На одной далёкой планете - Страница 81
Оставшиеся минуты оба провели в молчании. Едва таксолет приземлился, как Блинчик тут же, не попрощавшись, пулей вылетел наружу…
— Да… это народ конченый, — пробормотал Гордий, глядя вслед улепетывающему бродяге. Он посидел еще немного и сказал автопилоту:
— В морской порт, к пятому пирсу.
Остаток этого дня Гордий просидел на яхте, анализируя ситуацию. Задерживаться в Бездельнике больше не имело смысла, да было просто рискованно. Завтра же весь город будет судачить о неизвестном храбреце, который среди бела дня совершил тягчайшее преступление — повредил фиолетового. Значит, надо уходить. Но куда? А главное, как теперь действовать дальше? Может быть, попробовать парализовать сразу всю полицейскую службу, взорвав, скажем, их банк информации? Только вот вопрос — где он находится, этот банк? Да и наверняка там у них двойная, тройная система охраны, какая-нибудь сумасшедшая электроника.
Нет, в одиночку такую акцию не осилить… Много вариантов перебрал в уме Гордий, но ни до чего дельного не додумался.
Случай был особый, не имевший прецедента в прошлом, а это означало, что без совета Тимры не обойтись.
…Они разрушили все храмы, чтобы люди забыли свои святыни и превратились в животных. Все, кроме одного, на вратах которого высечено древнее пророчество, предрекающее страшную смерть роду человеческому, если храм будет разрушен. Несколько раз за долгую историю существования храма пророчество частично сбывалось. Святотатцы, пытавшиеся ограбить храм, умирали при таинственных обстоятельствах, и Близнецы прекрасно знали об этом. При всей своей ненависти ко всяким святыням они были достаточно рассудительны и во времена неистовых погромов храма Тимры не трогали. И, надо думать, завещали потомкам не прикасаться к нему. Да, пожалуй, то, что цивилизация благополучно здравствует, и доказывает очевиднее всякой очевидности, что храм цел. Решение было принято…
Яхта снова шла в открытом море, рассекая форштевнем веселую зеленую волну. И светило солнце над головой, и свистел ветер в тугих парусах, и прохладные соленые брызги, пролетая над палубой, окропляли лицо Гордия, сидевшего на корме.
Автомат вел судно на северо-запад к большому полуострову, который раньше назывался Тимрием. Путешествуя по планете эти полгода, Гордий выбирал маршруты подальше от него. Он видел, что произошло с другими странами, и не мог набраться духу, чтобы посетить Тимрий. Не мог, потому что когда-то там была его родина…
Через несколько дней путешествия справа по борту на горизонте показалась полоска земли. Наконец-то! Волнуясь, как юнец перед первым свиданием, Гордий отключил автоматику и СТал к штурвалу. У него тревожно сжалось сердце, когда парус с хлопком перелетел на правый борт и яхта, сильно кренясь, пошла курсом бейдевинд в направлении острова.
К полудню полоска земли превратилась в горную цепь. Гордий напряженно всматривался в даль и узнавал знакомые очертания. За прошедшие семь веков горы мало изменились. У гор свой счет времени. Вон Братья — два устремленных к небу скалистых шпиля, а справа от них камень, похожий на голову круторогого барана. Его так и называли — Баранья голова… Какая удивительная встреча! Мог ли подумать он, покидая двадцать… нет, уже семьсот двадцать лет назад Тимрий, при каких удивительных обстоятельствах увидит его вновь!
Берег становился все ближе, и все тревожнее стучало сердце у Гордия. На него вдруг напала нервная почесуха, он яростно скреб ногтями грудь, спину, бока. Гордий до крови закусил нижнюю губу, подавляя возбуждение. Уже виднелись жилые пирамиды — эти чудовищные, похожие на термитники постройки, опоясанные кольцевыми террасами. За ними то здесь, то там проглядывали вычурные архитектурные сооружения — плод фантазии взбесившегося робота. Зеленое пространство между ними было исполосовано прямыми, похожими на порезы линиями шоссе. По ним двигались маленькие, как букашки, автомобили.
