На афганской границе (СИ) - Страница 3

Я вернулся к девочке, держа второй конец каната и уже закрепив ноги в петлях так, чтобы веревка оказалась чуть ниже пояса. Затем я стал медленно спускаться, потихоньку стравливая веревку и помогая себе ногами. Девочка была не очень низко. Нас разделяли четыре или пять метров.

Когда я оказался на ступени, аккуратно встал подальше от ее края, стал стягивать с себя петли. Потом мы снова услышали, как снизу посыпалось. Девочка прижалась ко мне. Заплакала.

— Все хорошо. Сейчас ты пойдешь наверх, поняла?

Она быстро-быстро закивала, прижимаясь к моей груди.

— Мама с папой меня ищут?

— Ищут, — я кивнул. Потом хмыкнул. — Скажи, а зачем ты сюда полезла?

Девочка втянула голову в плечи.

— Увидела медведя и очень испугалась. Когда он пошел на меня, то я слезла вниз, а подняться уже не смогла.

Видимо, это был Пацан… Вот зараза шерстяная. И сюда добрался, гад.

— Ничего, того медведя я прогнал. Он тебя больше не напугает. Ну что? Готова? Давай-ка, ноги вот сюда.

— Только не отпускайте! А то я упаду!

— Ни в коем случае не отпущу, — улыбнулся я. — Смотри, я стану тянуть за трос и помогу тебе забраться. Ясно?

Девочка кивнула.

— Готова?

Снова кивнула, но уже не так уверенно.

— У тебя все получится. Слышишь, Аня? Обязательно получится. Мы выберемся отсюда оба. Ясно?

— Да…

— Тогда поехали.

Насчет «раз, два, три», я дернул за веревку, а Аня полезла вверх по неровностям скалы. Ее тело почти полностью держалось на весу за счет силы моих рук. Потому девочке было не очень сложно карабкаться все выше и выше.

А вот мне, напротив, было совсем нелегко. Мышцы горели так, что я стискивал зубы, стараясь не обращать внимания на боль. С каждым движением силы уходили, а кожа на ладонях стиралась о веревку. Но я просто отбросил любые мысли о боли. Нужно было спасти ребенка. Спасти и точка.

Внезапно непослушный камень обломился под ногой девочки, и та крикнул, отцепилась от скалы, полетела вниз. Меня дернуло так, что едва не вырвало руки из суставов. С трудом, но я удержал веревку. Да только для этого мне пришлось отклониться, расставив ноги. Край ступени немедленно обвалился, за ним последовал еще обвал, оставив чуть больше трети выступа, на котором я мог стоять.

Ломкий сланец под ногами уже не выдерживал. Я понимал, что вот-вот ступень обвалится. Нужно действовать быстрее.

Девочка пролетела не меньше метра, прежде чем я смог остановить падение.

— Все нормально! Я тебя держу! Сможешь дотянуться?

Аню раскачало на веревке, но она, хоть и не сразу, все же успела зацепиться за край скалы.

— Нам осталось пара метров, — невозмутимо сказал я. — Продолжаем.

Не слушая ее причитаний о том, что она боится и не может лезть, я просто продолжил тянуть веревку. Это снова заставило Аню карабкаться выше.

— Павел Степанович! — Прозвучал знакомый голос откуда-то сверху.

— Сережа! — Крикнул я — Принимай девчонку!

Над нами появился Сергей. Видимо, он все же решил вернуться.

— Вы ее нашли!

— Быстрее! Плита подо мной вот-вот осыпется!

Сергей выпучил испуганные глаза. Остолбенел, когда услышал мои слова. Парень просто впал в ступор, не совсем понимая, что ему делать.

— Хватай веревку и тяни!

Будто очнувшись от транса, он все же схватил трос, стал вытягивать Аню. Той даже не пришлось карабкаться, так быстро пошло дело. Уже спустя секунду Сергей схватил девочку и втащил ее наверх. Повременив несколько мгновений, оба они усталые, переводя дыхания, глянули на меня.

— Дядь Паш! Хватайте веревку — Крикнул Сергей. — Я вас вытащу!

— Да! Мы вас вытащим! — Поддакнула ему девочка.

— Не сомневаюсь, — ответил я с улыбкой.

