На неведомых тропинках. Сквозь чащу (СИ) - Страница 12

- Нет, - выплюнул зеленоглазый. - У меня нет к ней вопросов. Только к тому, кто ее валяет.

- Так пойди и задай, лешак.

- Так и сделаю, - он развернулся и грациозно скользнул в толпу.

- Больно? - спросил вестник.

Я потерла плечо, нахмурилась и ответила правду:

- Почти нет.

- Теперь вы в одной весовой категории.

- Он ведь северный? Или нет? Чужой?

- Восточник, - он посмотрел вслед уходящему мужчине, - На самом деле пример не очень хороший. Почему ты сначала решила, что он наш?

- Не знаю.

- Посмотри на девушку в зеленом, - он указал рукой вправо. - Наша? Чужая?

Незнакомка, как раз смеялась.

- Да-да, - уверял ее собеседник, - Сегодня состоится жертвоприношение. Только для ближнего круга и особых гостей. Так что раз ты об этом не слышала... - мужчина в вечернем костюме и волосатыми глазами многозначительно замолчал.

- Но раз знаешь ты... - теперь она не закончила фразу придвигаясь к собеседнику.

- Она чужая, он северный, - не давая себе труда задуматься, ответила я и была уверена, что не ошиблась, - Это похоже на...

- Не отпускай это чувство, - он сжал мое предплечье, и тут же обжегшись, отдернул ладонь.

Стилет, от которого все так старательно отводили глаза, был все еще там.

- Извини, - сказала я, не чувствуя, впрочем, особых сожалений.

- Не стоит, - вестник, конечно же, слышал фальшь, но не стал упрекать, не стал вообще говорить об этом, - Сосредоточься, попробуй понять, что это за чувство, сконцентрируйся на нем.

- Де жавю, - ответила я, снова приглядевшись к девушке, которая водила золотистыми коготками по рукаву северника, напрашиваясь на приватное приглашение к алтарю. - Словно мы где-то уже встречались.

- Чувство узнавания, - улыбнулся Александр, - Что ж система свой - чужой у тебя работает, уже неплохо. Но помни, это на поверхности, чем выше нечисть, тем выше вероятность ошибки. Многие умеют, - он щелкнул пальцами, подбирая слово.

- Закрываться?

- Близко, но не совсем. Закрытие, это способность демонов, а здесь скорее наложение, путаница, глушение этих сигналов, - нашелся вестник, а я сразу вспомнила джина из Поберково, или из Кощухина, или из другой солнечной системы, он был загадкой для моих спутников. К слову, он так ей и остался.

- То есть ничего не изменилось? Верить по-прежнему никому нельзя? Даже себе?

- Увы, - мужчина развел руками. - Плюс, всегда есть шанс, натолкнутся на перебежчика, такого как тот лешак.

- Он что был северным?

- Был. Теперь служит востоку.

- Но я никогда не видела тех, кто уходит, меняет предел. Думала, что таких не существует. И Кирилл его отпустил? Не верю.

- Я тоже не верю. Вернее не поверил бы, если не видел лешака собственными глазами. И живым.

Мы подошли к одной из поддерживающих балюстраду колонне. Стоящий неподалеку пожилой мужчина скупо отсалютовал мне бокалом. Он сменил вязаную кофту, кресло и огонь в камине, на старомодный костюм и бальный зал с колоннами, но все-таки остался собой. Дым, старейший из вестников, приветствовал ту, которой отказался отвечать на вопросы, ту, что по воле Седого сменила статус наорочи на титул хозяйки. Даже если это временно. Даже если смертельно.

Александр оперся о холодный камень, явно собираясь продолжить лекцию, но вместо этого, вдруг нахмурился и дернул головой, словно отгоняя назойливую жужжащую над ухом муху. Может я и стала нечистью, но услышать то, что предназначалось вестнику не смогла.

- Я должен отлучиться, - вестник выпустил мою руку.

- Что-то случилось? - я скользнула взглядом по толпе, ничего необычного ничего настораживающего.

- Дела торговые, - он повернулся, и в его карих глазах начали круговые движения первые сполохи спирали, вестник чувствовал чужую душу, - Продержишься без меня?

- Конечно.