Гордий не узнавал Тимрия. Горы оставались все те же, а город, раскинувшийся у их подножия, был чужим. По заливу сновали прогулочные суда, летали с сумасшедшей скоростью, поднимая тучи брызг, какие-то серебристые блюдца, с берега неслись звуки дикой музыки, напоминающей игру обезьян на расстроенных инструментах. После нескольких дней, проведенных наедине с океанской стихией, все это казалось Гордию особенно отвратительным.
Солнце провалилось за горную цепь, стали сгущаться сумерки, и вдруг высоко в небе над самым городом стали по одной зажигаться кроваво-красные буквы.
«ХО-ХО-ТУН, — прочел Гордий и поначалу ничего не понял. Но тут вспыхнул жирный знак тире, и фраза продолжилась: С-А-М-Ы-Й В-Е-С-Е-Л-Ы-Й Г-О-Р-О-Д Н-А С-В-Е-Т-Е!» Фраза продержалась несколько секунд и погасла, и вместо нее возникла омерзительная смеющаяся рожа ядовито-зеленого цвета. С небес посыпались громкие булькающие звуки, словно это смеялся сам козлоногий Мадрас, радуясь своей гнусной выдумке.
— Ах, негодяи! Ах, мерзавцы! — бормотал Гордий, до боли в суставах стискивая штурвал.
Да, это было новое название Тимрия — пошлое и глупое, как и все на этой забытой богами планете. Тяжело было видеть чужие земли, с которых словно содрали живую кожу и налепили взамен новую искусственную, но видеть изуродованной собственную родину было невыносимо.
— Негодяи! Разрушители! — как в бреду шептал Гордий, скользя взглядом по городу, по его нелепым постройкам, оскорбляющим глаз своей ломаной, дерзостной архитектурой, лишенной и тени величия. Он причалил к одному из пирсов, где уже стояли, прижавшись боками друг к другу, несколько яхт.
Робот-вахтенный в стерильно белой униформе с золотым якорем на груди принял у него носовой фал и намотал на кнехт…
До храма Тимры нужно было идти через весь город к отрогам гор. С отвращением и болью шагал Гордий по священной земле своих предков, делая горестные открытия. Когда-то здесь был милый, чудный город, названный Тимрием в честь богини Тимры, дочери вседержителя Нандра. Какие здесь были храмы из белого и розового мрамора! Настоящие шедевры зодчества! Вдоль берега стояли на постаментах искусно раскрашенные масляными красками громадные статуи богов. Мастерство их создателя, легендарного Крона было столь высоким, что они казались живыми. Простой народ верил, что эти статуи и есть сами боги. А в центре города, как раз напротив Братьев, находился величественный Пантеон Героев. В праздник поминовения героев здесь собирались тысячи людей…
Ничего этого теперь не было. Балаганы, идиотские до небес постройки, шутовские огни, шумные толпы праздношатающихся…
Чуден был старый Тимрий, много здесь было прекрасных сооружений, но самым прекрасным, самым величественным, гордостью и славой города был храм богини Тимры, возведенный в горах на высоте полутора тысяч метров над уровнем моря. Храм Тимры считался первым чудом света, о нем были написаны тысячи книг, его архитектуру изучали в школах и университетах, как совершеннейший образец зодческого искусства. В эпоху Технологической Революции, когда интерес к древней архитектуре стал снижаться, храм Тимры по-прежнему привлекал тысячи людей. Изящно выполненные макеты храма из камня, ценных пород дерева или слоновой кости продавались в газетных киосках. Специальным постановлением международной комиссии по охране красоты было запрещено выпускать штампованные копии из пластмассы. Признавалась только ручная работа.
Храм Тимры стоял в уютной горной долине на обширном монолите из черного мрамора, который сам по себе являлся чудом природы. Из многих миллионов людей, которые в разные времена приходили полюбоваться знаменитым храмом, вероятно, не было ни одного человека, который не испытал бы потрясения, а то и мистического ужаса при виде этой нечеловеческой, сверхъестественной красоты. Высокий снежно-белый храм, весь снизу доверху покрытый тончайшей резьбой, отражался в черной поверхности площади. Обработанная специальным составом, она была доведена до зеркального блеска. В ясную погоду в ней отражалось синее небо с плывущими по нему облаками и ближние горы. Казалось, храм, невесомо-легкий, стоит на воде и вот-вот от дуновения ветерка заскользит по зеркальной глади…