На колени! (СИ) - Страница 15
Но они продолжали идти в одну сторону.
Люмиус — по направлению, которое он хорошо помнил, незнакомец — следуя тому, что было написано в его бумажке.
А затем они столкнулись.
Ведь они попытались пройти за одну и ту же оградку одновременно.
— Что? — мужчина выглядел в край удивленным. — Вы тоже сюда?
— Ну да, — Люмиус тоже впал в ступор. — Здесь лежит мой одноклассник…
— И мой сын!
Вот теперь Люм понял, почему лицо этого человека показалось ему знакомым — потому что это был вылитый Лукреций!
— Значит, вы его омега-папа?
Юноша был неприятно поражен тем, что у него, по сути, постороннего Волчонку, были с собой цветы, а у родного отца — нет. Не говоря уже о том, что этот самый родной отец, по его же словам, пришел сюда в первый раз!
— Именно, — жестом, который показался Люмиусу неуместно кокетливым, мужчина поправил волосы. — Его потеря — такое горе для всех нас…
Но сильной скорби в его голосе что-то не было слышно.
— Раз вы учились в ним в одном классе, значит, вы знаете Маиса? Бедный, он сейчас в санатории, у него случился нервный срыв…
Вот на словах о Горковски безутешный родитель действительно выглядел обеспокоенным.
— Лукреция мне жаль больше, — скрипнул зубами Люм, пытаясь побороть непонятно откуда взявшийся приступ отвращения.
— Мне тоже, — равнодушным тоном ответил мужчина. — Он был хорошим мальчиком, жаль только, что слабаком…
Парень сначала подумал, что ослышался.
— Простите? — с трудом переспросил он, на автомате поправляя венок, возложенный им у могилы.
— Да, к сожалению, Лукреций оказался слабаком, — разве таким тоном говорят о собственных детях? — Если каждый омега, у которого бывают проблемы в отношениях с альфой, будет втыкать нож себе в сердце, то нас и вовсе не останется! Мы должны уметь подстраиваться под альфу! Я вот, — он стряхнул невидимые пылинки с пальто, точно собрался фотографироваться, — в его возрасте уже был его отцом и не жаловался…
Это был полнейший абсурд.
Люмиус просто не верил, что кто-то может говорить подобные вещи серьезно!
— А вы в курсе, — с каждым словом его тон становился все более агрессивным, и он ничего не мог поделать, — как этот бедный, несчастный Маис с ним обращался? Как унижал, отвешивал пощечины? Бил ремнем за каждый чих? Вы не знали ни черта — а я всего этого навидался по самое не хочу!
— Я был в курсе, — этот горе-отец, стушевавшись под напором Люмиуса, сделал вид, что его очень интересуют собственные ногти. — Знаешь, дорогой мой, если альфа наказывает омегу — значит, он этого заслуживает…
— Чего?!
У Люма слов не было от возмущения — он только открывал и закрывал рот, как рыба.
Увидев это, мужчина тихо засмеялся.
— Что-то ты больно горяч, я бы на месте твоего альфы хорошенько тебя вздул… Мы должны быть покорными, разве ты не знаешь? Слушайся альфу, и все будет хорошо, а если не подчиняешься, — он пожал плечами, — что ж, сам нарвался, получай то, что причитается… Ты еще скажи, что сам никогда не был наказан!
— Представьте себе, нет, — Люмиус уже практически рычал, — потому что мой альфа со мной разговаривает, как с человеком, а не пытается дрессировать!
Это откровение вызвало новый приступ смеха.
— И вот он, результат — омега, который не умеет держать язык за зубами…
— Это лучше, чем омега, который плевать хотел на смерть собственного ребенка!
Удар попал точно в цель.
С лица мужчины сошли последние краски.
— Да как ты смеешь!.. Мне не плевать! Я просто говорю, что он сам виноват в своей гибели! Раз уж спровоцировал Маиса сначала на ритуал, а потом на дурное отношения с самим собой — будь добр отвечать за это, а не заканчивать жизнь самоубийством, как трус…
— Что значит — “спровоцировал на ритуал”? — Люмиус уже не знал, что еще может выкинуть этот человек.
