Мю Цефея. Только для взрослых - Страница 56

Слушай, он перешил мне чип, чтобы я мог видеть в темноте. Это фича спецслужб, то есть официалка — ну и мне экономия на электричестве.

— Даров, чу!

Я его и не узнал бы, но точно так же выражалась моя сестренка, и я по ассоциации вытащил из памяти хакера.

— Привет! Есть что интересного?

— Е! Маньячко нью!

Ты знаешь, я далек от прошивок, ему пришлось объяснять. Прикинь, маньяков перед освобождением из дурки или тюрьмы теперь прошивают! И их интересуют не дети или животные, а перебор четок или чесание пуза.

Но то старая прошивка, а новую можно настроить на комплекс действий. И завязать оргазм на результат. Например, чистишь рыбу, возбуждаясь, дочистил — бац! — кончил. Если рыба большая — оргазм ярче, а для мелюзги — поплоше.

А у меня с год никого не было, онанизм унизителен, ну и решился я привязать возбуждение к работе.

Прошивка заняла четыре часа — зафиксировали процесс в нескольких вариантах. Денег ушло немало, а в первые дни после прошивки удовольствия не было никакого — хуже того, во время работы, и без того муторной, меня начало тошнить.

Вадик уверил, что это норма, мол, прошивка адаптивная, нейросетка в чипе подстраивается под изменения, «маньячко» у кого-то сразу запускается, а у кого-то через неделю.

Я ему не поверил, но деваться было уже некуда — ну, ты в курсе.

А на следующий день, ваяя очередной интерактивный гипертекст о пользе профилактики ротовой полости, я почувствовал — вот оно!

От правильных оборотов я ощущал нарастающий подъем, а поставив последнюю точку — потрясающей силы оргазм.

Но — без физического утомления, только чистое удовольствие.

Тут же написал следующий гипертекст, сделав его ярче прежнего.

И еще один. Отправил их заказчику, а на следующее утро он написал:

«R, мы вынуждены отказаться от ваших услуг. Ваши гипертексты слишком эмоциональные».

Я выпросил еще попытку, но писать тускло и по ТЗ уже не мог, и мне закрыли гипертекстовый редактор.

Мне перестали платить, но остановиться я не мог. Я пытался писать стихи и повести, притчи и новеллы, но мой оргазм оказался настроен на гипертексты — и все это было лишь «жалким подобием левой руки».

Вадик перепрошивать меня отказался: «Чу, так не робит, у нейросетки отката не будет. Попробуй лайтово переобучить ее, смени парадигму».

И теперь от гипертекста у меня лишь обращение к читателю в тексте. Да, да, к тебе.

И, дописывая, я хочу сказать — не гордись собой, мой невольный соучастник нейросетевого секса!

Приближающийся к нам оргазм — лишь тень утерянного мною гипертекстового.

О-о-ох…

И все равно — спасибо тебе.

Машина Мексиканца была так себе, день выдался еще похуже, а дороги после Козельска и вовсе стало не видно.

Димас осторожно обернулся, посмотрел в клетку, надежно присобаченную к днищу буса. Поежился, чувствуя странное, ставшее почти привычным жжение и зуд. Тягу, перетряхивавшую нутро. Мысленно посочувствовал бабам, которые увидели бы этот самый груз, пусть даже изрядно помятый и изнуренный.

— Это ты просто ее не видел, — хрипло сказал Вилли, лихорадочно петляя меж провалов в дорожном покрытии. — Там такое… такая…

Димас молча гладил приклад, глядя только вперед, в унылый сентябрь и дождь. Знал, что Вилли прав: опоздай они, сумей нынешний Адам привлечь достаточное количество женщин, и Ева становилась необязательной, критическая масса переходила на качественно иную ступень…

Стеклянистую выжженную Сахару и поныне всё никак не мог занести песок.

— Не понимаю их, — сказал он неожиданно для себя. — Чего вот не жить, а?

Где-то на западе рдела облачная прядь, но солнце всё никак не показывалось. Димас досадливо почесал в паху, на сей раз даже не покосившись на груз. Странная фиговина, украшавшая Адама, безжалостно намекала на нечто утраченное, недостающее, немыслимое — и по-своему бесценное.

