Мю Цефея. Цена эксперимента - Страница 13

Затрещал электрический звонок над дверью. Искра вздрогнула и схватилась за ближайшие конверты.

Человек за столом протянул руку и нажал кнопку. Дверь открылась автоматически, и в комнату вошли трое практикантов. Каждый держал в руках какие-то бумаги, у одного за ухо был заложен карандаш. Искра подавила смешок. Бале взъерошил рыжеватые волосы и повернулся на стуле.

— Включайся! — поприветствовал его практикант с карандашом за ухом.

— Подойди, — велел Бале. — В твоей схеме воздухофильтра была ошибка, прочтешь здесь. Я поправил. Считай вторую часть. Ты, — обратился он к другому, — Отличная работа, можешь отправлять на рассмотрение в комитет. Тебе, — третьему, — съездить в госпиталь и настроить аппаратуру, что-то у них сбоит. Вернешься — можешь приниматься за свою идею, возьми вот справочник и эту статью. Вопросы есть? Включайтесь, ребята. За вами будущее.

— С электричеством в будущее! — Два практиканта, поприветствовав профессора, скрылись за дверью. Третий остался.

— Профессор Бале, — тихо сказал он.

— Слушаю.

— Я про проект… который на рассмотрение… — Парень заговорил еще тише, уперевшись взглядом в свои ботинки. — Профессор. Это ваша работа. Подадим под вашим именем?

— Нет. — Нисколько не удивленный, Бале покачал головой и вернулся к столу. — Ты хорошо над ним поработал, это ни к чему.

— Профессор, — практикант, совершенно красный от смущения, перешел на шепот, — это может быть важно для вас — пусть они видят, что вы работаете над новой задачей. Мало ли… что.

— Я понял. — Голос Бале был холоден и ровен. — Не беспокойся. Мне не нужно это авторство. Подавай под своим именем. Жду завтра с отчетом.

Дверь с легким свистом вернулась на место.

Поймав восхищенный взгляд Искры, Бале улыбнулся уголком губ.

— Что теперь?

— Ты помнишь, десять лет назад. Ты не знал ничего, даже нашего алфавита, даже цифр. Помнишь, ведь это я первая сказала тебе: «Это лампочка». А сейчас. Профессор, ведущий изобретатель. Не бойся ничего, они без тебя как без рук.

Бале пожал плечами, лицо его осталось бесстрастным. Оно оставалось таким всегда, что ему ни скажешь. Скажешь ли «мне страшно», скажешь «я тебя люблю» — такие же спокойные веки, пожатие плечами, полуулыбка. Он мог смеяться над полной чепухой, но серьезные темы встречал с одинаковым безразличием.

— Что ты сейчас делаешь? — Она подошла к столу. Хотя бы о работе он всегда говорил с готовностью. Хорошо и тепло, можно просто стоять и слушать тембр голоса.

Он усмехнулся, как будто прочел ее мысли.

— Смотри. — Он показал на какие-то формулы. — Сейчас электрозащита города питается от пятнадцати генераторов местного значения. Они старые и слабые. А мы переключим питание на «Вождя» — и…

— С электричеством в будущее, — улыбнулась Искра.

— Именно так. Мощность возрастет вот по этому графику, периметр можно будет увеличить. Город получит новые территории. Военный завод разместится здесь, разработка леса — здесь. Тут, возможно, есть уголь.

— Но постой! — Искра очнулась от задумчивости и с ужасом смотрела ему в глаза. — Ведь там… живут… твои.

Он кивнул, лицо снова стало непроницаемым.

Искра не находила слов.

— Но как же ты… своими руками. Ведь это… человеческие жизни. Это твой мир. Бале! — Она схватила его за плечи, повернула к себе. — Хочешь — я похороню этот проект? Мы его потеряем. Я посчитаю неправильно. Давай я сейчас разолью тушь? Хотя бы так, хотя бы отсрочка.

— Успокойся, пожалуйста. — Он взял ее руки в свои, холодные, и покачал головой. — Мы не станем терять мои расчеты. Это должно быть сделано. Периметр должен быть подключен к «Вождю».

— А как же твои люди? Твое прошлое? Может, мать? Друзья? Ты так спокоен! Неужели тебе ни капельки все это не дорого?

Искра глотала слезы. В эту минуту она готова была разбить лампу о его умную голову — только чтобы вывести его из этого противоестественного равновесия. Ее трясло.