Плита обрушилась внезапно. Я хотел было схватиться за веревку, но от первого удара о камни, казалось, у меня отнялись руки. В одно мгновение перепутались земля и небо. О скалу меня било так, что после второго удара я перестал чувствовать тело. Мысли, ощущения, боль — все это смешалось в какую-то кашу.

Оказавшись на дне перевала, я понял, что еще жив. И даже удивился этому. Передо мной открылось широкое синее небо. Вертушка хлопала где-то вдали своими лопастями.

«Вовремя», — подумал я про себя и даже захотел ухмыльнуться, но не смог. Не было сил.

— Павел Степанович! — Кричал сверху Сергей. — Павел Степанович!

Крик его звучал так, будто бы доносился откуда-то из-под воды. Сергея я уже не видел. Не было боли, не было страха. Лишь спокойствие и… умиротворение. А потом пришла и темнота.

Сборный пункт «Девятка», город Краснодар. Октябрь 1980 года. СССР

— Паш, Пашка! Вставай давай!

Я вздрогнул, когда какой-то знакомый голос меня позвал. Звучал он будто бы издали, словно со дна глубокой ямы.

— Пашка!

Я зашевелился. В нос тут же ударил неприятный запах несвежего белья и застарелого пота. Вокруг гомонили многочисленные голоса. Звучала шумная суета. Я разлепил глаза. Первым, что я увидел, был высокий беленый потолок. Холодным светом горели трубки ртутных ламп. Я сощурился, прикрыл глаза от неприятного свечения.

— Всех поднимают! Давай!

Первые несколько мгновений я не понимал, что происходит. Я где-то лежал, а вокруг что-то происходило. Вот и все. Грешным делом, я даже подумал, что нахожусь в больнице. Многое на это указывало: койка, в которой я проснулся, белый потолок, какая-то неразбериха, бурлящая вокруг.

Однако в теле, после такого серьезного падения, не было боли.

«Вот зараза, — подумалось мне, — что, шею свернул, и остался живой? Потому и тела не чувствую? Да лучше б помер и все тут».

Мысли были тяжелыми и текучими, словно кисель. Даже их приходилось преодолевать. Неожиданно в голову мне пришло кое-что другое:

«Что это за смутно знакомый голос, что меня зовет?»

Я попытался подняться, почти уверенный, что у меня не выйдет, и к собственному удивлению… Поднялся. Во всем теле почувствовал я такую легкость, которой не ощущал, наверное… Много-много лет. Что за черт?

Когда глянул на человека, что звал меня, сонливость тотчас выветрилась из моего сознания. Голова словно бы разом прояснилась.

На меня смотрел… Я сам. Только совсем молодой. Такой, каким я был в восемнадцать лет. У меня были светлые, стриженные единичкой волосы, резкие, правильные черты лица и внимательные голубые глаза, в которых вовсю плясали задорные искорки. Такие бывают у беззаботных, молодых душей и телом людей, что только недавно вступили на путь тяжелой взрослой жизни.

А потом пришло осознание

— Сашка… — Протянул я хрипловато.

Это был совсем не я, а мой погибший брат-близнец по имени Саша. Это он заглядывал ко мне, на второй этаж нар. Рассматривая меня, он удивленно приподнял брови.

— Пашка, ты чего? — Спросил он. — Как с луны свалился!

Я тут же принялся озираться по сторонам. В огромном помещении, наполненном десятками железных двухэтажных нар, суетились люди. Многочисленные молодые парни лет по восемнадцать, быстро одевались: натягивали штаны, свитера и нательные майки, торопливо возились с рубашками.

У входа стоял… Прапорщик. Невысокий, полный и усатый, он то и дело подгонял ребят криками:

— А ну, быстрее! Быстрее, кому сказано⁈ Стройся!

— Паш, да чего ты возишься? Вместе ж по шее получим! — Крикнул Саша, натягивающий штаны.

Я тут же глянул на брата. Он был жив. Жив и… молод. Совсем еще пацан, и полгода нету, как исполнилось восемнадцать. Именно такой, каким я его запомнил. Такой, каким был и я в молодости…

От удивления я даже выматерился про себя. Голос мой, с годами погрубевший и приобретший старческую хрипотцу, вдруг прозвучал высоковато и моложаво. Это был голос молодого человека.

Я спрыгнул с нар, а потом, чтобы убедиться, что Сашка настоящий, а все это ни какой-то предсмертный сон, хлопнул его, нагнувшегося завязать ботинки, по спине. Спина оказалась вполне материальной.