На балу грёз - Страница 14

— Привет, Раф.

Раф потерял дар речи, забыл про сигарету в руке. Наконец он затянулся. Его взгляд с Эллы перескочил на вещи у ее ног.

— Сразу войдешь? — Сигарета полетела за живую изгородь. — Или для начала помыть тебя из шланга?

— Мудро. Грязь и проливной дождь… очень портят внешний вид. — Элла посмотрела, куда упала сигарета. Над кустом в алых бутонах гибискуса вились струйки. — Отец рассказал, что видел, как ты курил, а я не верила.

— Ты всегда была слишком хорошего мнения обо мне, amada. Пора с этим что-то делать. — Раф сделал шаг назад и жестом указал на распахнутые двери. — Добро пожаловать в мой дом. Поговорим, когда примешь душ и переоденешься.

— Превосходно.

— После отвезу тебя в аэропорт.

Слова протеста готовы были сорваться с губ Эллы, но так и остались невысказанными. На пороге не спорят.

— Выглядишь не в пример лучше, — откомментировал Раф ее появление час спустя.

— Благодарю. Хотя чувствую себя так же. Пользуясь отсрочкой, Элла постаралась подготовиться к этой встрече, которая была, быть может, единственной возможностью убедить Рафа в том, что ее место здесь. Решая, что надеть, Элла выбрала самые любимые вещи — короткую молочно-кремовую юбку по фигуре и шелковую облегающую кофточку в тон. В противовес некоторой строгости Элла не стала стягивать волосы. Просто зачесала назад и оставила водопадом спадать по плечам. Никаких вычурных украшений: пара золотых сережек да обручальное колечко.

— Для меня душ — как омовение в купели, — продолжала она, осматриваясь в комнате — типично мужской: строгие линии, мебель красного дерева, табачный запах. Здесь Элла была на чужой, на его территории. Тонкий маневр, рассчитанный свести на нет все ее выпады. И ей оставалось только одно — действовать. — Я очень признательна за твое гостеприимство.

— Рад служить. — Раф указал рукой на кресло. — Присаживайся. С чем пожаловала? Впрочем, был бы тебе очень признателен, если бы ты избавилась от дурной привычки навещать меня. — Он потянулся за пачкой — уже полупустой (сигареты тут и там виднелись на столе) — и вытряхнул одну.

— Все просто. — У Эллы забилось сердце — сейчас галантный хозяин превратится в разъяренного мужа. — Я приехала домой.

Раф замер, брови зловеще сдвинуты, спичка на полпути к сигарете.

— Как-как? «Домой»?

— Да, домой. — Перегнувшись через стол, Элла выхватила у Рафа и сигарету и спички. — Я всегда знала, что курят, когда нервишки шалят. Своего рода защита.

Не отводя взгляда, Элла растерла сигарету и вместе со спичкой выбросила в пепельницу. Аромат ее духов запретно-сладкой змейкой скользнул под крылья носа Рафа.

— Что тебе надо, Элла?! Выкладывай!

— Догадайся. — Элла уселась поудобнее, забросила ногу на ногу, разгладила на бедрах шелковистую юбку, ощущая все время, как он смотрит на нее. — Ты женился на мне. Теперь мы связаны.

— Ты знаешь, зачем я женился, — процедил он сквозь зубы.

— Знаю. Ты хочешь меня. Так в чем же дело? — В прямом неотступном взгляде отразились все ее чувства. — Я тоже хочу тебя.

Раф потянулся за сигаретами и осекся. Потом рывком схватил пачку и раздраженно смял.

— Не выйдет, — объявил он и вдавил мятый ком в пепельницу. — Завтра утром я первым делом заказываю тебе билет на самолет.

Элла покачала головой. Волосы грациозным полукругом взлетели над плечами.

— Никуда я не поеду. Не поеду, пока мы не выясним все до конца.

Кулак Рафа обрушился на тиковую столешницу. И Элла обомлела: он носит обручальное кольцо. Косые солнечные лучи ударили в полоску металла и рассыпались всеми цветами надежды.

— Все было известно еще два месяца назад, — проскрежетал он. — Наш брак умер, не успев родиться.

— Заблуждаешься. — Символ верности на руке Рафа придал ей силы для новой атаки. — Я только тогда освобожу тебя от твоих обетов, когда буду знать твердо, что ты не испытываешь ко мне никаких чувств.

