На дальних рубежах - Страница 12

Встретивший их староста долго выспрашивал, откуда они, как добрались, изучал, шевеля губами, документы, а потом, прикидывая, осмотрел деревеньку и решил:

— Остановитесь пока у Ивана Кривошеева. У него дом новый, просторный, места на зиму должно хватить. Лес напилите, а вывезти вам поможем, следующим летом поставите дом. Да вам помощь и не нужна — четверо мужиков, — пошутил он, заставляя выпрямиться и расправить плечи семнадцатилетнего Андрея, пятнадцатилетнего Арсения и младшего Афанасия.

— Мужики, — поддержала его шутку Мария, жалея сыновей и надеясь, что все обойдется благополучно.

У Ивана Кривошеева просторно не было, хоть и в новом доме. Андрея, Арсения и Афоню определил он в комнату к двум своим сыновьям, а Степану с Марией предложил жить в старой полуземлянке, в которой сам ютился четыре года.

— Жизнь — не мед, помучаетесь, так скорее за свой дом приметесь, — философски заметил он. — Насмотрелись тут за шесть-то лет. Многие приехали с надеждой на готовенькое; как там ни за плуг, ни за топор не могли взяться, словом — нищета, перекати- поле, так и здесь… Безруки. Жизнь — она труд любит, все в ней трудом дается!

Степан и Мария несказанно были рады, что так пофартило.

Место под дом отвели им на бугре над речкой Ивановкой, а участок под пахоту десятин в двадцать указали дальше, вверх по речке Лубянке.

Участок представлял собой понижавшуюся к речке террасу, покрытую густой порослью дуба, березняка, ясеня, осины и орешника, с небольшим, вершка в три, пластом чернозема на суглинистой подпочве. По совету старожилов Степан с сыновьями почти месяц подсекал деревья, чтобы на зиму пустить огонь и сжечь подсохшие стволы, палые листья и сухую траву. Мужики помогли ему отобрать и заготовить строевого леса, который он выволок волами на место будущего дома. Пусть бревна сохнут. Кедры были ровные, длинные и прямые, на распиле желто-кремового цвета, крепко пахли смолой и обещали воплотиться в прочный просторный дом.

— Пятистенок, — уверяла Мария.

Степан хмыкал, но в душе поддерживал жену. Уж если строиться, так надолго. А пока они всей семьей разместились в полуземлянке, чтобы без надобности не стеснять семью Ивана Кривошеева. Впрочем, женщины сдружились, да и ребята были — водой не разольешь. Сыновья помогали отцам в нелегком труде с утра до вечера, но и себе находили время для игр и близкого знакомства с окрестностями.

Степан выбрал время, сходил с Андреем в Никольское и вернулся с коровенкой неизвестной породы, но обладавшей ровным, степенным характером и дающей за дойку с полведра молока. Мария несказанно обрадовалась, чмокнула в лоб, назвала коровенку Зоренькой и велела накосить для нее побольше сена на зиму. Что и пришлось сделать. Как хозяйку ослушаешься?

И еще, на радость мальчишкам, они принесли ветхую кремневку и банку пороха.

— Охота — весомая поддержка в хозяйстве — твердил Кривошеев. — Вот урожай снимем, на зверя пойдем. Научу охоте. У вас там, в Малороссии, небось, страшнее зайца и зверя нет.

Мария с сыновьями успела и огород посадить — немного, с десяток соток, а капуста, и бульба, и морковь, лучок, чесночек, огурки и помидорки взошли дружно и зацвели. Все — и коричневые длинные стволы кедров, сохнущие на солнце, и хрумкающая свежую траву Зорька, и звонкие голоса сыновой радовало Марию, вселяло уверенность в прочность будущей жизни. Приходили корейцы, предлагали взяться обрабатывать его землю за половину урожая, но Степан лишь рассмеялся. В себе и сыновьях он уверен, соседи были заинтересованы в увеличении Ивановки; оно и понятно, когда народу поболее, то в душе спокойнее, а землицы всем хватит, и охотно помогали и словом и делом.

И он всегда шел людям на помощь. Мужские руки ценились на вес золота — крестьянская работа выматывала до такой степени, что, едва придя домой и поужинав, Степан без сил валился на застланный стареньким ватным одеялом топчан и мгновенно засыпал. И Мария, накрутившись по хозяйству, тоже к вечеру чувствовала себя сильно уставшей. Но они радовались тому, что так много дел впереди — земли распахивать необъятно, дом строить, усадьбу городить, всевозможные клетушки-сараюшки лепить, сад садить, пчел заводить… У Марии уже и хозяйства прибавилось — заботливая квочка с выводком маленьких желтеньких цыплят и дымчатый котенок, точивший острые коготки о табуретку и любивший играть в свирепого тигра в густой высокой траве.

