На моих условиях (СИ) - Страница 16

- Как великодушно с твоей стороны!

Поднимаю голову, чтобы посмотреть на Максима, но тут же сожалею об этом опрометчивом решении. Его лицо кажется высеченными из камня. Губы крепко сжаты, скулы напряжены. Кажется, сейчас, он действительно в ярости.

- Да, Влада, это более чем великодушно, - с внезапной злостью рявкает он. - Утешай себя тем, что я не настаиваю на выполнении тобой супружеских обязанностей. Хотя легко мог бы сделать так, чтобы эту ночь, брачную ночь, ты провела в моей постели.

Его слова пробуждают к жизни мое бурное воображение - перед глазами встают картинки обнаженных тел среди смятых простыней, низ живота наполняется характерной тяжестью, дыхание сбивается.

- Я не буду спать с тобой, - шепчу я.

- Не помню, чтобы я тебе это предлагал, - говорит он надменно.

- Тогда отпусти меня, - резко дергаю свою руку, и на этот раз Максим не пытается удержать меня. - Я сыта по горло твоим обществом и хочу побыть одна.

Захлопнув за собой дверь в спальню, я с ненавистью смотрю на ни в чем не повинную комнату. У огромной двухспальной кровати все еще стоит мой собранный чемодан, а больше здесь нет ничего моего. И я сама не принадлежу этому месту.

Прижав ко рту кулак, обессилено опускаюсь на край покрывала, опасаясь, что ноги в любой момент перестанут меня держать. Глаза начинает печь, грудь наливается свинцовой тяжестью.

Это лишь первый день моей жизни с Максимом Андреевым. Как же я выдержу все остальные?

Глава 15

Не знаю, что меня разбудило. Может быть, свет полной луны, бесстыдно заглядывающей в комнату через окно, или неожиданный порыв ветра. Распахиваю глаза, не сразу понимая, где нахожусь. Когда сознание возвращается, на ощупь ищу телефон, который вечером оставила заряжаться на тумбочке, и тяжело вздыхаю, увидев на экране время.

02.17.

От выпитого накануне вина во рту неприятно сухо, голова кажется ватной, а желудок, напротив, активно подает признаки жизни, напоминая, что вчера я почти ничего не ела. Да, сейчас я бы не отказалась перекусить, но для начала - воды.

Интересно, Андреев спит? Чего бы мне точно не хотелось, так это столкнуться с ним в коридоре. Ради своего спокойствия я даже готова перетерпеть голод, но вот жажда...

Взвесив все за и против, спускаю босые ноги на пол и медленно поднимаюсь с кровати. Стараясь не создавать ни малейшего шума, открываю дверь своей спальни и прислушиваюсь. Коридор погружен во мрак и тишину. За закрытой дверью комнаты Андреева не раздается ни звука. Должно быть, он все-таки спит и до моих ночных похождений ему нет никакого дела.

Осмелев, на цыпочках иду на кухню. Здесь все мне незнакомо, а включать свет я не хочу, поэтому я осторожно огибаю стол в виде барной стойки и медленно открываю холодильник. Вытащив маленькую бутылку питьевой воды, прикладываю горлышко к губам и жадно пью.

Утолив жажду, лениво закручиваю крышку, изучая темные тени за окном, как вдруг тишину квартиры нарушает посторонний звук. Резко оборачиваюсь, прижимая бутылку к груди, словно она способна меня защитить, и вижу в дверном проеме знакомый мужской силуэт.

О, Господи, как давно Андреев тут стоит? Я его разбудила? Он следит за мной? В волнении закусив нижнюю губу, растерянно смотрю на него, не в состоянии произнести ни слова.

Из одежды на нем только низко сидящие на бедрах спортивные штаны, широкая грудь с легкой порослью волос обнажена, под кожей на руках перекатываются проработанные мускулы. Я вдруг понимаю, что впервые вижу Максима таким - не в деловом костюме, домашним, расслабленным и словно более настоящим.

С трудом подавляю внезапную нервную судорогу, скрутившую желудок, и вспоминаю, что я стою перед ним в одной тонкой ночной сорочке. Неловким жестом одергиваю подол и пытаюсь пригладить взлохмаченные волосы.

- Извини, что разбудила. Я не... - замолкаю, с трудом подбирая слова. – Я просто... Я хотела пить.