Вестник рассеянно кивнул, его мысли были уже не здесь, они были о ком то другом, о его душе. Мужчина торопливо пошел прочь, ловко уворачиваясь от полных спиртного бокалов, взмахов когтей и даже ядовитых улыбок гостей Седого. Пальцы пробежались по стилету на руке. Я продержусь, Кирилл не любил когда бал превращают в мясницкую лавку. Для этого устраивали жертвоприношение позднее, когда гости, как следует, разогреются.

Зачем я здесь? Ответ очевиден, так велел Седой. Игрушка зачем-то нужна ему здесь. Было время, когда за эти слова я бы не задумываясь, продала душу, жаль, что тогда никто не предлагал. А потом слова обесценились, и хорошие и плохие. На деле же почти уверена, это выйдем мне боком. И, тем не менее, я здесь. Есть над чем задуматься.

- Наорочи, - протянул знакомый голос, я повренулась, - Шкура на месте и пальцы целые, - он осмотрел меня от макушки до пяток, - Даже жаль.

- А мне нет, - я посмотрела на Радифа.

Черные глаза, черные волосы и, если уж совсем свалится в патетику, можно сказать черная душа, но, увы, ее у него просто не было. По сути, он всего лишь служил своему демону. Так почему же мне неконтролируемо хочется разодрать его морду ногтями, повизгивая от удовольствия.

Один вестник ушел, другой пришел. Мужчина принюхался и оскалился, что надо полагать, должно было сойти за улыбку. На плечо Радифа легла тонкая белая рука, и мелодичный голос произнес:

- Ор ихе аш? - к нам подошла красивая высокая девушка, которой Радиф аккуратно поцеловал руку. - Шеми ры?

- Ры наорочи Аш Вешер, - повернулся к ней Радиф, - Ши овохе, - он провел черным ногтем по ее животу, грубый, неприличный, почти вызывающий жест.

Незнакомка улыбнулась, разглядывая мое платье, открытую шею, распущенные волосы. Ее губы чуть приоткрылись, по верхней скользнул розовый язычок. Сережки в виде цветов качнулись в ушах, отбрасывая на кожу блики света. Вздох, от которого откровенное платье натянулось на груди, цветочный кулон из самоцветов провокационно качнулся. Я так не умею, надень на меня это платье от томности и элегантности не останется и следа, а кулон точно провалится куда-нибудь в вырез, и фиг достанешь. Некоторые женщины просто созданы быть прекрасными. Некоторые нет.

- Она не говорит по-русски, - он отвернулся, - Хотя не прочь продолжить знакомство и закончить его, - он вытянул руку и провел ногтями в воздухе вдоль моего живота. Не касаясь и продолжая усмехаться.

Я смотрела в глаза девушки, в старые глаза на молодом лице и вспоминала. Не хотела, но ничего не могла с собой поделать, картинки причиняли боль, но отказывались исчезать.

"Она не говорит по-русски"

А ведь это очень верно. Они восточники. Святые, мы побывали в сердце песков и очень радовались, тому, что выбрались живыми. А те, кто стоял за занавесом, наверняка покатывались со смеху.

Ни меня, ни Пашку, ни Марта не смутило то, что вся Желтая цитадель говорит на русском. Я считала это само собой разумеющимся. Но так не бывает, на востоке куда более распространен китайский диалект, та же инопись, или совершенно дикая смесь обоих. Пусть русский язык знает Джар Аш, его вестник, даже джин. Но повар? Палач? Слуги? И ведь ничего не екнуло в груди, вернее оно екало постоянно, но не по столь прозаическому поводу, как лингвистика. И лишь Киу не притворялась, они не смогли ни заставить ее, ни удалить из замка.

Я выдохнула, девушка улыбнулась еще шире, поднимая руку к груди и касаясь пальцами драгоценного цветка, привлекая к нему внимание. Старые глаза, блестящая побрякушка и молотая кожа. А ведь этот кулон еще недавно висел на старой.

- Лгуна, - прошептала я, отступая от вестника и его руки, повторяющей жест которым она вспорола кожу на моем животе, небольшой и неглубокий разрез, несомненно оставил в душе заложницы гораздо больший след, чем на теле. - Демоны играли в поддавки.

- Видишь, как все просто, наорочи, - он положил руку девушки на сгиб локтя, - Ты же не думала, что каждый может прогуляться по дому хозяина и выйти, отделавшись лишь мелкими мечтами? Ты именно то, чем тебя хотят видеть, и идешь именно туда, куда должна.

Они засмеялись, он низко и сдержанно, она звонко и мелодично. Несколько стоящих поодаль гостей обернулось.