Мю Цефея. Цена эксперимента - Страница 47

И тут что-то ворвалось в их ряды, закружилось…

Властители на миг замедлили свой бег. Эти жалкие куски протоплазмы еще и пытались обороняться! А когда они увидели, кого эти трусы бросили прикрывать паническое бегство, ярость захлестнула их сердца. О, этих тварей они не забыли бы никогда!

Предатели! Жалкие твари! Те, кто создал, установил эту адскую машину и сбежал, прихватив с собой все! Те, кто обрек их, могучих повелителей, на вечную полужизнь-полусмерть и крайне редко — выныривание в жизнь!

Властители яростно взревели. Воришки могли и подождать.

О том, что изобретатели просто выполнили поставленную перед ними задачу — остановить время; о том, что ученого, который заикнулся о некоторых опасностях создаваемого механизма («так, как вы хотите, не получится, произойдет нечто чудовищное»), отправили в утилизатор, об этом властители позабыли.

Точнее, не хотели помнить.

Они нашли виновников своих бед.

Те понимали, что их ждет. Смертный бой. Они вздымали хоботы, трясли ушами, раскручивали бивни.

* * *

Факел, как зачарованная, смотрела на битву в небе. Летающая доска, стоило ей раз задать точку прибытия, исправно тащила туда своего пассажира, самостоятельно внося поправки в курс, если это было необходимо, и Факел могла себе это позволить. То была истинная битва богов. Даже ветер как будто стих. Хотя скорее он весь переместился туда, где Тарисс, Ахшаш и Аррит вели свой последний безнадежный бой.

— Некогда смотреть! — крикнула Волна. — Скорее! Сейчас они разделаются с ними и примутся за нас!

Факел вздрогнула и прибавила ходу. Когда она отвела взгляд от огромных бивней, ушей и хоботов, она вдруг заметила, что небо стало цвета старого, изношенного хитинового панциря. Слоны больше не закрывали солнце, но и оно поблекло. На небе проступили другие звезды. Они стояли неподвижно, как, в общем, и положено с точки зрения планетарного наблюдателя, но для Блуждающей это крайне необычно. Но было кое-что еще. Звезды, стоя на своих местах, странно дрожали. Не мигали, как это иногда бывает, а именно дрожали, словно пытаясь сорваться со своих мест, и смотреть на это было жутко.

Паучихи подлетели к кораблю и заметили, что входной люк открыт.

— Не нравится мне это, — пробормотала Волна.

— Лопоухи говорили, что никто не вернется из этой экспедиции… — заметила Грустный Смайлик.

— Мы пойдем к шлюзу, — сказал Энеб. — Если и он открыт, то дело дрянь.

— Это какая-то ловушка! — воскликнула Факел, но платформы уже умчались.

Факел в нерешительности зависла в воздухе у люка.

— Пойду посмотрю, — сказала Волна и влетела в шлюз.

Через некоторое время, показавшееся Факелу вечностью, она прокричала оттуда:

— Все в порядке! Заходи и задрай люк! Будем взлетать, как только Энеб и Грустный Смайлик задраят шлюз!

Тут как раз подоспели и Мелисанда со своим любовником. Втроем они вошли в корабль, и Форс закрыл люк.

— Где же Илина? — воскликнула Мелисанда. — Почему она не прогревает двигатели?

Волна задумчиво пошевелила хелицерами, покосилась на Мелисанду. Та поспешно снимала реактивный ранец.

— Я знаю, где она, — сказала паучиха.

Факел осторожно кивнула — мол, я тоже знаю.

— Но тебе не понравится то, что ты увидишь, — сказала Волна осторожно.

Мелисанда вздрогнула, отбросила ранец и кинулась бежать по коридору. Паучихи неохотно последовали за ней.

— Илина мертва? — спросил Форс.

Волна мрачно кивнула.

Мелисанда и Энеб с Грустным Смайликом оказались в кают-компании одновременно, хотя и бежали с разных сторон.

— Шлюз я задраил, — начал Энеб, увидев товарищей. — Можно…

Он увидел лежащее на полу тело и осекся.

Капитан Илина растянулась около стены — страшно изуродованная, в луже собственной крови, с разорванным животом и вывороченным наружу кровавым мешком внутренностей. На стене, над оскверненным трупом, было что-то размашисто написано кровью.

— Так вот почему они задержались, — пробормотала Волна.