- Я так и понял, - в низком голосе отчетливо слышны хриплые нотки.

Я молчу. Максим тоже больше ничего не говорит и просто наблюдает за мной. Чем больше времени проходит, тем более неловкой становится тишина. В полумраке ночи я не могу видеть выражение его глаз, но уверена, что он смотрит на меня. В этот миг ощущаю себя зверьком, неосторожно выскочившим на дорогу и ослепленным светом автомобильных фар, потому что я тоже смотрю на него, неспособная отвести взгляд.

Когда молчание становится совсем неприличным, Максим вдруг отталкивается от дверного косяка, и идет в мою сторону. Это движение выводит меня из гипнотического транса. В голове щелкает кнопка тревоги, моя личная сирена разражается предупредительным воем.

Я знаю, что ради своего блага, мне нужно поскорее убраться отсюда. Торопливо огибаю кухонный стол с противоположной от Максима стороны и неожиданно вскрикиваю от резкой боли, обжигающей палец.

- Что с тобой?

Нечленораздельно мычу, сгибая правую ногу в колене, и обхватываю ладонью ступню, по которой расходятся мучительные спазмы:

- Ударилась, - сипло бормочу я. - Палец...

Громко щелкает выключатель, кухню заливает приглушенный свет, но от острого болевого шока у меня наоборот темнеет в глазах, а в ушах начинает шуметь. Я жмурюсь, но успеваю заметить, как Максим стремительно сокращает расстояние между нами и оказывается рядом.

Его ладони ложатся мне на талию. На мгновение моя грудь оказывается прижата к его мускулистой груди, наши бедра соприкасаются, а затем он рывком поднимает меня и легко, словно я совсем ничего не вешу, усаживает на стол.

Боль постепенно отступает, но вместе с тем в ноздри проникает волнующий, мужественный запах крепкого тела, так некстати оказавшегося рядом. Сердце начинает колготиться как безумное. Чтобы не допустить никаких глупостей, я делаю попытку соскользнуть со стола на пол.

- Не дергайся, - строго осаждает меня Максим. - Скажи, где болит.

Я опускаю глаза и цепенею. Подол и без того короткой сорочки задрался, почти полностью открыв бедра. Сквозь тонкий шелк отчетливо просвечивается грудь, а ноги в этой позиции разведены, и я почти уверена, что Андреев уже познакомился с цветом моих трусиков.

- Все нормально, - нервно бормочу я, но Максим не обращает на мои слова никакого внимания.

Он осторожно ощупывают мою ногу, и места, в которых его пальцы соприкасаются с моей кожей, начинает приятно покалывать. Боль отходит на второй план. Сейчас весь мир сужается до его ласковых прикосновений, и то тепло, которое неожиданно разливается по всему телу, кажется мне бесстыжим предательством собственных принципов.

- У тебя мизинец в крови, - говорит Максим, опускаясь на корточки и бережно, но твердо обхватывая пальцами мою лодыжку. - Вряд ли это перелом. Ты похоже налетела на угол стойки. Сиди тихо. Я сейчас вернусь.

Он поднимается и выходит из кухни, позволяя мне перевести дыхание. Но возвращается чересчур быстро, до того, как я успеваю вернуть утраченное самообладание, держа в руках флакончик с перекисью и упаковку ватных дисков.

Вновь опустившись на корточки перед столом, на котором я сижу, и смочив вату перекисью, Андреев осторожно промокает сочащийся порез на пальце. В этот момент его неожиданная забота перечеркивает все другое, что я о нем знаю, и причины, по которым мне нельзя расслабляться рядом с ним, растворяются в черноте ночи.

Я оказываюсь не в состоянии оторвать глаз от его склоненной головы. Взгляд жадно скользит по взлохмаченным волосам, по волевому профилю, по обнаженным плечам. Внезапно поймав себя на том, что мне приятно смотреть на него, в смущении и замешательстве прикрываю глаза.

Тело впадает в блаженную истому. Каждая клеточка словно просыпается от долгого сна. Ощущения столь сильные, что я не могу сдержать судорожных вздох.

Максим поднимает глаза:

- Больно?

Я киваю. С моей стороны это откровенная ложь, но не могу же я, в самом деле, признаться, что дрожу от его прикосновений.

Андреев склоняется еще ниже над пострадавшей от столкновения с кухонной мебелью ногой и дует на палец.