На полпути с обрыва (сборник) - Страница 102

— Боюсь, что Кора вовсе не та, за кого себя выдает, — сказал профессор.

— А за кого я себя выдаю? — спросила Кора. — За наивную отдыхающую студентку, — сказал Гарбуз. — По крайней мере, так считает генерал Грай.

Кора подняла руку, останавливая готового к монологу Калнина.

— К вашему сведению, — сказала она, — я и есть ненавидимый вами сотрудник безопасности. Я, правда, еще не штатный сотрудник. Наверное, потому ваши хозяева решили, что я глупая курочка.

— Этим должно было кончиться, — убитым голосом произнес Гарбуз.

— Нельзя бесконечно сидеть между двух стульев, — сказал Калнин.

О Коре они забыли. Она даже топнула ногой: — Да прекратите споры! Скажите, можно ли через вашу установку передать весть на Землю? Гарбуз промолчал, а Калнин ответил: — В принципе ничего особенного в этом нет. Наша установка — практически окно на Землю, установленное в точке контакта. Мы уже перемещали некоторые предметы… Животных и птиц… и наблюдали за ними — переход ничем плохим не грозит.

— Тогда отправьте туда записку, — сказала Кора. — Какую записку? — спросил профессор. — В ней должно быть сказано: сегодня вечером или завтра утром на Землю попадут восемь пленников, зараженных смертельным вирусом двухдневной чумы. Примите меры к изоляции всех нас… Адресат — комиссар ИнтерГпола Милодар или Ксения Романова.

Физики внимательно выслушали монолог Коры, затем Гарбуз сказал:

— С таким же успехом можно отправить записку с просьбой нас всех расстрелять.

— Что, возможно, и будет сделано, — сказал Калнин. — Причем я не могу винить вашего шефа, Кора. Он тоже несет громадную ответственность.

— Тогда я останусь здесь, — сказал Гарбуз. — По крайней мере, меня не расстреляют.

— Тебя, я думаю, даже и вирусом заражать не будут, — заметил Калнин. — Ты нужнее как коллаборатор.

— Не кидайся словами, Эдик! Ты бежал сюда вместе со мной, и начинали мы вместе с тобой.

— Но когда я понял, чем это может грозить Земле, я ушел…

— Умыл руки, Пилат двадцатого века! — А что я мог сделать?

— Может, не будем выяснять отношения? — спросила Кора. — Лучше скажите, пошлете ли записку?

— Не знаю, — сказал Гарбуз. — Но только если меня ни в чем не заподозрят. А для этого мне надо вернуться. Вас же попрошу: оставайтесь пока здесь — я не хочу, чтобы вас заразили.

— А что дальше? Мы будем бродить по горам? — По крайней мере… может быть, все обойдется и вы не станете кроликами.

Гарбуз говорил с трудом, лицо его побледнело. — Нет, — сказала Кора. — Я решила. Я не хочу чего-то ждать. Я пойду к остальным. — Ну зачем? Зачем?

— Чтобы быть с ними… — Кора никак не могла объяснить Гарбузу, почему ей надо оставаться с ними. Помощь пришла с неожиданной стороны.

— Девушка правильно рассуждает, — раздался резкий утробный голос. Обрамленный сосновыми ветвями, с пистолетом в руке, стоял генерал Лей. — Каждый должен выбрать свою сторону. И больше всего я не выношу мозгляков, которые носятся между нашими и вашими, чтобы заработать побольше очков в этой беготне. Это плохо кончается, советник Гарбуй. — Вы следили за мной? — Разумеется!

— Я буду жаловаться в Государственный совет. — Жалуйся! — усмехнулся генерал Лей. Он любовался собой — стоял на прогалине — два солдата на шаг сзади — руки в бока, ноги в сапогах широко расставлены — каскетка, надвинутая на лоб, скрывает челку. — А тем временем за твоей спиной будет стоять санитар с иглой. Понял? И как только ты начнешь кобениться, тебе сделают такой маленький укольчик… и некому будет ехать на Государственный совет и разоблачать своего благодетеля. Понял, мозгляк?

— Не выйдет! — закричал в ответ Гарбуз, забывая о реальной ситуации. — Не получится! Честные люди узнают о том, что вы готовите!

