На поющей планете. (сборник) - Страница 10

Следующий сеанс связи получился не менее драматичным, чем предыдущие. Развеселившиеся космонавты мигом притихли, когда дежурный оператор показал им на экране фотографии Элен Блано. Покинутый ею этнограф не только посвятил свою книгу невесте, погибшей при неизвестных обстоятельствах, но и снабдил ее фотографиями. Старые снимки были нечеткими, но на одном из них они сразу узнали свою гостью. Одетая в элегантный тропический костюм, Елена смотрела в объектив, прижавшись щекой к щеке кошмарно уродливого папуаса с длинной костью в носу. Стоя перед старомодным фотоаппаратом, она вся сияла счастьем, и ее лицо светилось той же неомраченной красотой, что и в первые минуты пребывания на корабле.

— Это я! Видели? Это я! — крикнула она, и мужчины, в немом благоговении не спускавшие глаз с экрана, окончательно поверили ей именно из-за этого папуаса.

Они не подумали, а скорее почувствовали, что эта девушка и впрямь была способна подкупить своей любвеобильностью, наверное, и куда более чудовищных на наш взгляд представителей другой галактической расы. Наверное, они потому и предложили ей отправиться с ними. Благодаря ей они поверили в дружелюбие и красоту человечества, которое вряд ли произвело на них благоприятное впечатление своими не прекращавшимися до недавнего времени попытками самоистребления. Наверное, мы выглядели в их глазах не менее отталкивающими варварами, чем нам кажутся папуасы, но Елена пробудила в них надежду на союз с людьми, избавление и от одиночества в Космосе, и от одряхления...

Что-то в этом роде почувствовали трое космонавтов, и еще они почувствовали, как им стала дорога их изумительная гостья.

Елена снова была вынуждена показаться в натуральном виде, потому что руководитель полета, которого в третий раз за ночь подняли с постели по тревоге, совсем взбесился, увидев ее в нижнем белье Санеева. Однако на этот раз она раздевалась не так непринужденно, зато с отчаянной храбростью. Акира постарался дать максимальную яркость и контрастность передачи, но вряд ли несовершенная человеческая техника сумела донести через миллионы километров трогательную родинку на ее левой груди и золотистые, как рыбья чешуя, веснушки на плечах. Тут руководитель полета окончательно проснулся. Его рот несколько раз беззвучно открылся, прежде чем голос прозвучал в кабине:

— Кто это? Почему взяли на борт?

— Ты же сам приказал, — ввернул Санеев.

— Я думал, вы дурака валяете. Я...

Голая Елена фамильярно перебила его:

— Сравните меня с фотографиями в книгах, сэр! И придите в себя, потому что вас ждут еще более невероятные вещи! Через полчаса я буду у вас в гостях. Прошу указать координаты, где нужно приземлиться. Приготовьте аппаратуру для съемок. Но лишнего шума поднимать не надо, сенсации отложим на потом. И найдите мне красивое платье, вы же видите, в каком я положении. Чтоб на нем были цветы, много цветов!..

Антон осторожно отодвинул голую девушку за пределы объектива камеры. Терпеливо выслушал ругань о том, что брать человека на корабль тайком — преступление, что разврат в космосе нетерпим, и прочее тому подобное, — а потом, воображая, что делает это сухо и со сдержанным достоинством, рапортовал обо всем, что рассказала им Элен Блано. Известно, что те, кто сам изучает Космос и летает в него, меньше всего склонны верить фантастическим рассказам, но Санеев сумел найти вселяющую уважение концовку:

— Вы же засняли ее сейчас на телерекординг, у вас есть и предыдущие записи, что вам стоит подождать в определенном месте? Если она действительно пожалует так, как пожаловала к нам, то этого достаточно, чтобы вы поверили и всему остальному!

А Елена снова крикнула через его плечо:

— Послушайте, сэр! Покажите, что вы достойны исторической минуты, иначе вы рискуете стать смешным! И не забудьте про платье! Рассчитываю на ваш вкус. Давайте координаты!

— Здорово вы его! — позлорадствовал Гибсон, когда руководитель полета исчез с экрана. Собственное смехотворное поведение при встрече с ней уже забылось.

Все трое деликатно отвернулись, пока она одевалась. Они избегали и смотреть друг на друга, чтобы не выдать внезапного смущения.

— Элен, я действительно напутал вначале с окружностью груди и так далее... Вы не думайте, что это мой идеал! Я хотел Акиру позлить, японцы ведь о таких дамах всю жизнь мечтают, — сказал Гибсон, и в его словах прозвучала не дерзость, а скорее мольба.

В комплименте японца шутка тоже получилась анемичной:

— Думаю, эта цивилизация вряд ли могла бы найти более подходящую рекламную модель для будущего совершенства, которое она нам предлагает.

Милый белый паяц, в которого вновь превратилась их гостья, взглянул на командира маленького экипажа в ожидании очередного комплимента. Даже грустно усмехнулся ему, поощряя, но Санеев стиснул зубы и повернул в сторону предательское лицо. Тогда она чуть слышно шепнула:

— Эн, подготовьте шлюз. Я выхожу. — И обдала померкшей синевой своих глаз, которая пробудила в них тоску по давно не виданному земному небу. Ничего не поделаешь, надо. Как только сообщат координаты...

Позывной сигнал с базы заставил их вздрогнуть. Он не рассеял уныния, а усугубил его. База снова заговорила голосом дежурного оператора. Предложенная игра принимается. Ее будут ждать на стартовой площадке номер пять. Сообщили координаты и спросили, когда она прибудет. Элен поинтересовалась, сколько времени им нужно на подготовку, чтобы она случайно не опередила их. На базе опять хотели было рассердиться, но удержались от иронии: мол, пусть не беспокоится, только назовет день и час.

Гостья не глянула на хронометр, не спросила, который час, а деловито, с ноткой превосходства бросила:

— Вы будете готовы через десять минут?

Ее спросили: «К чему!» Она ответила: «К встрече». В голосе оператора звякнула жесть:

— Девочка, хватить дурить! Мы ваши условия приняли, так давайте...

Гостья капризно топнула ногой, что подбросило ее под потолок:

— Вы там, видно, ничего не понимаете в телекинезе!

Гибсон засмеялся, схватил ее за босую пятку и притянул к себе с нескрываемым желанием заключить в объятия, но она оттолкнула его:

— Не понимают, Елена, — засмеялся и Антон. — И мы не понимаем. Только чтобы добраться на вертолете от управления до стартовых площадок, нужно пятнадцать минут.

Она крикнула в микрофон:

— Хорошо, даю вам двадцать минут. Буду у вас точно в ноль четыре часа, тридцать две минуты и четырнадцать или пятнадцать секунд по Гринвичу.

— Послушайте, — грохнул невидимый голос с Земли.

— Майрон, — остановил его Антон. — Слушать сейчас должны мы. Ждите ее! И дайте нам возможность наблюдать.

Сказал — и тут же осознал всю невероятность того, что может опять произойти у них на глазах. Двое других тоже окаменели перед бездной невообразимого.

— Эн, наполните шлюз!

Тихий приказ вывел его из оцепенения. Он посмотрел на универсальный хронометр над пультом управления. Ядерный распад в его механизме отщелкивал на ряде экранчиков несколько времен: время базы, время по Гринвичу, абсолютное земное время, время на Марсе и на Венере и всепоглощающее галактическое время. Где-то в этой путанице изумительная девушка нашла, словно электронная машина, поток совсем другого времени, в которое ей предстояло нырнуть. Может быть, она знала какой-то туннель — то ли под, то ли над ним, или между временами, или вообще какое-то «безвременье», которого, конечно, никак не могло существовать.

— Елена, вы и впрямь...

Она не поняла его:

— Наобниматься мы еще успеем.

Это была не ирония, и видавший виды космонавт застеснялся, как девчонка, и потянулся к крану, словно искал опоры для внезапно обмякшего тела. Гибсон и Акира начали свирепо натягивать на себя скафандры. Чтобы не освирепеть самому, Антон возился со своим скафандром. На Елену никто не смотрел. Японец поскорее сел, уже одетый, но без шлема, перед экранами. Гибсон встал возле люка. Антон твердил себе, что нет необходимости одеваться всем, что провожать ее не надо, поскольку наружным люком можно управлять и из кабины, а сам все же взялся за шлем. Ему робко напомнили: