На дальних мирах (сборник) - Страница 113

Диволл холодно усмехнулся.

— В качестве командующего базой ответственность за решение по данному вопросу я полностью беру на себя. Так будет проще для всех нас, если отвечать придется перед военным судом.

Да, это единственный путь, думал он, сидя у себя в кабинете в напряженном ожидании верховного жреца. Видно, ради престижа Земли его офицеры настроены против каких-либо шагов к примирению. Едва ли справедливо было бы взвалить на них часть ответственности за решение, которое они всем своим существом отвергают.

Скверно получилось с Дадли, размышлял далее полковник. Но подобное неподчинение недопустимо; придется в следующем полете обойтись без него. Если сам я еще когда-нибудь полечу, мысленно прибавил Диволл.

Мягко засветилась лампочка внутренней связи.

— Да?

— Пришла делегация туземцев, сэр, — послышался голос дежурного.

— Не посылайте их ко мне, пока я не скажу.

Диволл подошел к окну и посмотрел во двор. В первую минуту показалось, будто там полно маркинцев. Потом он понял — их всего с десяток, но они облачились в самые парадные одеяния, ярко-красные и ядовито-зеленые, в руках копья и мечи — последние скорее не оружие, а украшение для торжественных случаев. Издали за ними беспокойно наблюдают человек шесть солдат экспедиции, явно готовые, чуть что, мигом выхватить пистолеты.

В последний раз Диволл взвесил «за» и "против".

Если выдать маркинцам Леонардса, на сегодня гнев их утихнет — но, быть может, на будущее это нанесет урон престижу Земли. Диволл давно считал, что по природе своей он человек слабый и лишь особое чутье помогает ему превосходно маскировать свою слабость… но будет ли его уступка инопланетянам означать в глазах Вселенной, что слаба Земля?

С другой стороны, предположим, он откажется отдать Леонардса на их суд. Тогда, в сущности, он придавит их рукой владыки и вся Вселенная узнает, что люди Земли отвечают за свои действия только перед собой и ничуть не считаются с народами тех миров, куда прилетели.

Так ли, эдак ли по всей галактике пойдет о землянах дурная слава. Либо они выставят себя слишком покладистыми, просто тряпками, либо тиранами. Вспомнилось прочитанное когда-то определение: мелодрама — это столкновение правоты и неправоты, трагедия — столкновение правоты с правотой. Здесь, сейчас правы обе стороны. И какое решение ни примешь, осложнений не избежать.

И еще одно: Пол Леонардс. Вдруг они казнят мальчика? Родственные соображения сейчас кажутся до нелепости мелкими, а все же отдать родного племянника инопланетянам, быть может, на казнь…

Диволл перевел дух, расправил плечи, придал взгляду жесткость. Мельком посмотрел в зеркало над книжной полкой и удостоверился: вид самый что ни на есть командирский, ни намека на душевный разлад.

Он нажал клавишу внутренней связи.

— Впустите верховного жреца. Остальные пускай подождут во дворе.

Верховный жрец был неправдоподобно крохотный и сморщенный — не человек, а гном, преклонный возраст изрыл, иссек его лицо невообразимым, загадочным лабиринтом морщин. На безволосом черепе — зеленый тюрбан, Диволл знал: это знак глубокого траура.

Старец низко поклонился, почтительно отвел за спину под острым углом иссохшие тощенькие ручки. Потом выпрямился, резко вскинул голову и маленькими круглыми глазками впился в глаза Диволлу.

— Судьи уже избраны, мы готовы начать. Где виновный?

Диволл мимолетно пожалел, что не прибегнул для этой последней беседы к услугам переводчика. Но иначе нельзя, тут надо справляться одному, без чьей-либо помощи.

— Обвиняемый у себя в комнате, — медленно произнес он. — Сначала я хотел бы кое о чем тебя спросить, старик.

— Спрашивай.

— Если я отдам этого молодого человека вам на суд, может ли случиться, что его ждет смертная казнь?

— Все может быть.

Диволл помрачнел.

— Нельзя ли сказать точнее?

— Как можем мы знать приговор, прежде чем состоялся суд?

— Ладно, оставим это, — Диволл понял, что определенного ответа не получит. — Где вы будете его судить?

— Недалеко отсюда.

— Можно ли мне присутствовать на суде?

