На Бейкер-стрит хорошая погода, или Приключения веселых мусоров - Страница 22

Утро в РУВД началось с грандиозного разноса, устроенного подполковником Петренко начальнику «убойного» отдела майору Соловцу.

Раздражение Николая Александровича было вполне объяснимым.

Во-первых, вышедшие «перекусить» накануне днем Ларин, Дукалис и Рогов так и не вернулись ни на службу, ни вечером домой.

По крайней мере, Рогов точно не явился в лоно семьи, по поводу чего Мухомору уже звонил Васин тесть и ругался.

Дукалис с Лариным были людьми одинокими, так что проверить, дома они или нет, можно было только по телефону. Но телефоны не отвечали.

Не явилась в управление эта троица и наутро, зависнув неизвестно где.

Во-вторых, как только Мухомор пришел на работу, ему позвонили из вытрезвителя одного из окраинных районов и поинтересовались, стажируется ли в его РУВД некий Сысой Бедросович Мартышкин, привезенный в полночь экипажем «хмелеуборочной» в состоянии полной отключки.

В-третьих, не успел Петренко отойти после сообщения о доставке младшего лейтенанта в заведение с холодными душами и жесткими койками, как с ним связался начальник управления соседнего района и принялся визгливо орать, что «такой подставы» он не ожидал, что подчиненные Петренко совершенно потеряли все представления о ментовских чести и порядочности и что с этого момента Мухомору объявляется натуральная война. Подполковник попытался выяснить, с чем связан утренний крик коллеги, но получил в ответ лишь «крысу в погонах» и угрозы завалить подведомственную Николаю Александровичу территорию «бесхозными трупами».

Финальным аккордом хмурого утра стал визит проверяющего из ГУВД, явившегося на час раньше намеченного срока и доведенного до истерики увиденной им надписью над окошечком в каморку Чердынцева, которая гласила: «Дяжюрний». Надпись была исполнена алой краской одним из задержанных, мелким торговцем анашой, которого за помощь в оформлении свежевставленного стекла отпустили домой. Увлекавшийся исключительно собственным товаром и полными белыми женщинами азербайджанец написал слово «дежурный» в соответствии с полученными им в школе небольшого высокогорного аула знаниями грамматики русского языка, а никому из милиционеров не пришло в голову проверить написанное…

– Я мечтаю о том времени, когда выйду на пенсию! – орал озверевший Петренко на потупившего взор Соловца. – Буду сидеть на лавочке с другими пенсионерами, играть в шахматы и на заявления о том, что «все менты – козлы», только кивать головой и соглашаться! Ты мне скажи, где эти бандиты?! Если пьют, то почему не на работе?! Куда они делись, я тебя спрашиваю?!

– Я… – начал майор.

– Молчать, когда с тобой начальник разговаривает! – Мухомор врезал кулаком по столу. – И не смотри на меня сквозь зубы! Думаешь, я не знаю, что ты там себе думаешь?! Думаешь, поору-поору и успокоюсь?! Не выйдет! – Подполковник сунул под нос Соловцу фигуру из трех пальцев. – Это видел?! Да они у меня будут теперь месяцами с работы не вылезать! И водки с этой минуты ни грамма! Я заставлю вас всех закодироваться! А стажер?!

– Что стажер? – не понял начальник «убойного» отдела.

– Мне звонили из вытрезвителя! – продолжал бушевать Петренко. – Понимаешь?! Из вы-трез-ви-те-ля!!! Сотрудник милиции попал в вытрезвитель! Из моего отдела! Это же ЧП! – Подполковник немного слукавил. Сотрудники МВД обладали всеми конституционными правами граждан России, включая и право быть доставленными в вытрезвитель, что чрезвычайным происшествием не считалось. – Человека послали к нам на стажировку, и через две недели он уже всё! Законченный алкаш!

– Мартышкин же не пьет, – вставил словечко удивленный Соловец.

– Не пьет?! – Мухомор даже подскочил в кресле. – Это называется «не пьет»?!

– Но… – Майор хотел сказать, что Сысой употреблял, самое большее, бутылочку пивка в день, что в оперском, да и в любом другом мужском коллективе в расчет не принимается.

– Молчать!!! – От начальственного рева зазвенели подвески на люстре. – Поедешь и заберешь своего «непьющего», ясно?! Сам! Лично! Без ансамбля!