— Вот же подонки! — воскликнула Факел. — Зачем убивать, если не собираешься есть?

Форс покосился на Мелисанду. Она была бледна, лицо ее застыло. Губы чуть шевелились — она читала то, что написано на стене.

— Зачем они вырвали ей желудок… о великое солнце… зачем? — пробормотал потрясенный Энеб.

Грустный Смайлик заскрипела жвалами — это было аналогично человеческому деликатному покашливанию, когда хотят поправить собеседника или намекают ему, что он только что допустил вопиющую ошибку. Мелисанда вытерла слезы.

— Это не желудок, — тихо произнесла Грустный Смайлик.

— Оставлять потомство было привилегией высших классов, — сказала Мелисанда. — Они наказали ее за то, что она слишком много на себя взяла.

Форс заметил, как изменился ее голос — он дрожал, но не от слез, а от ярости.

— Кто-нибудь может прочесть, что здесь написано? — задумчиво разглядывая стену, спросила Волна.

— Ничего путного. Это просто оскорбление, — ответила Мелисанда холодно.

— А это? — махнув хелицерой в сторону кривой строчки, расположенной несколько ниже основной надписи, уточнила Волна. — Мне кажется, это написала Илина. Почерк другой.

Рука Илины действительно была чуть запрокинута, а пальцы вымазаны в крови, хотя крови вокруг и так хватало. Мелисанда чуть наклонилась, вчитываясь в знаки… повернулась и побежала.

— Ты куда? — крикнула Факел.

— В рубку! — не оборачиваясь, крикнула Мелисанда. — Нам нужно взлетать! Илина описала маневр, как сделать это!

Все остальные последовали за ней. Паучихи — потому что разумным расам, произошедшим от хищных видов, очень сложно оставаться на месте, когда кто-то бежит от них изо всех сил; Энеб и Форс — потому что иначе их затоптали бы.

Когда вся компания ворвалась в рубку, Волна тихо присвистнула. Форс окинул взглядом панель управления. Кое-какие знакомые приборы на ней имелись. Но основное пространство занимала колонна, покрытая чем-то пористым и губчатым, с четырьмя глубокими дырками в ней. Форс не очень удивился, увидев ее, чего нельзя было сказать об остальных.

— Первый раз вижу такую систему навигации, — упавшим голосом пробормотала Волна.

— Кем бы ни была Илина, только она могла управлять этим кораблем! — завопила Факел.

— Я тоже могу, — ответила Мелисанда.

В рубке на несколько мгновений воцарилась тишина. Форс почти слышал, как стремительно носятся мысли в головах товарищей и выстраиваются в стройные умозаключения.

— Значит, Илине нравились сериалы с тобой, — пробормотал Энеб как наиболее язвительный — и самый несдержанный на язык.

Грустный Смайлик деликатно пихнула его хелицером в бок, и он замолчал.

— Только двигатель будет некоторое время прогреваться, — сказала Мелисанда. — Кто-то должен стрелять, чтобы удержать их.

Она чуть качнула головой в сторону экрана внешнего наблюдения. Там было отчетливо видно, что трех слонов, брошенных Форсом на растерзание, уже практически доедают. Два силуэта оторвались от толпы и скользнули в сторону храма. Но это уже не имело значения.

— Здесь и бортовые орудия есть? — удивилась Факел.

Грустный Смайлик внимательно осматривала приборы.

— А, вижу, — сказала она. — Неплохие пушечки! Я могу, я из таких стреляла.

— Начинай, — сказала Мелисанда.

Она подошла к колонне. Воздух вокруг нее задрожал. Она оставалась симпатичной девушкой. Но в то же время все, кто находился в рубке, видели сквозь нее небольшого слоника с четырьмя бивнями.

«И это очень круто, это дает такое наслаждение, даже не знаю, как описать. Лучше этого только пользоваться бивнями по назначению… Теперь не осталось таких кораблей, которые я могла бы вести», — зазвучали в голове Форса слова Мелисанды. Тогда он не обратил внимания на короткую паузу, на то, как поспешно она начала поправлять себя.

А стоило бы.

Грустный Смайлик положила хелицеры на рычаги управления, припала головой к прицелу.

— Мне кажется, огневой поддержки будет мало, — сказал Форс, который с каждой секундой чувствовал себя все более лишним в рубке. — Пойду посмотрю, что я могу сделать.