На афганской границе (СИ) - Страница 6

— Откуда ты все это знаешь? — Удивился брат.

— Пойдем вмешаемся. Надо заступиться, пока это дурачье всем нам лишних проблем не устроило.

Сашка не колебался. Я знал, что не напугает его численное превосходство «соперника». Знал, что он, не задумываясь, поддержит меня во всем, чтобы я не затеял. Так было и в детстве, и в юношестве. Будет так и сейчас.

Саня хмуро глянул на компанию, почти скрывшуюся за большим серым зданием жилого блока.

— Хорошо. Пойдем, — решился он.

Вместе мы поторопились обойти казарму. Увидели, как под козырьком черного хода каптерки, который, по всей видимости, давно уже не использовался, эти трое щемят щекастого Мамаева.

— Откуда курево взял, падла⁈ — Злобно шипел белобрысый, схватив щекастого за грудки.

Тот, испуганно прижавшись к стенке, жалобно попискивал:

— Пацаны, да вы чего⁈ Это ж мое!

— Брешишь! Ты вчера без курева был!

— Мне батя сегодня привез!

— Брехня, не верю!

Дружки белобрысого: высокий кучерявый парень с веснушками на плоском лице и другой, не менее высокий и крупный детина, уже побритый налысо, стояли за спиной белобрысого. Оба словно волки смотрели на Мамаева.

— Не вру я! Не вру! У кого хочешь спроси!

— Больно складно мелешь, — злился белобрысый. — Да только у меня из сумаря три пачки «Полета» пропало. Ты взял? Последний ты в каптерку ходил, когда свое ссаное барахло туда понес!

— Я не… — совсем растерялся шекастый.

— Пацаны говорили, что у тебя Полет стреляли!

— Да это мой… Папка передал, говорю ж!

— Что за шум, а драки нет? — вмешался я громко, когда мы с Сашей приблизились к остальным.

Все четверо парней почти разом глянули на нас.

— Чего приперлись, инкубаторские? — Зло бросил белобрысый и даже зачем-то оскалился, показав кривоватые зубы. — Че, других дел у вас нету?

— Рожу попроще. Оскалом своим девок будешь пугать, — сухо ответил я белобрысому.

Он медленно отпустил щекастого, и тот хотел было светить, но его остановили.

— Куда? — Белобрысый схватил его за рукав облезшей кожанки. — Стоять, сука.

Парень так и притих у стены.

— Что лезете не в свое дело? — Низким, бычьим голосом спросил бритый. — Вы тут каким боком?

— Не любим, когда трое одного бьют, — проговорил я.

— Ага, — кивнул Саша, — всей толпой.

— За крысу заступаешься? — Кивнул мне белобрысый с наездом, — так может быть, ты тогда сам крыса?

— Слышь, ты язык прикуси, — выступил вперед Сашка, — За брата порву на британский флаг.

— Ишь, смелый какой, — хмыкнул бритоголовый.

— Тише, тише, Сашка, — осадил я разозлившегося брата, а потом обратился к белобрысому: — Крыс я тут не знаю, зато вижу одного тупоголового барана. Ты готов за слова свои отвечать?

— Перед кем отвечать, перед тобой, что ли? — Набычился белобрысый.

— Передо мной, — кивнул я беззаботно.

— А ты че, самый умный тут? — Возмутился белобрысый, но я его перебил.

— Че? Курево пропало?

— А тебе какое дело?

— Под лавкой не смотрел?

Белобрысый удивленно заморгал. Потом оглянулся и встретился взглядами со своими дружками и щекастым Мамаевым.

— Какой лавкой, ты че? — Кивнул он на меня злобно.

— Под лавкой, где лежат твои вещи, — сказал я. — Туда твои сигареты завалились.

— Ты че несешь⁈

— Замажем? — скрестил я руки на груди. — Если там сигарет твоих не будет, мы с Сашкой отдадим тебе все свои деньги. Ну а если ты продуешь, ну тогда твое курево наше.

— Слышь, пацаны? — Рассмеялся белобрысый, обращаясь к своим дружкам, — видали, чего болтает? Экстрасенс выискался!

Бритоголовый с худым кривовато заулыбались.

— Ну так че? — невозмутимо сказал я. — Замажем, или ссышь?

Белобрысый тут же переменился в лице. Мерзкую ухмылку, как ветром сдуло с его полноватых губ. Он угрюмо уставился на нас с Сашкой.

— Я ссу? Слышь, ты, языкатый. Может, глянем, как ты кулаками махаешь?