— Нет.

Диволл успел уже достаточно изучить маркинскую грамматику, и сейчас он понял — форма отрицания, которую употребил жрец, дословно звучала так: "Я-сказал-нет-и-это-значит-нет". Он провел языком по пересохшим губам.

— Что, если я откажусь передать лейтенанта Леонардса вашему суду? Как бы отнесся к этому ваш народ?

Наступило долгое молчание. Потом старый жрец спросил:

— Ты так поступишь?

— Я говорю предположительно (буквально ответ Диволла звучал так: "Мои-слова-в-облаках").

— Это будет очень плохо. Мы долгие месяцы не сможем очистить священный сад. И притом…

Он прибавил еще несколько незнакомых землянину слов. Долгую минуту Диволл безуспешно пытался разгадать смысл услышанного. Наконец, спросил:

— Что это значит? Выскажи другими словами.

— Это название обряда. Вместо человека Земли судить будут меня — и я умру, — просто сказал жрец. — И тогда тот, кто станет верховным жрецом после меня, велит вам уйти из нашего мира.

В кабинете стало очень тихо; Диволл слышал только хриплое дыхание старого жреца, да нестройно стрекотали за окном, в густой траве, несчетные насекомые — подобие земных кузнечиков.

Искать примирения? — спрашивал он себя. — Или действовать рукою владыки?

И вдруг стало совершенно ясно, как надо поступить, непостижимо, как мог он столько времени колебаться.

— Я выслушал твои пожелания, старик, и чту их, — произнес он формулу отречения от притязаний, которой научил его Стебер. — Этот молодой человек — ваш. Но могу я обратиться к тебе с просьбой?

— Проси.

— Он не знал, что нарушает ваши законы. У него не было недоброго умысла; он глубоко сожалеет о содеянном. Теперь он в ваших руках, но я прошу, будьте милосердны. Он не мог знать, что совершает преступление.

— Это решит суд, — холодно сказал старый жрец. — Если тут есть место милосердию, его помилуют. Я ничего не обещаю.

— Очень хорошо, — сказал Диволл. Достал бумагу, набросал приказ о передаче лейтенанта Пола Леонардса маркинскому суду, поставил свою подпись — полностью имя, фамилия и звание. — Вот возьми. Отдай это землянину, который тебя впустил. Он позаботится, чтобы виноватого привели к вам.

— Ты мудр, — сказал жрец. Церемонно поклонился и направился к выходу.

— Еще минуту, — в отчаянии окликнул Диволл, когда старик уже отворил дверь. — Еще один вопрос.

— Спрашивай.

— Ты сказал, что, если я откажусь отдать вам юношу, ты предстанешь перед судом вместо него. А нельзя ли заменить его кем-нибудь другим? Что, если…

— Ты нам не подходишь, — сказал жрец, будто прочитав его мысли, и скрылся за дверью.

Пять минут спустя полковник Диволл выглянул из окна и увидал торжественное шествие маркинцев, они миновали стражу у выхода и покинули базу. Окруженный ими, невозмутимо шел Леонардс. К облегчению Диволла, он не обернулся.

Долго смотрел полковник Диволл невидящим взглядом на книжную полку, на катушки потрепанных пленок, что кочевали с ним от планеты к планете, от сумрачного Дейнелона до планеты бурь Ларрина и на мертвенный, лишенный влаги Корвел и дальше, на Хигет и М'Куолт, и еще на другие миры и, наконец, сюда, под жаркое синее небо Маркина. Потом покачал головой, повернулся и тяжело опустился в уютное поролоновое кресло за столом.

Он свирепо ткнул в клавишу записывающего аппарата, продиктовал полный, подробный отчет о своих действиях с самого начала вплоть до рокового решения и горько усмехнулся; на передачу требуется некоторое время, но очень скоро защелкает воспроизводящий аппарат в подвале Департамента Внеземных Дел в далеком Рио — и Торнтон узнает, как поступил Диволл.

И Торнтон вынужден будет отныне держаться той же политики, и Департамент — тоже.

По микрофону внутренней связи он сказал:

— Не беспокоить меня ни при каких обстоятельствах. Если будет что-нибудь срочное, известите майора Грея; пока я не отменю этого распоряжения, командует базой он. И если придут какие-либо сообщения с Земли, их тоже передайте Грею.