«Плевать, — сказал себе Димас, — на все эти глюки. Вот довезем, сдадим в сад, отдохнем с недельку — и в новую охоту! Разве это — не лучшая жизнь?!»

— В баньку бы, — поддакнул Вилли. — Хоть на пару дней забыть о них к едрене фене…

— Забудешь тут, — спокойно сказал Димас. — Как же!

К счастью, путь по плотине оказался чист, и к приемнику успели вовремя, засветло. Пару раз Димас уже почти собрался пальнуть по обочине, заподозрив недобрые намерения у сосредоточенных и хмурых прохожих… и оба раза обошлось. Груз дышал тяжело: в процессе поимки парню досталось по первое число, — но помирать вроде не собирался.

В очереди оказались седьмыми, Вилли ругнулся было, почти и не удивленно, но ангелы работали прытко, деловито, не затягивая процедуру, и не прошло и часа, как старший наряда подозвал машину Мексиканца поближе к пропускнику, вертя жезлом зловеще и стильно. Димас с силой ущипнул переносицу, почем зря костеря груз. Никогда прежде ему и в голову не пришло бы заглядываться на ангелов.

Адама ловко выдернули из клетки и уволокли внутрь, в сторону просвинцованного хранилища.

— Может, новую колымагу прикупим? — спросил Димас, пересчитывая деньги.

— Потом когда-нибудь, — махнул рукой Мексиканец. — Этих хватит на всё.

Эротические и фантастические мотивы со страшной силой питают кинематограф еще с тех пор, когда он был немым и черно-белым. В ту легендарную пору мотивы эти успешно объединялись, синтезировались, накладываясь друг на друга до степени смешения, вроде как дрожащие носфератовские тени падают на кружевной пеньюар невинной жертвы, а солнце одинаково весело бликует на чешуе плотоядного человекоящера и на загорелой коже незадачливой купальщицы.

Развиваясь год от года, эти заигрывании чистого, так сказать, фантазерства с «фантазиями про это» уходили все дальше в пародийную, смеховую-низовую нишу, ввиду специфики подачи стараясь как можно скорее скатиться в полнейшую похабщину. Была (и будет во веки веков) и обратная ситуация — экскурс в глухие фрейдистские дебри, на территорию замороченного психологического артхауса.

И то и другое, конечно, сильно сокращало аудиторию подобных фильмов.

С приходом рейтинговой системы ограничений MPAA произошло окончательное размежевание жанров. Спору нет, корсет и свечи неуместны в интерьере фотонного звездолета, но «желание странного» и тяга к разрыву шаблонов породили, в свою очередь, массу спекуляций и неожиданных трактовок.

Погодите с рапторами, а что там реально происходит между доктором Грантом и доктором Сэттлер? Эй, а как обставлена спальня мамы и папы Аддамс? Кстати, является ли разъем Матрицы эрогенной зоной? Как будет на квенье «засос»? В конце концов, занимаются ли сексом эвоки?! Покажите нам это немедленно! Нет, нет, лучше не надо…

В эпоху, когда яойные фанфики по Гарри Поттеру по количеству читателей и лайков чуть ли не опережают оригинал, на закате эры постмодернизма эротика с фантастикой снова идут на контакт, протягивают друг к другу — каждый со своей стороны баррикад — кто клешню, бластер и щупальце, кто обтянутую сетчатым чулком ногу, косматое розовое боа и жокейский хлыстик.

Специальный корреспондент «Мю Цефея» бесстрашно пролез через эту жанровую границу и попытался составить список наименее очевидных картин, в то же время наиболее ярко данную границу характеризующих.

Следует отметить, что как раз по причинам «очевидности» в подборку не вошли работы таких титанов, как, например, Кроненберг или Линч, вся фильмография которых — завораживающий симбиоз сексуального и мистического. В общем, как говаривал в неофициальном переводе один из отрицательных персонажей франшизы «Горец»: «Приступим к делу, тигренок!»

1. «Голод» (Тони Скотт, 1983)