— То и значит, дорогой мой! Постоянно ошивался вокруг Маиса, и тот не стерпел… А ты сам-то как получил ошейник, а? — он прищурился. — Небось, крутил задом перед альфами и однажды поплатился за это?
Это была последняя капля.
Когда Люм очнулся, они уже были за оградой, и он, сидя верхом на отце Волчонка, методично впечатывался кулаком в его лицо.
Все, что произошло до этого, было как будто задернуто черной пеленой.
Но, придя в себя, он и не подумал останавливаться — он хотел превратить физиономию этого типа в кровавую кашу!
— Зачем ты бьешь моего мужа, паскуда?!
К ним, тяжело дыша, бежал грузный краснолицый альфа с заметной лысиной.
— Простите, — выплюнув прядь волос, попавшую в рот, Люмиус встал с неподвижного тела. — Он меня спровоцировал!
В его руке явно что-то копошилось — кажется, он ее повредил.
Пока омега-отец, заливаясь слезами вперемешку с кровью, излагал краткую суть событий, брови альфа-отца все сильнее сходились на переносице.
— Да как ты можешь! — в конце концов, напустился он на Люмиуса. — Мы беспокоились о нем, хотя уже не должны были — все заботы о нем и его воспитании после ритуала перешли на альфу и его семью… И его потеря действительно подкосила нас! Мой брат, скотина такая, уже не станет поддерживать родителей омеги своего сына, а без его помощи мой бизнес… эх! — он махнул рукой. — Мы все убиты, просто убиты, понимаешь? А ты тут еще… Забыл, кто ты вообще? Омеги не дерутся! Тебя за такое стоило бы высечь, да чтобы сидеть не смог, но это не в моей компетенции… А жаль!
И они ушли — со стороны казалось, что это и правда скорбящие родители, только что навестившие могилу сына.
Но Люм уже увидел их истинную суть.
— А я еще на своего папашу жаловался, — тихо сказал он надгробной плите. — По сравнению с твоими родителями он — просто ангел!
========== Часть 12 ==========
За окном не было видно ничего, кроме утреннего тумана.
Блестящие рельсы железной дороги уходили в бесконечную даль.
Гервин спал, склонив голову на плечо своего омеги, но к Люмиусу сон не шел.
Погрузившись в свои невеселые мысли, он бездумно теребил гладкие крупные бусины янтарного браслета.
Гервин купил его в ювелирной лавке около станции — сказал, что он подходит под цвет глаз Люма.
Юноша понятия не имел, что там ему подходит и под цвет какой части тела, но украшению весьма обрадовался, ведь он всегда любил побрякушки, несмотря на милые определения вроде “сорока” или “облезлая новогодняя ёлка” от отца. Помнится, у него даже была серьга в ухе, пока в школе ее не заставили снять…
Этот браслет был просто горстью красивых камешков, нанизанных на нить — но он наводил на множество размышлений.
Как часто омегам вроде него достаются подарки, и как часто это — действительно подарки, а не подачки?
После того визита на могилу Волчонка Люм часто думал о чем-то подобном.
Он не жалел о своем выборе. Он понимал, что его ждет. И все же, не так-то просто оказалось свыкнуться с тем, что на тебя начали смотреть другими глазами, когда ты — все еще ты!
Этот мир жесток.
Религия, законы, общество, да даже сама природа — все они дали альфам власть над омегами, и никто в этой жизни не был застрахован от того, чтобы стать игрушкой в чужих руках.
И не только в чужих.
В дневнике Лукреция среди прочих была запись, полная яда, касающаяся его альфа-отца — якобы тот, несмотря на солидные денежные вливания в его бизнес от “неизвестного спонсора”, едва был способен удержать на плаву свое уже третье по счету предприятие, что, по мнению покойного Волчонка, выставляло его в глазах богатого брата и не только лишь еще большим неудачником, как бы он ни пытался доказать обратное…
Никто не защищен от ударов в спину — хоть от своих, хоть от чужих.
И тем не менее…
Альфам дана власть — но они сами определяют для себя границы дозволенного. Будут ли омеги рядом с ними жить так, как будто на них вовсе нет ошейника, или же дрожать от одного вида хозяина и бояться поднять на него взгляд. Бить или целовать, дрессировать или договариваться — выбор есть всегда!