На балу грёз - Страница 9

Как будто издалека Раф слышал голос священника, провозглашавшего торжественные обеты, потом звеневший от волнения голосок, повторявший его слова, свой собственный, звучавший ниже и глуше. Наступила тишина. Эллы Монтегю больше не было. Рядом с ним теперь стояла его жена.

Элла Бомонт.

— Жених, можете поцеловать невесту. — Святой отец улыбнулся. Его ярко-голубые глаза весело сверкнули.

Раф взял в ладони лицо жены. Ему не терпелось со всем покончить, а эта часть церемонии радовала тем, что предвещала финал. Он предпочел бы поменьше глаз. Но надо быть терпеливым и дождаться, когда они с Эллой вернутся в его номер в «Гранд-Отеле» и доведут эту ночь до логического конца.

Он склонился, желая скрепить их брак быстрым поцелуем. И неожиданно для себя подарил ей поцелуй, полный бесконечной нежности. Губы Эллы раскрылись навстречу, как цветок, и он вкусил их сладкий нектар.

В тот же миг Раф почувствовал, что дошел до точки. С невнятным возгласом он оторвался от Эллы и отступил назад, проклиная себя за то внезапную слабость.

— Раф? — Элла смотрела недоуменно.

— Мои извинения, amada, — сухо сказал он. — Прощайся с родителями. Скажи, мы уходим.

Худо-бедно ему удалось вытерпеть новый приступ объятий и поцелуев. Внутреннее напряжение росло. Еще немного, и он взорвется. Раф втянул носом воздух, приказывая себе продержаться оставшиеся минуты.

В самых дверях Дональд опять пожал ему руку.

— Что ж, интересно, кто победит в этой игре — разум или сердце.

— Только дурак поставит на сердце. — Глаза Рафа вспыхнули мрачным предупреждением.

— Надеюсь, ты не прав. Ради моей дочери.

— Ради вашей дочери надейтесь, что я прав, — процедил он;

Рукой собственника Раф обхватил Эллу за плечи и увел.

— Роскошный номер. — Элла из-под длинных ресниц взглянула на Рафа, в который раз задаваясь вопросом, что с ним: может, засомневался в разумности их брака? С тех пор как они приехали в «Гранд-Отель», от него было не добиться и слова.

Весь во власти терзающих демонов, Раф просто не слышал ее. То и дело оттягивая рукой узкий воротник, шагал взад-вперед по гостиной.

Наконец он остановился у высокого, от пола до потолка, окна. Элла подошла и встала рядом. В свете полной луны черты лица Рафа казались особенно резкими и холодными.

— Раф, в чем дело?

— Удивляюсь твоему отцу, — сказал он, отсутствующим взглядом обводя пейзаж.

Элле стало легче: дело не в свадьбе, а в словах отца.

— Вы так бурно разговаривали перед обручением.

— Я был уверен, он остановит церемонию. Неприятный холодок побежал по позвоночнику Эллы.

— Почему?..

Раф резко обернулся и скрестил руки на груди, отчего в расстегнутом вороте рубашки стал виден тонкий шрам, проходивший через левую ключицу. Пять лет назад его не было.

— Он должен был остановить церемонию, чтобы защитить тебя.

— Защитить? — Элла удивленно замигала. — От чего?

— От кого. — Раф передернул плечами, глаза мрачно сверкнули. — От того, за кого ты вышла замуж.

— Ты не обидишь меня — отцу это прекрасно известно. — Элла не могла отвести взгляд от шрама и хмурилась. — Ты не женился бы, если б хотел меня обидеть, — уверенно сказала она.

— Я женился, потому что хочу тебя. — Раф схватил Эллу за плечи. — Я женился потому, что только так могу затащить тебя в постель и удерживать до тех пор, пока мы не насытимся друг другом.

— Насытимся? — Брови Эллы взметнулись вверх. — По-твоему, заниматься любовью — это как утолить жажду или…

— …или голод, — отрезал Раф.

— Не знаю, как ты, а я, насытившись, через некоторое время опять хочу есть.

— Не дразни меня, — проскрежетал он. — Думаешь, я не знаю, как желать женщину, заниматься с ней любовью и, получив удовольствие, даже не взглянуть ей вслед?

— Трудно сказать. — Элла изучающе склонила голову. — Роман мог быть неудачным, потому что вы не подходили друг другу. Но просто попользоваться и бросить, даже не убедившись, что ей было хорошо, — это не ты.

— Все делаешь из меня святошу? — Акцент стал заметнее. — Тебе же будет тяжелее смириться с правдой.

— С какой правдой? Что стоит нам заняться любовью — и все? Все кончено? — Элла рассмеялась. — Неужели наши чувства так мелки?

—  Si! No hay duda [8].

— Видно, папа раскусил тебя? Поэтому и должен был прервать свадьбу?

Раф отвернулся и забарабанил кулаком по окну — стекло заходило ходуном.

— Знать, что за женишок, и преспокойненько стоять рядом? Как можно?!

— Он любит меня и желает только добра, — веско сказала Элла.

— Вздор! — Мускул задергался на его щеке. — Если любит, то отчего не уволок тебя прочь, не спрятал так, чтоб мне вовек не сыскать?

— Но зачем?

— Затем, что я обижу тебя. — Рука пробороздила волосы. — Пойми, он должен быть начеку, должен оберегать тебя от малейшей боли. В этом его обязанность, его долг! Как он посмел не исполнить его?!

— Послушай, я — взрослая женщина…

— Я заметил. — Его глаза странно блеснули.

— …и у меня своя голова на плечах. Папа считается с этим. Разумеется, я не застрахована от ошибок, но на ошибках учатся.

Раф скривился.

— Твоя дочь не видит, что на нее несется махина грузовик; как здорово стоять в сторонке и мудрствовать: врежется — будет наука: впредь смотри в оба! От дочурки костей не соберешь? Что поделать: на ошибках учатся.

— Грузовик — это ты? Впечатляющее сравнение, — промурлыкала Элла и, не давая себя перебить, продолжила: — А если серьезно: я знаю, в трудную минуту мой папа всегда будет рядом. Но оборачивать меня в ватный кокон — не дай Бог, порежусь, — трястись надо мной изо дня в день — это бессмысленно. Он просто рядом, вот и все.

Раф зажмурился, зримо сотрясаясь от войны противоречий. Элла не торопила, дождалась, пока его глаза не раскрылись: теперь они не были свинцово-матовыми — сумрак отступил, — сверкали как серебро. Раф обхватил ладонями ее лицо, обводя большим пальцем, таким шершавым, припухлость ее нижней губы.

— Я не такой. Мне не все равно, если над близким человеком нависла угроза.

— Ты — не угроза.

— Святая простота! — Раф скривился. — Твою доверчивость, amada, да увековечить.

— Все оттого, что я доверяю тебе? — Элла покивала головой, взгляд стал серьезный. — Ты — мой муж. И, знай, я доверю тебе даже жизнь.

Выдох со свистом вырвался из его легких.

— Святые небеса, станьте ей заступниками!

— Зачем мне небеса, когда у меня есть ты?

— Ты хоть представляешь, что я замышляю? — Нежность, с которой Раф обнял и прижался щекой к виску Эллы, сказала ей во сто крат больше, чем он мог подумать.

— А что ты замышляешь?

— Я замышляю, — шепот под самым ее ухом бередил чувствительную кожу, — свести тебя с ума, пока один за другим не сниму каждый лоскуток твоей одежды…

— Как не стыдно?.. — Улыбка блуждала на ее губах.

— …а потом отнести тебя в постель и не отпускать, пока луна и звезды не погаснут на небе.

— Ясно, зачем ты призывал небеса мне в заступники, — прошептала Элла. — Меня ждет участь пострашнее смерти. — Ее пальцы скользнули в черную гущу его волос — искушение, которое не давало ей покоя с того самого мига, как он возник перед ней, — и она прижалась губами к выемке под шеей, наслаждаясь вкусом его кожи.

— Ах, amada, — Раф слегка откинулся, облегчая ей доступ, — за все это я заплачу кровью.

— С чего такая непомерная цена? — прерывисто спросила она. — Я тоже этого хочу.

— Ты уверена?

— Как никогда.

Раф сдался. Потянул за бретель платья в греческом стиле. Лиф свернулся на талии. Страх на мгновение сковал Эллу — и она жарко задышала: перед ней Раф — ее мужчина.

— Dies! До тебя страшно дотронуться. Мое долготерпение… оно иссякает, amada, почти иссякло.