На колени! (СИ) - Страница 14
Несколько секунд лицо мужчины не выражало ничего, будто ему сказали что-то ну совсем не важное.
А затем — что еще хуже — он презрительно усмехнулся.
— Что ж, я и не сомневался, что этот день однажды настанет — голова тебе всегда была нужна, только чтобы носить кудри, и роль омеги тебе пойдет куда больше… По крайней мере, ты перестал позорить свой пол! Правда, твой мерзкий характер доставит этому несчастному парню массу проблем… Пори его почаще! — обратился он к Гервину.
— В каком смысле? — широко раскрыл глаза тот.
— В прямом! Ремень, розги, рукой тоже пойдет… С такими, как он, иначе нельзя!
Взгляд ботаника невольно метнулся к краю стола — там скромно лежала голубая тетрадь с замком…
Отец мог наговорить еще много чего — но тут раздался топот маленьких ножек, и Люмиус увидел, что к нему тянутся знакомые ладошки.
— ‘Юм, ‘Юм! — заливисто смеясь, Маврелий попытался дотронуться до брата, который был рядом и в то же время так далеко, но тут в кадре появился третий участник.
Когда пришел Таюз, Гервин тут же отвернулся — и его нельзя было в этом винить.
На южанине из одежды были только крохотные тонкие шортики, под которые, кажется, он не потрудился надеть белье.
В его зубах торчала дымящаяся сигарета.
Не говоря ни слова, Таюз взял на руки Мава, но тот, захныкав, показал пальцем на оракул — и получил за это размашистый шлепок…
Хныканье переросло в полноценный плач.
Люмиус не видел ни единого повода воздействовать на Мава таким способом, но высказать свои претензии у него не получилось — Таюз поспешил уйти, унося с собой заходящегося в слезах ребенка.
— Так, о чем это мы говорили? — потер лоб отец. — Ах, да… Наказывай его почаще, не жалей! Можешь пороть его до крови, я разрешаю! И еще… Надеюсь, теперь ты, Люмиус, будешь всегда рядом со своим альфой, и на каникулах тоже… Мне, все-таки, хочется проводить время с семьей!
Люма частью своей семьи он, видимо, не считал — что ж, давно не новость…
— Хочу к ‘Юму! — раздался за кадром визг, ответом на который стали звонкие удары.
— Слушай, — скрипнул зубами Люмиус, — передай своей потаскухе, что чем больше он будет шлепать ребенка, тем больше тот будет плакать, если потаскуха не в курсе… И то, что я теперь омега, вовсе не помешает мне набить ему морду!
Папа не нашел лучшего выхода, кроме как сказать:
— Не лезь в воспитание моего ребенка! — и отключиться.
Оракул погас.
Некоторое время они сидели в тишине, переваривая разговор.
— Ну и семейка у тебя, — наконец, отмер Гервин.
Люм устало положил голову ему на плечо.
— Моя семья — это ты… И Мав, — он тяжело вздохнул. — Вот стану взрослым и попробую его отсудить, хотя вряд ли мне его отдадут… Только бы дожить до этого времени!
========== Часть 11 ==========
Иногда в жизни бывают моменты, когда ты просто ненавидишь весь мир.
Люмиус как раз переживал тот самый момент — он, сжав зубы, поносил последними словами всю свою жизнь в общем и, будь он неладен, Гервина — в частности…
— Все, можешь одеваться!
Обтянутые резиновой перчаткой пальцы наконец-то оставили в покое его прямую кишку, и парень вздохнул с облегчением.
Он не имел ничего против, когда ему слушали сердце, проверяли горло и все в таком духе, но ЭТО оказалось выше его сил, и незадачливого альфу, который настоял на медосмотре, дома ждал нагоняй…
Зачем оно вообще было нужно?
Люмиус чувствовал себя замечательно. Для омеги в стадии перехода, само собой.
К вечной сонливости и раздражительности он уже привык. Привык и использовать каждое утро тонны средств от прыщей, чтобы выглядеть прилично. Усы, которые почти перестали пробиваться, его не печалили — их и в его бытность альфой было не так много, и даже сегодняшний показатель замера роста — на два сантиметра ниже, чем в прошлом году — он воспринял спокойно…
Но когда же это все закончится?
Когда прекратятся эти дурацкие гормональные скачки, и можно будет спокойно наслаждаться жизнью и своим новым телом?
— Ты свободен, позови, пожалуйста, своего альфу…
Гервин провел в кабинете у доктора столько времени, что Люм даже начал беспокоиться.
— Ну, что там? Что там? — вскочив с места, он заглянул ботанику через плечо, чтобы увидеть какие-то неразборчивые надписи на бланках.
— Сказал, что с тобой все хорошо, но при этом выписал столько зелий — на роту хватит, — Гервин почесал в затылке. — Делать нечего — пойдем…
Редкий свободный день, не занятый уроками, домашними заданиями или чем-либо еще, пришлось потратить на дела насущные.
До больницы они были в мастерской ошейников, где Гервин велел снять все заклинания, регулирующие поведение носителя — другими словами, он дал своему омеге полную свободу действий, оставив только самые важные барьеры, вроде защиты от беременности.
Люмиус убедился лишний раз, что не прогадал с выбором нареченного.
Теперь же им предстояло сходить в аптеку, канцелярский магазин и куда-то еще — так, по мелочи…
— Узрите все покаяние грешника!
Этот зычный бас заставил их обоих оглянуться.
На перекрестке, трясясь от холода, стоял на коленях абсолютно голый парень, и над ним, взмахивая руками, выкрикивал слова молитвы священник.
— Смотри-ка, призрак, — хмыкнул Люм. — Представляю, каково ему будет после омовения…
И точно — когда на несчастного вылили бочонок с водой, на него было просто жалко смотреть.
Но зато теперь он получил право надеть ошейник — за спиной священника маячило двое: пузатый чиновник с деревянной коробкой в руках и альфа, несмотря на прохладную погоду, утирающий пот со лба.
Для одних призраков пройти обряд очищения было заветной мечтой, другие же принципиально отказывались от него, считая свой статус проявлением силы и свободы — но, на самом деле, что одни, что вторые в глазах общества были одинаково грязны и беспутны, и взять под свое крыло опозорившегося омегу решались далеко не многие альфы…
— Вот он и смыл свои грехи, — поправив очки, Гервин смотрел, как уже бывшего призрака поднимают и закутывают в полотенце. — Ну что, в аптеку?
— В аптеку, — Люмиус уверенным жестом взял его за руку. — Тааак, не красней мне тут! Кто из нас омега, ты или я? Ну! Взгляд вперед, грудь колесом — и пошли!
***
Вокруг не было ничего, кроме полей, лугов и огромной широкой дороги, уходящей вдаль.
Машин на пути не попалось — пришлось поймать карету.
Одна из лошадей чуть не съела цветок из венка, когда Люмиус проходил мимо нее.
Даже не верилось, что это место находилось всего в получасе езды от школы.
Да, студенческий совет занимался такими вопросами и даже периодически выделял деньги на цветы, но это была личная инициатива Люма.
Без всякого официоза и коллективных визитов — он просто захотел приехать сюда, как уже это делал несколько раз.
Сегодня птицы пели тихо.
Было прохладно, но солнце светило ярко.
Когда Люмиус, машинально приглаживая венок на ходу, шел по засыпанной гравием тропинке, его вдруг окликнули.
— Простите, молодой человек, вы на кладбище? А то, знаете, я здесь первый раз, заблудился…
Это был молодой мужчина, может, чуть за тридцать лет, в строгом сером пальто и с ошейником, указывающим на его статус.
Он был очень красив, и его аристократически бледное лицо, оттененное черными волосами, зачесанными назад, вдруг показалось Люмиусу странно знакомым.
— Идемте со мной, я вас провожу!
Надгробия, выстроенные по линеечке, как солдаты на параде, занимали почти все обозримое пространство.
— Так, так, — достав какую-то бумажку из кармана, мужчина сдвинул брови. — Мой муж скоро должен приехать, черт бы побрал его деловые встречи… Спасибо, что проводили, молодой человек!