— Давай глянем, — я выступил вперед, и Сашка решительно стал по правое плечо от меня, — только рожу я тебе так разукрашу, что офицеры, когда приедут, перепугаются.

Белобрысый тут же попер на меня, но я и бровью не повел, приготовился защищаться. Внезапно бритоголовый крепыш вырос на пути у белобрысого.

— Не связывайся, — пробурчал он.

— Чего⁈ Васька, пусти давай!

Бритоголовый обернулся, заглянул мне в глаза. Взгляд его, против белобрысовского был спокойным и вдумчивым. Это был взгляд сильного человека, которому нечего было доказывать.

— Не связывайся, говорю. Че, хочешь, чтобы мы все битые ходили? Офицеры увидят, поднимется буча. Не надо нам этого перед службой.

— Да ты слышал, чего он мелит? — Возмутился белобрысый.

— Мелит не мелит, а первым ты на него попер. Давай, остынь чутка.

Белобрысый уставился бритому Василию в глаза. Гневно засопел.

— Ну давай замажем, — мрачно пробасил белобрысый, глядя на меня поверх плеча своего друга.

Ничего ему не ответив, я протянул руку. Василий отступил, и белобрысый пожал мою ладонь. Он было хотел подшутить: решил стиснуть мою кисть побольнее, однако я напряг руку, не давая ему это сделать.

— Типа сильный? — Хмуро спросил он.

— Не жалуюсь. А тебе, видать, силу девать некуда?

Белобрысый бросил мою руку.

— Пойдем в каптерку. Кладовщика найдем. Пусть откроет, — сказал я. — Там, дружище, твоя судьба и решиться.

Белобрысый не ответил. Он лишь наградил меня мрачным взглядом.

— Да грозный-грозный, — шутливо отмахнулся я. — Ну пойдем, пока нас прапор не поймал.

— Ребят, мож я уже пойду? — Робко спросил Мамаев.

— Куда? С нами дуй! — гавкнул на него белобрысый.

Когда всей компанией мы отправились в казарму, Сашка спросил:

— Слышь, Паш? А ты не перегибаешь? Че, правда, все деньги ему отдашь?

— Ничего отдавать не придется.

— Это почему ж?

— Потому что сигареты будут лежать под лавкой.

— Откуда ты это знаешь? — удивленно спросил Сашка.

— Тихо. Потом расскажу.

Каптерка оказалась открытой. Кладовщика из гражданских мы нашли пьянеющим и сидящим за своим столом. Ты посмотри, какая зараза. Дело даже не к обеду, а он уже закладывает как надо. Когда мы вошли в складское помещение, он даже не пошевелится. Казалось, только сильнее захрапел.

— М-да, если кто захочет, могут чего угодно стащить, — посетовал бритоголовый.

— Ты думаешь, я совсем дурак? — Спросил у меня белобрысый, расталкивая ногами чужие сумки, лежавшие прямо на полу, и пробираясь к своей, которую он оставил на лавке, вместе с другими. — Думаешь, не пойму: завалилось мое куриво, или его какая гнида своровала?

— Думаю, не поймешь, — пожал плечами я.

— Ну вот! — Он схватил свой видавший виды вещьмежок с ослабшими на горловине лямками.

Когда белобрысый потянул за него, из мешка посыпалась какая-то мелочевка: бритва, мыло. Вывалились бесформенные семейки в красных яблоках.

Белобрысый принялся матюкаясь и собирать все это добро обратно.

— Кто-то тут лазил! Я же вижу! Вон, все перекуевдили! — Зло прошипел он и снова выматерился.

Остальные упрямо ждали.

— Ну вот, нету тут ничего! — Обернувшись, развел руками белобрысый, — у меня три пачки сигарет было! Говорю ж, это толстый взял!

Мамаев испуганно расширил глаза и даже отступил на шаг, но между ним и выходом из каптерки тут же появился высокий дылда, один из дружков белобрысого. Рослый парень осадил щекастого, дав понять, что так просто он из кладовой не выйдет.

— А ты получше гляди, — приподнял подбородок я, — повнимательнее.

— Да говорю ж! Ничего нету!

С этими словами белобрысый опустился почти на пол, заглянул под лавку и замер. Приподнявшись на руках, он обернулся, глянул на меня озадаченным взглядом. Потом растолкал чужие сумки и авоськи, сунул глубоко под лавку руку. Все чуть ни ахнули, когда белобрысый достал сначала одну пачку «Полета», а потом и еще две.