Бале смотрел поверх ее головы — на плакаты на стене. Потом он сказал серьезно и тихо, не выпуская ее рук, четко произнося каждое слово:

— Я считаю, что электричество — это шанс.

— Я боюсь, — ответила она шепотом.

— Отличная работа. — Генерал Штром похлопал по плечу руководителя комитета по изобретениям. — Прекрасно. Час назад защита города была переключена на «Вождя». Мы начинаем расширение периметра.

Человек, пришедший с руководителем, слегка вздрогнул и поднял голову. Генерал только сейчас посмотрел на него с вниманием: нехороший у него взгляд, напряженный, внимательный. И глаза такие… рыжие, будто полированный шкаф. А ведь это же он, профессор из местных. Герой дня.

Генерал дернул плечом и отошел к столу.

— Вам будет выплачена премия, профессор, — сказал он вполоборота. — И выношу вам благодарность за электрокарты. Там вон стоят бумажные из моего кабинета — возьмите, сдайте в музей. Свободны!

— С электричеством в будущее, — отозвался за его спиной голос интересного, чужого тембра.

* * *

Бале размашистым шагом шел по подземным коридорам. Десять лет он работал на электрическую цивилизацию. Десять долгих лет. Он трудился днями и ночами, пустил в работу весь ум, весь талант. Он прошел весь путь от не умеющего писать ученика до профессора и заслуженного изобретателя. Он запатентовал тысячи изобретений — и столько же запатентовали его ученики. Он ввел в оборот массу необходимых электроприборов, и приборы эти решительно заменили более старые аналоги. Он построил «Вождя». Он обеспечил город новой беспребойной энергией, и город поверил ей, положился на нее. «Вождь» дал новые силы транспорту, системам жизнеобеспечения, оружию и защите. «Вождь», созданный его руками, возглавил эту цивилизацию. Цивилизацию разрушения, которая была его вынужденным домом все эти годы.

— И все же есть у них кое-что хорошее — улыбнулся Бале. Искра шла рядом, держа его за руку, слишком испуганная, чтобы задавать вопросы.

Они вышли на воздух в горах неподалеку от водопада. Достав из кармана ключ, Бале открыл щиток, скрытый в скале, и посмотрел на город.

Глаза отражали рыжеватый свет фонарей.

Уверенная холодная рука легла на рубильник. «Вождь», город, цивилизация — были в его руке.

— Выключайся, — шепнул он и разомкнул цепь.

Мир изменился в одно мгновение. С неровным шумом остановились турбины. Замерло сердце «Вождя», голубой отсвет погас навсегда. Выключились дорожки фонарей. Остановились электропоезда и электролифты. Встали электросердца, погасли электрокарты, сломались электролопаты, прекратилась струйка очищенного электровоздуха. Круг электрозащиты померк, и темнота первобытного леса вступила в город.

Он повернулся спиной к остывающему трупу города и лицом — к серой глади океана. Ошеломленная, Искра смотрела на него, боясь пошевелиться.

Он предстал перед ней таким, каким был, наверное, всегда — твердый, холодный, знающий. Страшный и чужой.

Он поднял лицо вверх, впуская в глаза свет низкого прозрачного неба.

— Смотри, — сказал он. — Это — луна.

Стремительно набежавшее облачко было совсем небольшим и походило на цветок сакуры. Солнце подрумянивало его «лепестки», окрашивая молочно-розовым, точно щеки фарфоровой куклы. Дождь из облачка сыпанул веселый, быстрый, теплый, с аккуратной радугой по краешку. Глядя на него, хотелось улыбаться и ловить капли языком.

Люди, попавшие под этот наполненный светом дождь, будто спятили. Кто-то заметался, словно обожженный кислотой. Кто-то просто лег на землю и закрыл голову руками, тихо воя. Несколько бойцов начали палить по облачку из автоматов — странным образом это больше походило на приветствие, чем на оборонительный огонь, абсолютно сейчас бессмысленный. Комроты Свешников безумным кузнечиком запрыгнул на бронетранспортер, заколотил рукояткой пистолета по бронелюку. Ему не отперли. Капитан, чудовищно матерясь, скатился с брони и нырнул под машину — в тот самый миг, когда она, выбросив клуб черного дыма, сорвалась с места. Рев мотора заглушил и мат, и мокрый хруст раздавленного тела.