На грани безумия (Грани разумного) (др. перевод) - Страница 13

Я ждала папу, лихорадочно переводя глаза с часов на мобильный и обратно.

– Привет, моя хорошая, – устало проговорил папа. – Она не едет в Кению.

– Отлично, можем порадоваться. – Хорошо, что хоть у одного из нас душевного кризиса не будет. – Как тебе это удалось?

– Никак. У нее истек срок действия паспорта.

– Ха! Великолепно. Не говори ей, что можно сделать новый.

– Она об этом знает, – вздохнул папа. – Проблема в том, что для нового паспорта нужна новая фотография. Так что уважение к моим чувствам тут ни при чем, просто с таможенниками лучше кокетничать при прежней фотографии.

Мама выхватила у него трубку.

– Это просто бред, доченька. Я сфотографировалась: выгляжу страшнее атомной войны. Юна посоветовала сняться в кабинке-автомате, но там еще хуже получилось. В общем, я еду со старым паспортом, и дело с концом. Как Марк поживает?

– Нормально, – ответила я сдавленным визгливым голосом, едва не добавив: «Он спит с восточными юношами и любит повозиться с крольчишками – здорово, правда?»

– Прекрасно! Мы с папой хотели пригласить вас завтра к нам на обед. Мы вас вдвоем еще не видели. Я приготовлю лазанью.

– Мам, можно я тебе перезвоню? Я опаздываю на… йогу! – Неожиданный прилив вдохновения.

На завершение разговора у меня ушло до нелепого мало времени, каких-то пятнадцать минут, в течение которых мне становилось яснее и яснее, что вся мощь британской паспортной службы – ничто по сравнению с желанием моей мамы сохранить старый паспорт со старой фотографией. Потом я не глядя потянулась к очередной сигарете, смущенная и озадаченная. Домработница? Я знаю, что у него есть домработница, но… И еще вся эта история с Ребеккой. И голосует он за консерваторов. Пойду-ка поем сырку. А-а-а! Телефон.

Это оказалась Шерон.

– Ах, Шерон, – несчастным голосом произнесла я и пустилась живописать произошедшее.

– Стоп, стоп, стоп, – произнесла она, когда я еще даже не дошла до мальчика-азиата. – Погоди. Я скажу один раз и дважды повторять не стану.

– Что такое? – спросила я, про себя думая, что если есть на свете человек, совершенно не способный сказать что-то только один раз (помимо моей мамы, конечно), то это, без сомнения, Шерон.

– Заканчивай с ним.

– Но…

– Заканчивай. Ты получила сигнал. Он голосует за тори. Спасайся, пока тебя не слишком затянуло.

– Погоди, это еще не…

– Да бога ради, – взревела она. – Он же ни по одному пункту не проходит. Свидания на твоей территории. Ты для него готовишь, за ним убираешь. Ты наряжаешься в пух и прах, приходишь на банкет сидеть с его мерзкими друзьями-консерваторами, а он чем отвечает? Флиртует с Ребеккой. К тебе относится свысока. И голосует за тори. Он не уважает женщину, он хочет ею помыкать и…

Я бросила нервный взгляд на часы.

– Слушай, Шерон, можно я тебе перезвоню с мобильного?

– Что? Ждешь от него звоночка? Фигушки! – завопила она.

В эту самую секунду затрезвонил мобильный.

– Шерон, мне придется закончить разговор, я тебе перезвоню.

Я с надеждой нажала кнопку ответа на мобильном.

Это оказалась Джуд.

– Ой, у меня такое жуткое похмелье. Меня сейчас вырвет… – И она затянула долгую историю про какую-то вечеринку в неизвестном мне баре. Пришлось ее прервать, потому что рассказ про мальчика-азиата явно перевешивал. Тут сомнений быть не могло. Так что никакого эгоизма с моей стороны.

– О господи, Бридж, – переменила тон Джуд, когда я закончила. – Бедняжка моя. Ты повела себя идеально. Правда. Просто на высоте.

Меня охватило пьянящее чувство гордости, вскоре сменившееся недоумением.

– А чем таким я отличилась? – осторожно поинтересовалась я, не зная, как быть: то ли радостно улыбаться, то ли оторопело моргать.

– Ты поступила ровно так, как рекомендуется в «Женщинах, которые слишком сильно любят». То есть никак. Ты просто отстранилась. Мы не решаем за них их проблемы. Мы отстраняемся.

– Точно, точно, – твердила я, энергично кивая.

– Мы не желаем им зла. Не желаем им добра. Не звоним им. Не встречаемся с ними. Мы просто отстраняемся. Сын домработницы, подумать только! Если у него есть домработница, почему он все время приезжает к тебе и ты должна мыть посуду?

– Но что, если это и правда был сын домработницы?

– Бриджит, – строго сказала мне Джуд. – А вот это уже называется самовнушение и отказ принять реальность, о чем тебе прекрасно известно.

11.15. Договорилась с Джуд и Шерон встретиться в «192» пообедать. Самовнушением заниматься не буду.

11.16. Да. Я полностью отстранилась. Вот так-то!

11.18. Просто поверить не могу: он так и не позвонил, чтоб его! Как я ненавижу телефон, какую отвратительную роль играет он в отношениях мужчины и женщины в современную эпоху: отсутствие коммуникации становится средством коммуникации! Это ужасно, ужасно: простое «позвонил» или «не позвонил» определяет, пребываешь ли ты в любви, счастье и гармонии или же вновь оказываешься на поле жестоких сражений за любовь, счастье и гармонию, – все та же ты, только еще более несчастная, чем после предыдущей битвы.

Полдень. Поверить не могу. Телефон зазвонил, как раз когда я сидела и пристально на него смотрела: будто силой мысли заставила его ожить. И на сей раз это был Марк.

– Как ты? – устало спросил он.

– Нормально, – ответила я, стараясь быть отстраненной.

– Давай я к тебе заеду, мы где-нибудь пообедаем и поговорим?

– Э-э, я обедаю с подругами. – Эта фраза у меня получилась, как и надо, очень отстраненной.

– Да боже мой!

– Что? Что?

– Бриджит, ты хоть представляешь, что за ночка у меня была? Этот парень пытался удушить свою мать у меня на кухне, здесь была полиция, скорая помощь, в него стреляли транквилизатором, я ездил в больницу, дом был полон рыдающих филиппинцев! Мне очень, правда, очень жаль, что тебе пришлось испытать такое потрясение, но мне-то пришлось не легче, хотя вряд ли я в чем-то виноват!

– Почему ты раньше не звонил?

– Потому что, как только у меня выдавалась свободная минута, чтобы позвонить, твой номер всегда был занят – что по обычному телефону, что по мобильному!

Хм. Отстраниться мне не вполне удалось. Он ведь и правда настрадался. Договорилась с ним поужинать, а днем он решил поспать. Всей душой надеюсь, что в одиночестве.

58 кг (отлично: превращаюсь в мальчика-азиата), сигареты: 3 (оч. хор.), калории: 2100 (оч. скромно), романы: снова 1 шт. (ура!), кол-во книг, открыто раскритикованных вновь обретенным мужчиной сердца: 37 (вполнеразумный набор – в наши-то дни!).

22.00. Дома. Все снова наладилось. В начале ужина мы чувствовали себя не очень уверенно, но потом стало получше, потому что я решила во всем ему поверить – особенно учитывая, что он предложил мне сегодня прийти к нему и своими глазами увидеть домработницу.

Однако позже, когда мы ели шоколадный мусс, он произнес:

– Бридж, вчера, еще до всех событий, у меня возникло чувство, будто между нами что-то не так.

В желудке у меня похолодело. Как интересно, я ведь и сама думала, что между нами что-то не так. Но ведь одно дело, когда ты одна, про себя думаешь, будто с отношениями не все ладно, и совсем другое, если и твоя вторая половина начинает так считать, – то же ощущение, как когда твою маму критикует другой человек. К тому же начинаешь думать, что тебя сейчас бросят, а это помимо боли, чувства утраты и разбитого сердца означает еще и немалое унижение.

– Бридж? Ты что, впала в кому?

– Нет-нет. Почему ты решил, будто что-то не так? – прошептала я.

– Каждый раз, когда я пытался к тебе прикоснуться, ты сжималась, точно я старый развратник противного вида.