На гребне волны (СИ) - Страница 4

На следующий же год война разгорелась ещё ярче. Ослабленное предательствами, подавлением мятежей, а также тем, что некоторые вассалы не прислали войск своему королю для войны с маврами, войско Бермудо II после чувствительных поражений отступило на север, в Самору, оставив в Леоне крупный гарнизон. Гарнизон долго и храбро сражался на стенах, отбивая атаки мавров, но город всё же был взят, а жители вырезаны почти поголовно. Ну или уведены в рабство, что не факт что лучше.

Трусость – она очень быстро перерастает в предательство. Это король Леона ощутил на своей шкуре, когда знать Саморы и окрестностей решила сдать город без боя. К этому решению присоединились и некоторая часть знати, примкнувшая к королевскому войску. Участь Леона лишила некоторых из них мужества. Они решили… смиренно умолять аль-Мансура о милосердии. И доумолялись. Хоть Самора и была сдана без боя, халиф Кордовы частью вырезал, а частью поработил этих… робких духом.

По сути, королевства Леон не стало. Зато оживились мятежные графы, которые. раболепно повиливая хвостами, на зависть любым дворовым псам, в 989 году прибыли в город Грахаль-де-Кампос, считающийся древнейшим городом королевства. Вернее к тому, что от него осталось, потому как войско аль-Мансура разрушило его, по своему обыкновению перерезал большую часть жителей. И во главе оных, с позволения сказать, испанцев, был граф Сальдании Гарсия Гомес. Они готовы были на всё, лишь бы им дали хотя бы тень власти над тем, что осталось от Леона. Вот и признали себя данниками, причём готовы были платить огромные для разорённых земель суммы. Выдавали заложников из числа собственных семей, соглашались с размещением войск халифа в их городах. В общем, как уже и упоминалось, вылизывали халифу под хвостом с невероятным усердием. И добились своего.

Именно Гарсия Гомес был выбран халифом аль-Мансуром и назначен управлять большей частью Леона, помимо севера, где всё ещё держался Бермудо II с верными людьми. И оставив предателей «на хозяйстве» вкупе с некоторой частью своего войска, аль-Мансур двинулся в сторону Кастилии, граф которой плевать хотел на все предложения сделаться данником халифа. Просто потому что не забыл о таком понятии, как честь и чувство собственного достоинства.

Однако, как оказалось, Бермудо II зря посчитали было более не опасным противником. Уже к 991 году ему удалось заручиться поддержкой графа Кастилии, да к тому же взять в жёны его дочь, а заодно вновь привлечь на свою сторону часть той леонской знати, что ещё недавно была против него. С чего возникли такие перемены? Жизнь под властью не столько Гарсии Гомеса, сколько мавров, она неплохо прочищает разум тем, у кого он ещё присутствует. Вот и получилось, что к концу 991 года войска Бермудо II вновь заняли Леон, выбив оттуда как мавров, так и их пособников во главе с графом Сальдании. Аль-Мансуру же было… не до этого, он сильно увяз в Кастилии, правитель которой, несмотря на трудности, цеплялся за каждую крепость, порой нанося и ответные удары мавританским захватчикам.

После восстановления власти над большей частью королевства Бермудо II приходилось метаться то в одну, то в другую сторону, чтобы хоть как-то удерживать королевство от новых потрясений. Это требовалось для восстановления хотя бы части принесенного маврами разорения. И первым делом требовалось восстановить войско, поэтому даже добить графа Сальдании не было возможности. Приходилось до поры делать вид, что Гарсии Гомеса не существует, как и некоторых других, особенно ярко проявившими себя в выказывании преданности… халифу Кордовы. А ещё было понимание – аль-Мансур очень скоро вернется в Лион во главе войска. Большого, обученного, привыкшего побеждать. И тогда снова начнётся кошмар, в том числе и предательство части графов, на которых нельзя было положиться.

Выхода, казалось, не было вовсе, но осенью 993 года произошло то, что дало истерзанному войнами и чередой предательств королевству первый лучик надежды. Хотя поначалу он таковым не выглядел. А началось всё с того, что в Леон прибыло посольство из далёкой северной страны, известной как Русь.

***

Король Леона сидел напротив открытого окна, целеустремлённо накачивался вином в полном одиночестве, которое сейчас ему было нужнее любой компании, и вспоминал. Ту самую осень 993 года от рождества христова. Его тогда несколько удивило появление посольства из страны, с которой его Лион даже торговых отношений почти не поддерживал. Нет, Бермудо II, равно как и его двор, знали о редких и большой цены диковинках, которые приходили с севера. Некоторые даже могли позволить себе купить не рукописные, а ПЕЧАТНЫЕ книги, причём не пергаментные, а бумажные. И бумага эта была дешевле арабской, и не на малые деньги. Зеркала опять же, стёкла, которые так хорошо ставить в окна, хотя и стоило это удовольствие большие деньги; иные товары, как обычные, так и весьма удивительные. Но одно дело товары, доставляющиеся торговцами, и совсем другое – посольство. Послов просто так не присылают. А какие общие интересы у истощённого войной Леона и далёкого, могущественного северного королевства, которое пару лет назад повергло саму Священную Римскую империю со всеми её союзниками?

Оказалось, что интересы есть. И посол, как он сам представился, ярл Олаф Рыжий, посланник конунга Хальфдана Мрачного, это подтвердил. Для начала преподнёс как самому Бермудо, как и его семье богатые дары, после чего выразил желание заключить торговый договор между Леоном и Русью. А для развития добрых отношений разрешить посольству остаться тут на длительный срок, равно как и отправить посольство в Киев, столицу Руси.

Странно было бы не разрешить. Торговля с богатой, обильной товарами страной, которая, ко всему прочему, обладала большим числом кораблей, была полезна для Леона. Постоянное пребывание посольства в столице его королевства? И против этого король не возражал. Разве что ответное посольство пообещал отправить несколько позже. Но посол, прибывший из далёкой Руси, не высказал и тени недовольства. Более того, предложил выкупить земельный участок под размещение посольства. Не при всех, конечно, а предварительно попросив о личной аудиенции. И предложенная ярлом цена… потрясла даже ко многому привычного Бермудо II. По той причине, что была неразумно, непредставимо огромной. Тогда он не мог не задать естественный в той ситуации вопрос:

- Зачем это вам, Олаф? Не вам, конечно, вашему королю… конунгу?

- Можете называть его хоть королём, хоть великим князем, Ваше Величество, - улыбнулся посол, отвечая королю не через переводчика, а на латыни, которую Бермудо II вполне прилично понимал для ведения серьёзного разговора. – Хотя по силе и власти Русь можно смело называть империей. Ведь мы побеждали как Священную Римскую, так и Византийскую империи. Первая, потеряв часть земель заодно с Римом, стала просто Германской Империей. Столицу второй, Константинополь, наши воины брали дважды, в знак победы прибивая шит на ворота великого города.

Бермудо был вполне образованным человеком, поэтому сказанное послом Руси новостью для него не стало. Зато напоминание о мощи северной страны было вполне уместным и в то же время не слишком навязчивым.

- Вы правы, граф… Можно вас называть графом?

- Можно. Ярл соответствует этому титулу. Только мы не владеем городами, лишь землями. Никто не владеет, кроме конунга.

- Необычно.

Король Лиона и впрямь был удивлён, подобное выламывалось за пределы привычного ему. Однако, Олаф Рыжий в нескольких словах сумел объяснить суть подобной «странности», заявив:

- Конунг запретил раздел земель. Один правитель, один наследник, который получает всё. Другие дети могут стать полководцами, жрецами, придворными, но кусков страны в личное пользование не получат. Это разумно, нет дробления сильного и единого целого на много слабых осколков.

- Ваш… король не может править во всех городах.

- Он и не должен. В городах сидят наместники, которые правят от его имени, но они не владеют ими. К тому же конунг указал, что дольше пяти лет в одном городе наместник находиться не будет. Если он очень хорош, то срок удлинят до семи. Не больше. Затем его переместят в другое место.