Мышеловка капитана Виноградова - Страница 69

Он высказался грубее; но без ненормативной лексики тут было не обойтись, поэтому Виноградов кивнул:

— Это возможно?

— Вроде нет, но…

— Слушай, Медведев, я ведь тоже в герои не лезу, тем более посмертно. Так что…

— Хорошо, Саныч. Это уже хорошо. А то я подумал, что ты вроде Долгоносика — энтузиаст!

— Заткнись!

— Извини. — Взводный посмотрел на часы. — Обед у них, что ли? За двадцать минут — четыре мины. Непохоже это на прорыв, хоть убей… тьфу-тьфу-тьфу!

Виноградов уважал чужой опыт, тем более афганский, отмеченный «Звездочкой» и «Боевыми заслугами».

— Думаешь, что?

— Конь в пальто! Может, разведка боем?

Капитану стало почему-то не по себе:

— А если послать кого-нибудь наверх? Тихо, только глянуть?

— Может. Ладно! Двоих отправим в «скворечник», а то сидим, как дураки. Они-то в нас хоть минами кидаются, а мы вообще хуже котят слепых: «ждем-с!» Доложат — сориентируемся.

Взводный помедлил, потом прикрыл глаза:

— Наверное, будем отходить. Компактной группой, оставляя прикрытие.

— Тебе виднее. Если что, я как старший по званию…

— Послушай, Вова! Я тебя уважаю, но сейчас не сорок первый. И немцы не на Пулковских высотах. Помирать зазря никому не хочется, мы это уже проходили…

— Слышь! Это что такое?

Офицеры одновременно повернулись назад: воздух со стороны станицы запел, зазвенел, сначала тихо, а затем стремительно наполняясь басовыми нотками. И вдруг накатил непривычной стеной механического рева.

— Спаси, Господи, люди Твоя!

Два скуластых, остромордых вертолета осторожно подползли к кордону и зависли чуть сзади, метрах в ста над трассой.

— «Долина», «Долина»! Я — «Борт-двадцать»! Слышите меня?

— Слышу вас, «Борт-двадцать»! — Виноградов взял из рук взводного радиостанцию. — Здесь мы, под вами.

— Держитесь, земляки! Броня на подходе!

— Спасибо, «двадцатый». С нас стакан!

— Сочтемся! Давай-ка обозначьтесь, «Долина»!

Виноградов недоуменно посмотрел на Медведева — чем это обозначаться? Как? Костром? Дым-шашками, которых нет?

— Айн момент!

Младший лейтенант вскочил, в два прыжка очутился у бруствера и достал что-то из-под бронежилета. Темный рифленый комок вылетел из его руки, описал дугу и с хлопком разорвался на некотором удалении от милицейских позиций. Видно было, как воздушная волна слегка пихнула равнодушный ко всему вражеский труп, облако пыли осело на трассу.

— Спасибо, «Долина»! Поняли…

Слегка завалившись на бок, боевые машины рванулись вперед, за скалу.

— Есть мнение, что изъятое оружие положено учитывать. И сдавать.

Особого осуждения в голосе Виноградова не было, и вернувшийся взводный это понял безошибочно:

— Бакшиш, капитан. Сувенир! Видишь, пригодился.

— Чего уж теперь.

Оба настороженно прислушались, но вместо ожидаемых разрывов реактивных снарядов и пушечного грохота на кордон накатилась новая волна монотонного рокота: вертолеты возвращались.

— «Долина», слышите нас?

— Слышим, «двадцатый»!

— Цели не вижу, «Долина»! Не вижу цели!

— Не понял?

— Нету никого, «Долина»! Не видно.

— Дай, капитан! — Медведев вернул себе переговорное устройство. — Мужики! Зачистите тут для порядка, а потом проверьте туда дальше, по дороге, — может, они к себе сматываются. Больше некуда!

— Добро, «Долина»!

Боевые машины выполнили маневр, потом зависли напротив «скворечника» — одна чуть выше, другая пониже. «Двадцатый» выкинул из-под брюха две жирные яркие стрелы, затем развернул вдогонку ракетам трассирующий веер.

— Все, «Долина»! Концерт по заявкам пехоты окончен. Пока, до встречи!

— Спасибо, мужики!

Вертолеты скрылись, унося с собой рев моторов и затухающее эхо огневой зачистки.

— Пойдем?

— Пошли, сходим…

В комментариях личный состав не нуждался: радиостанции были не только у офицеров.