— Если даже узнают, то тебя среди них не будет. Ты уже подохнешь… правда, возможно, и не здесь, а на родине. Я так и вижу картинку: к тебе бегут родные и близкие, а ты им кричишь в ответ: я смертельно опасен — застрелите меня, не подходите близко, спасайтесь сами! Представляешь такую картину?

— Я не намерен более с вами разговаривать! — отрезал Гарбуз.

— И не надо, — ответил генерал. — Извини, что пришлось самому тебя брать, — мне было интересно вспомнить молодость, когда я был полковым разведчиком. Спасибо, что вывел меня на Калнина и эту крошку. Последние слова относились к Коре. — Вам есть что сказать? — спросил генерал Лей Калнина. — Нет, — сказал профессор.

— Я так и думал. Тогда нам придется разделиться. Государственного советника Гарбуя я почтительно приглашаю с собой, нам пора готовить аппаратуру к десанту. Как вы понимаете, мы отпускаем вас не просто — мы отпускаем вас, чтобы вы могли рассказать своим властям о том, в каком могучем и миролюбивом государстве вы побывали, как милостивы мы были к вам. Понятно? Идите, идите в лагерь, там вас ждут врачи.

— Зачем врачи? — быстро спросила Кора, которая заподозрила, что генерал Лей не слышал их разговора с Гарбузом и не догадывается, что они знают все о вирусе двухдневной чумы.

— Вас осмотрят, сделают уколы, чтобы вы не занесли каких-нибудь болезней на свою родину. У нас все как в передовом государстве — мы не скупимся на расходы. Идите, таков первый шаг нового правительства — правительства гуманизма. — Спасибо, — сказала Кора.

Она с тоской посмотрела на близко подступающие к прогалине заросли кустарника, но тут же поняла, что убежать не удастся, — да и что это даст?

— Пошли, пошли, — прикрикнул на нее солдат и ткнул ее в спину стволом винтовки. Они с профессором, не оглядываясь, пошли вниз.

Калнин был так подавлен, что до самого лагеря молчал, а там солдат передал его ожидавшему возле ограды и кем-то предупрежденному полковнику Рай-Райи, который и внимания не обратил на Кору, зато профессора повел сам, как важного гостя. Впрочем, они с профессором были давно знакомы…

Некоторое время Кора прождала решения своей участи в кладовке барака, за закрытой дверью. Потом заглянула медсестра. Ее фартук был забрызган грязью, она не скрывала злости. — Выходи! — скомандовала она. Кора надеялась кого-нибудь увидеть на пути по бараку и через плац. Но было пусто. Лишь со стороны моря раздавались команды — там маршировала колонна солдат. Высоко в небе прошел военный самолет… Становилось жарко, и Кору страшно мучил голод — теперь, когда волнения встречи с Гарбузом, а потом генералом Леем остались позади, юный организм требовал пищи.

Но у грязной медсестры просить ничего не хотелось, а нормальных людей не встретилось до самого административного корпуса.

Там ее ждал медик. Он спросил имя, отметил его в тетрадке, как будто секретарь на приеме к дантисту. — Один остался, — сказал он медсестре. — Сам полковник приведет, он сказал, — ответила медсестра.

Речь, конечно же, шла о профессоре. Только не в подвал, мысленно молила медсестру Кора. Только не в подвал, где был Миша! Как будто это что-то решало.

Ее все же повели вниз, в подвал, и Кора не могла бы даже дать отчета о том, что происходило с ней в последующие минуты, — как будто она заснула. Она понимала, что если ей сейчас введут вирус, она, вернее всего, обречена на смерть, мучительную и медленную, и в то же время ей было почти все равно, что с ней будет. Что будет, то будет… Ведь это ей кажется, это как будто кино, в котором беды случаются только с актерами, а она — зритель.

Ее провели к стеклянной перегородке — она уже побывала возле нее ночью. Но дальше путь лежал не прямо по коридору, а в комнату направо. Там уже ждал сизолицый доктор Крелий — как же она забыла его! — Как приятно, — сказал он, — давно не виделись. — Другого доктора убили, — сказала Кора, не желая вовсе обидеть Крелия, а лишь констатируя несчастье. — Его убили, а вы живой? Вас тоже убьют, потому что вы слишком много знаете.

— Не говори чепухи, — сказал доктор. — Никто никого не убивает. Это только в приключенческих фильмах бывает. С моим коллегой произошел несчастный случай.

— Нет, его убил садист-полковник, — сказала Кора, — я видела.