— Чувств?! Какие чувства? — Раф раскатисто рассмеялся. — Наш брак — это фарс, в котором, каюсь, я не смог себе отказать. Но мне достало ума вовремя уйти.

Элла подалась вперед. Ее пальцы так сжимали ручки кресла, что костяшки побелели.

— Я отказываюсь уезжать. Скоро шесть лет, как я люблю тебя, и опять лишиться шанса на счастье только потому, что ты упрям как осел? Хочешь выставить меня за дверь — применяй силу.

— Думаешь, не посмею? — Раф вскочил на ноги.

— Валяй. — Элла тоже вскочила. — Но мы оба знаем: как только прикоснешься ко мне, ты уже не выкинешь меня, а унесешь в кровать и закончишь то, что мы начали два месяца назад.

— Не искушай меня, иначе я докажу, как ты не права.

— А я упрощу тебе дело. — Элла раскрыла руки. — Ну же, Раф. Я вся твоя. Возьми меня на руки, и посмотрим, на каком пороге мы окажемся — входной двери или спальни. Ярость, нет, сметающая все на своем пути страсть клокотала в его алмазно-пронзительных глазах. Раф вскочил и в момент преодолел разделявшее их пространство. Страх подкатился к сердцу Эллы и, не окрепнув, исчез: пусть Раф отрицает, отвергает, запугивает — бесполезно. Бесполезно отрицать и сдерживать то, что происходит между ними. Один поцелуй — и все его слова потеряют смысл.

— Зря приехала. Клянусь, ты сильно пожалеешь. — Раф обхватил ее за талию и притянул к себе.

— Я не могла иначе.

Со стоном Раф накрыл ее губы. Его расчетливая бесстрастность была сметена тем нетерпеливым откликом, который вызвали его прикосновения. Желание Эллы было истинным и глубоким. Она никогда не скрывала своих чувств от него. Свободная от застенчивости, робости, стыдливости, она сейчас щедро дарила ему себя.

— Раф, пожалуйста…

Ее призывный шепот наэлектризовал воздух. Раф подтолкнул Эллу к столу и, подсадив на край, задрал ей юбку. Ее бедра раздвинулись. С хриплыми стонами Раф гладил белую кожу между чулок и кружевных трусиков. Эти шелковые губы под языком — и он не властен над собой. Эта гладкая кожа под кончиками пальцев — и он не помнит себя.

Элла была всем, что Раф мог желать в женщине. Но взять ее так грубо, на столе…

— Не здесь, — простонал он.

— Я не скажу «нет». — Ее глаза горели огнем. — Ты мой муж.

— А ты моя жена. Хоть и на бумаге.

— Так исправь.

— Не здесь и не сейчас.

С закрытыми глазами Раф опять погрузился в блаженную теплоту, собираясь с силами перед отступлением. Он вжался лицом в ее груди и чувствовал, как под щекой колотится ее сердце. Глубокий вздох — и Раф отодвинулся, осторожно спустил Эллу со стола.

Пальцы с трудом слушались, когда Элла поправляла одежду. Уголком глаза она видела, как Раф ищет сигареты. Вспомнив, что сам с ними сделал, он не сдержал мученического стона.

Элла заправила блузку в юбку и посмотрела на него ясными глазами.

— Итак, будем считать, — проговорила она с показной деловитостью, — что один вопрос мы уладили?

Высокие скулы Рафа вспыхнули гневным румянцем.

—  Eres mia! — прохрипел он. — Ты моя. Ты сама предрекла свою судьбу. Даю тебе неделю. Слышишь? Неделю.

Элла еще не решила, хорошее это известие или плохое, как раздался стук и дверь распахнулась. Марвин и низенькая костариканочка застыли, разинув рты.

—  Perdone, Senior [25]. — Женщина хотела идти, но вдруг засмотрелась на Эллу. — Mapвин! Tiene derecho! Es La Estrella. Estd aqui! For fin estd aqui [26]!

— Челита, в чем дело? — взвился Раф. — Что ты несешь?

Женщина указала на Эллу. От волнения ее щеки порозовели.

—  Senora. Смотрите, это La Estrella. А я не верила Марвину. Она пришла исполнить пророчество. Наконец-то пришла.

— Пророчество? Элла… — Раф повернулся к Марвину: — Что еще за небылицы ты складываешь о моей жене, Марвин?

— Никакие не небылицы, — запротестовал тот. — Раскрой глаза, дружище. Вот сама рука провидения, ниспосланная нам. Если ты не видишь дальше собственного носа, не меряй других по себе.