— Поздравляю! Геройская оборона Анарской крепости завершена, — балаганно возгласил Медведев, но осекся, вспомнив, видимо, о лежащем в двух шагах Лукьянове. — Словом… Товарищ капитан обещает все это красочно расписать, чтобы награды там всякие, медальки…

— Кончилось, ребята. Спасибо. Поздравляю!

Было чему радоваться, но пока не хотелось.

— Станкевич, Голубев. Долгоносик! За мной, Скрябин! За старшего здесь. Пошли! — взводный снял автомат с плеча и полез через каменную кладку.

Сначала поравнялись с трупом. Один из милиционеров нагнулся, перевернул его на спину: лет сорока, заросший, с большими крестьянскими ладонями.

— Силен! — Автомат тянулся из сведенных судорогой рук с большим трудом.

— Карманы проверь! — сюрпризов можно было не опасаться: для того чтобы заминировать мертвеца, у бандитов не было ни времени, ни возможностей.

Под ногами звенели бесчисленные, казалось, гильзы. С каждым шагом становились заметнее свежие сколы и воронки. Чей-то кровавый подтек, непонятная брезентовая рукавица. То, что осталось от второго поста… Следы колес на обочине…

— Вон! Здесь у них миномет стоял.

Виноградов приблизился: ржавый остов «Запорожца», за ним — характерные углубления в щебне и два зеленых казенных ящика.

— Удрали.

— Сколько же мы их? Человек пять?

— Да нет, побольше… — Виноградов уже прикидывал предполагаемые потери бандитов. — Лукьянов с ребятами четверых, второй пост пару… И тот, в шляпе…

— Доложим — десять. Пусть кто хочет, приедет пересчитает!

Спорить с Медведевым никто не собирался.

— Так и доложим.

Ожила радиостанция.

— Что? Не понял!

Сквозь треск и шелест помех удалось разобрать:

— Колонна на связи. Подходит!

— Надо встретить.

Возвращаясь, Виноградов взглянул на кордон глазами нападавших: мешки, неровная кладка стены, сырой флаг на погнутом шесте. Каски, мелькание камуфляжа. Это было последнее, что увидел тот, лежащий сейчас на обочине.

— Привет, служивые! — махнул беретом один из бойцов. От запыхавшихся чумазых бэтээров навстречу по-хозяйски вышагивал обвешанный оружием офицер-десантник. Следом, стараясь не оступиться, спешил крохотный связист в напяленной на глаза каске, торчащая из-за его плеча антенна упруго и радостно кивала капитану.

…Побриться и принять душ Владимир Александрович успел. А вот переодеваться не стал специально. Слухи об утреннем бое были в центре внимания широких станичных масс, питерские шевроны вызывали повышенный интерес, и капитан резонно претендовал на причитающуюся ему долю славы.

— Прошу прощения… — Первым встреченным оказался постовой в холле гостиницы.

— Да?

— Ребята рассказали. Те козлы что, смотались? К себе? Назад?

— Ну, видишь ли… — Виноградов не знал, стоит ли вдаваться в подробности. — Вертолетчики догнали их уже у самого поста ГАИ. То есть фактически на границе. И не решились. Правильно, наверное.

— Как это — правильно? Ни черта себе! Во дают!

— Ну, если с точки зрения нашей… Да, конечно, врезать стоило. Но! Потом последствий всяких дипломатических, вони, шума, гама… Доказывай, кто первый начал, на чьей территории… А так — завтра прессу отвезут, они напишут, снимут! Факт налицо.

— Да пропади они пропадом! Тоже — государство! Один полк спецназа, да пару штурмовиков…

— Ладно, бывай. — Капитан, не оглядываясь, вышел на шумную, по случаю хорошей погоды, улицу.

…В краевом УВД рабочий день уже закончился, поэтому, поплутав по чистеньким и ухоженным коридорам, Владимир Александрович не сразу нашел дверь с нужной табличкой.

— Разрешите? — постучался он.

— Попробуй.

Заместитель начальника Управления по оперативной работе выглядел, как персонаж милицейского сериала застойных лет: просветы на погонах, виски с налетом благородной седины, волевые челюсти и умный взгляд профессионала. В сущности, это был тот редкий случай, когда форма соответствует содержанию: полковник действительно считался классным сыщиком, любил жену и неплохо играл на аккордеоне. Два ранения и инфаркт говорили людям знающим больше, чем ряд пестрых ленточек над карманом кителя.