Так, в заботах, прошло лето и к осени немного полегчало — и жизнь упорядочилась, и спал гнус. По утрам трава хрустела под ногами инеем, небо стало высоким и бледно-голубым, и в нем закурлыкали гуси. Пора и на охоту собираться. Иван Кривошеев уже сходил и раз и другой, принес пару дюжин уток и гусей, но хозяйственные заботы не отпускали Степана. Старший сын, Андрей, и средний, Арсений, становились все настойчивей: «Батя, дай ружье». А потом взяли без спроса, ушли на весь день и вернулись с целой кучей настрелянных диких уток, чем очень обрадовали Марию. Степан и махнул рукой — охотьтесь, коли желание есть. И ребята частенько возвращались то с енотом, то с барсуком, кабарожье мясо и не переводилось на столе. Андрей научился неплохо скорняжить — шкуры сдирать и обрабатывать — и Мария уже шила на зиму беличьи шапки мужу и сыновьям. Лес давал плоды обильные — и все-то рядышком. Орешник-лещина и шишки кедровые, множество всяких грибов, и виноград, и кишмиш, и лимонник, и малина, черника, голубика, да с солью и сахаром было туго. Никольское далеко, да и деньги на исходе. Потому припасов на зиму много не заготовили. Но кое-что насушить и навялить удалось. Да капусты, огурцов и помидоров насолить.

К концу октября Степан пустил пал и выжег свою деляну. Выгорело, правда, неудачно — подсеченные деревья толком не подсохли, и пни остались высокие. Но, пока земля не промерзла, Степану с сыновьями на волах удалось раскорчевать пару десятин под пашню. Да еще, как мужики присоветовали, на паре десятин он повыдалбливал в пнях от спиленных деревьев лунки, засыпал в них по фунту селитры, керосином залил да корьем накрыл — за зиму все коренья адовой смесью пропитаются, по весне легко выжечь удастся.

В ноябре, когда зима вошла в свои права и лег первый снег, под вечер к ним в землянку зашел Иван Кривошеев.

— Вам много легче, — с деланным весельем сказал он. — Когда мы сюда приехали, шесть лет назад, здесь места вовсе дикие были. Это сейчас — и тебе дорога в Никольское, и на Ханку в Турий Рог ив Камень-Рыболов бегаем, ив Анучинское урочище… А тогда? Вот землянка… В косогоре ямину квадратную вырыли, жердями стены выложили да пол настлали, сверху бревнышек накатали да землей и присыпали. Первую зиму холодно и тоскливо было, а ко второй уже подготовились. Утеплились, припасами запаслись. Старосте, вон, избушку сложили, баньку топили. Эх-ма, где мужик русский только не обживается. Хотя не все. Если баба дома да детишки есть, мужик знает свою ответственность, шибко работать старается, да и умная баба ему бока отлеживать не дает. А бобыли… — он только махнул рукой. Помолчал, вспоминая, и продолжил: — Оставались, было, тут после службы солдатушки, да пороху в них маловато оказалось. Бабы нет, дома одному сидеть — тоска заест и запьешь горькую, вот и делали все без заботы и желания, абы как. Хозяйство свое вести никак не могли. Ну и принялись подаваться они в работники. И работниками тоже оказались никудышными. Дело сполняли спустя рукава, с великой леностью, а платить меньше десяти рублей в месяц не моги — обижаются и лаются. Плюс корми досыта три раза в день. Кореец, вон, вдвое дешевле обходится. Лет десять назад в Корее, говорят, после сильных дождей неурожай был, и голод наступил, вот они и хлынули целыми тысячами через границу к нам. Пробовали власти их не пускать, обратно войсками выгоняли, но корейцы уперлись и ни в какую, — шибко боялась возвращаться. И голода, и своих мандаринов. Те, по слухам, люди дюже сурьезные: чуть что — головы рубят. Не успели мы тогда здесь место присмотреть и занять под деревню, как рядышком беглые корейцы и пристроились, приютились. Да так хозяйственно — и фанзы за лето построили, и огороды распахали, а комья земли руками распушили, и в половинщики набиваются, нанимаются с выгодой для себя. Но ладно, бог с ними. Я вот зачем пришел. На медведя завтра собираюсь, напарник нужен. Одному не с руки, однако. Ребята, сыновья, хоть и в рост вымахали и годов набрались, да в силу еще не вошли. Мужик рядом нужен.