что двадцатикилометровый «турпоход» она как-нибудь выдержит. Главное — вылететь завтра с рассветом, чтобы иметь шанс вернуться назад до темноты. Так что спать решили лечь пораньше.
Лечь-то легли, но между «делом» зацепились языками, прикидывая варианты, что могло случиться со сбежавшими из Форта людьми. В отличие от меня, Инга была знакома с ними лично и ставила на то, что призрачный шанс выжить у остальных оставался только в том случае, если выжила Лютикова.
— Людка — типичная мамина дочка, совершенно не приспособленная к выживанию в одиночку. Лёвка — «ботаник». Даже не бета-самец, а, скорее, омега. Выполнять чужие указания — с удовольствием, а вот проявить инициативу… Что-то мне подсказывает, что в их «романе» инициатором был не он, а Кроха.
— Ты же говоришь, что она чуть ли не тургеневская девушка. Не противоречишь себе?
— Много ты, Саня, понимаешь в бабах, у которых гормональный фон наконец-то достиг нужного уровня? У меня это случилось уже после развода, так я такое начала вытворять! Куда только моя скромность подевалась. Чтобы в любовниках не запутаться, пришлось таблицу заводить: когда, где и с кем. Потом, конечно, чуток угомонилась, но первое время, когда, наконец-то, полностью созрела для секса, будто свихнулась на нём. И день без мужика считала бесцельно прожитым. Вот и у Людки такое могло случиться. Ну, и не забывай, что она могла и от отчаяния под Кнабе лечь: всё одно скоро капец придёт после пропажи связи с Землёй, так хоть напоследок удовольствие получить. Носова она вряд ли могла привлечь: слишком уж замухрышистая. Да и задавил бы он её своей авторитарностью. Бланк с Ниной сошёлся, Буйницкий с Исмаиловым погибли…
Вначале разведал дорогу к Храму с воздуха. И убедился в том, что, несмотря на наличие открытого места около его защитной стены, сесть не удастся: камни. Заметил и лестницу, валяющуюся вдоль неё. Значит, внутри никого нет. Но идти придётся: если беглецы до неё всё-таки дошли, то могли оставить послание. Ну, или вещи какие-нибудь оставить. Ну, а после разведки медленно (дорогу надо пометить) вернулся к Форту.
А вот внутри после нашего предыдущего визита кто-то побывал: входную дверь я плотно закрывать не стал, и в ней оставалась щель, шириной сантиметров пятнадцать. Теперь она была приоткрыта на добрых полметра…
Поэтому посадил «Робинзона» так, чтобы Инга, сдвинув пассажирскую дверь, могла прикрыть меня огнём своей «ксюхи». И двигатель глушить не стал: если придётся драпать, то не нужно будет тратить время на запуск мотора и раскрутку винта.
Хорошо, что не сунулся внутрь сразу, а применил боевой опыт зачистки помещений. Нет, не широко известное «вначале в комнату входит граната, и лишь потом ты». Всё-таки слабенькая надежда на то, что там могут находиться люди, которых мы ищем, оставалась. А вот пару раз тюкнуть прикладом в дверь, укрываясь за бревенчатой стеной, пришлось. Шархнув по двери плечом, из Форта вылетел… кабан. Не такой монстр, что я пристрелил в прошлый раз, значительно меньший по размерам. Скорее, даже свинский подросток. Но отлетевшей дверью по руке мне треснуло чувствительно.