– Слушаюсь. – Соловец тихонько икнул.

– И вот еще что. – Петренко снизил уровень звука. – Мне звонили от соседей… Вы там вчера ничего?

– В смысле? – Майор изобразил на лице сильное удивление.

– Ну… В смысле… Не напортачили?..

– Даже близко не подходили, – звенящим от искренности голосом ответил Соловец.

– Может, эти три придурка во главе с Лариным? – вслух начал размышлять Мухомор. – Нажрались, как свиньи, и начудили? Хотя вряд ли. Что им у соседей делать… Вот если б у швей в общежитии что-нибудь произошло, тогда б я точно на них подумал… А так… Ладно, езжай за стажером. Я сам разберусь, – подполковник подвинул к себе толстый справочник с телефонами и принялся сосредоточенно его листать, – иди.

Соловец, подобострастно пятясь, вышел из кабинета начальника РУВД и только в коридоре позволил себе облегченно вздохнуть.

На Бейкер-стрит друзей ждал очередной сюрприз в виде чьей-то трости, забытой в прихожей. На трости чуть ниже набалдашника красовалось серебряное кольцо с надписью: «Джеймсу Мортимеру, Ч. К. X. О., от его друзей по ЧКЛ».

Миссис Хадсон пояснила, что Холмса разыскивал некий крайне взволнованный джентльмен, который обещал наведаться еще раз, позднее. После этого оперативникам пришлось выслушивать пространные рассуждения великого сыщика, касающиеся владельца трости. Причем протрезвевший Уотсон все время пытался встрять в разговор, выдвигая самые невероятные версии относительно рода занятий визитера.

Доктор тут же заявил, что буквы «КЛ» означают «клуб», скорее всего, охотничий. Это восхитило Холмса как приверженца дедуктивного метода:

– Вы превзошли самого себя!.. Я в неоплатном долгу, друг мой![53]

Уотсон немедленно взялся записывать комплименты великого сыщика, чтобы впоследствии с точностью воспроизвести их в очередном нетленном творении. Холмс же принялся рассуждать самостоятельно, не оставив камня на камне от выводов доктора. Для начала он обратил внимание благодарных слушателей, что буквы «ЧК» означают не что иное, как «Черингкросская».

– Вот, никогда бы не подумал! – искренне удивился Ларин. – Я-то всегда считал, что ЧК расшифровывается иначе! Послушайте, Шерлок, а почему бы последние буквы не прочесть как «Чрезвычайная комиссия Лондона»?

– Потому что «Л» в данном случае означает лечебница, – немедленно возразил Холмс. – Я в этом уверен.

– А доказательства? – продолжал настаивать Андрей.

Великий сыщик, казалось, смутился. Ему на помощь пришел раздавшийся в прихожей звонок.

Сыщик бросился открывать.

– Вы бы не подшучивали над Шерлоком, Энди, – зашептал Уотсон, – он очень обидчив. Впрочем, если вам интересно, могу кое-что объяснить: сэр Мортимер был у нас еще третьего дня и подробно рассказал, кто он и откуда. Но ведь мой друг должен постоянно демонстрировать свой талант.

Андрей поспешно согласился, тем более что на лестнице послышались шаги и голоса.

– А теперь услуга за услугу, – еще быстрее зашептал доктор Уотсон, обращаясь к Ларину. – Я раскрыл вам страшную тайну Шерлока, но сейчас должен уйти. Прошу вас, попытайтесь как-нибудь объяснить Холмсу причину моего ухода. Ну, скажем, что я обнаружил на столе срочный вызов к больному. Договорились? Кстати, у вас не найдется взаймы пары шиллингов на покупку лекарств? Нет? Жаль. Ну, всего доброго!

Доктор спрятался за открывшейся в этот момент дверью и, подождав, пока великий сыщик с новыми гостями войдут в комнату, потихоньку выскользнул из нее.

– Джентльмены, – обратился Холмс к оперативникам, – разрешите вам представить… Сэр Мортимер. Сэр Генри Баскервиль… А где же доктор?

Ларин торопливо объяснил, что компаньона сыщика срочно вызвали к больному.

В ответ Холмс лишь пробурчал, что знает он этих больных и докторов тоже. Раз виски закончилось – значит, и беседу поддерживать нет никакого смысла. Но тут же спохватился и продолжил знакомство: