Мышь в Муравейнике (СИ) - Страница 61

Признаться, чужие прикосновения меня не радуют. Иногда они неприятны до отвращения. После того, как Ристика похватала мои волосы, у меня возникло жгучее желание их снова помыть. Ощущение, что они сальные и грязные.

Прежде чем выйти в зал, я снова нацепляю на голову платок, тщательно спрятав волосы под него. Это дает мне хоть какой-то психологический комфорт. Беру корзину со свежими полотенцами и иду их менять. Традиция сдавать грязные мне вместе с одеждой не прижилась.

Часть курсантов сейчас находится именно в зале, но они сгрудились вокруг ринга и все их внимание сконцентрировано на нем. Там две пары бойцов пытаются одолеть друг друга под ехидные замечания офицеров.

Я стараюсь думать только о своей работе, выуживая грязные полотенца из самых разнообразных мест и оставляя чистые в изголовьях постелей, хотя ко второй комнате у меня возникает мысль распихать их соответствующим образом по укромным местечкам. Но раз уж я начала делать все аккуратно, то пока и продолжу. Может в следующий раз.

Выуживая скомканное полотенце из рукава свисающей с дверцы шкафа рубашки, не замечаю приближения Кейна, пока он не хватает меня за локоть, резко поворачивая лицом к себе. В принципе, этого стоило ожидать. Первых двух персонажей из неблагополучной троицы я сегодня уже имела честь последовательно лицезреть.

— Ты что, снова обкромсала себе волосы?! — нервно спрашивает он, сдирая с меня несчастный платок. Вот дались всем мои волосы!!

Схватившись за ближайшую к лицу прядку, Кейн вытягивает ее и оценивает длину. Результат его устраивает, и он успокаивается.

— Мне просто надоело, что все хватаются за них! — объясняю я сердито, выуживая свое имущество из его пальцев. Выражение на лице Кейна едва уловимо меняется.

— Даже если так? — интересуется он и снова запускает свою пятерню мне в волосы, только теперь его пальцы больше не сжимают их и не дергают, а с небольшим нажимом поглаживают кожу под ними. Это удивительно приятно. Хочется мурчать, как будто я образно не мышь, а какая-нибудь кошка. Удовольствие начинает волнами распространяться по телу. Кейн придвигается вплотную, его вторая рука обхватывает меня, а ладонь устремляется под пояс брюк. Его губы прихватывают мочку моего уха. Потом он прижимает меня к себе, и я утыкаюсь в него носом, туда, где распахнутый ворот оголяет кожу, запах его тела становится нестерпимым. От нахлынувшей неги голова идет кругом. Он вызывает во мне чувства, которые не должен.

Разве такое может быть? Почему? Я никогда раньше не испытывала такого одурманивающего наслаждения, так что не могу понять причины. Почему Кейн может вызывать такие ощущения, как?

Один из офицеров зовет Кейна и тот резко отстраняется и уходит. Я опускаюсь на пол, потому что ноги отказываются держать меня, ощупываю голову сзади, пытаясь найти там волшебную кнопочку.

— На, изучай, — Лекс плюхает передо мной толстый томик «Ядов». Я бросаю раскидывать одежду по стопкам и, схватившись за книжку, тут же понимаю, что она совсем не библиотечная.

— Фергюс дал тебе свою?

— Нет, — Лекс хмурится, — у него я даже спрашивать не стал. Пришел к нему в кабинет, поговорил о том о сем, посмотрел на фото на его столе, — многозначительно говорит он.

— И что?

— Да, ты права, тебе не показалось, это другое фото, хотя очень похожее. Фергюс свалял дурака. Другим мы этим правда ничего не докажем, но сами теперь будем знать под кого копать.

— Так откуда ты книгу спер? — меня по-прежнему волнует этот вопрос.

— У главнюка из кабинета, — ошарашивает меня Лекс. — Пришел, смотрю, обложка знакомая. А ради тебя уж расстарался прочитать слово из трех букв, ценишь?

— Э, а ты не интересовался, куда все же пропадал первый курьер и за что?

— Да не бойся! — Лекс хмыкает. — Ерунда. Главнюк этими книгами и не пользуется даже. Они там просто для антуража стоят.

— А что если он заметит дыру в своем антураже?!

— Так, — Лекс делает останавливающий жест, — ты ищи давай, чем там Стоува отравили. Будешь хорошей девочкой и все быстро найдешь, я верну книжку и никто ничего заметить не успеет. Ясно?

— Ясно, — скорчив обидевшуюся рожицу, быстренько начинаю просматривать оглавление. Более менее определившись с разделом, листаю страницы. В книге достаточно фотографий, но прочитать приходится все же много. Перехожу с книгой на кресло, а Лекс начинает страдать, мотаясь вокруг меня без дела.

Не знаю, сколько времени прошло, но я все же определяюсь с выбором. Все, что мне известно про симптомы отравления искомым ядом, наилучшим образом подходит яду лученога — редкого подземного монстра, которое напоминает ползучий кактус не очень больших размеров.

— Ну, чего, раз библиотекарь птенчиков добыл, то мог себе и это страшилище из подземелий выписать, — Лекс достает свой планшет, — сейчас сфоткаю страницы на всякий и пойду книжку относить.

У курсантов сегодня очередной выходной, у меня, предположим, тоже. Хотя никто так и не удосужился мне объяснить, с какой периодичностью у меня могут быть свободные дни.

Кейт идет рядом со мной, недовольно поджав губы. Сейчас вокруг нас слишком людно, чтобы она могла спокойно высказать, что у нее в душе накипело, без опасения, что ее откровения услышат не те уши. А высказаться явно хочется, и ее мысли заняты этим настолько, что я до сих пор не знаю, куда мы, собственно, сейчас идем. В ожидании, когда она сама начнет разговор, пока просто глазею по сторонам.

Сегодня гильдии искусства и ремесла проводят красочное и масштабное мероприятие, приуроченное к их общему празднику — Дню кукол. Так что прямо с утра повсюду один за одним идут самые разные представления, ярмарки, мастерклассы, выставки и так далее. Стоит нам достаточно отойти от одних музыкантов, как уже начинаем слышать отголоски произведений следующих выступающих. Большинство из них пока что не слишком хороши, все же мы на нижних уровнях находимся, но все стараются. Кто запомнится и получит больше всего жетонов в выставленную для сбора шапку или кейс от инструментов — жетоны можно приобрести в автоматах — переедет выше, так что денек для них нервный.

Куклы повсюду, глиняные, пластиковые, тряпичные, с искусно нарисованными лицами и символически набросанными, с мигающими и светящимися глазами, поющие детские песенки и рассказывающие неприличные анекдоты. Самую жуть наводят поставленные на колеса роботы, презентованные научной гильдией, техниками, которые целенаправленно врезаются в прохожих и пробив возмущенное лицо по базе, приносят именные извинения и напоминают о неоплаченных штрафах и прочих прегрешениях. Народ разбегается от них в стороны или покупает продающиеся рядом (какое совпадение!) маски.

Кейт специально выбирает узкий темный ход вместо хорошо освещенной галереи чуть дальше, хотя из-за этого мы делаем крюк.

— Это не честно! — наконец слышу ее жалобу. — Я тружусь без продуху, все задания выполняю добросовестно, но все равно нахожусь по баллам в конце списка! Хуже меня только те, кому действительно среди стражей не место. А Мин со всеми своими косяками — уверенный середнячок! Вот как так может быть?! — спрашивает она, поворачиваясь ко мне на ходу.

Да понятно как, но что все это пережевывать по сотому разу! Конечно, я понимаю, что ей просто хочется выговориться, но решения ее проблемы все еще нет. Лекс с выяснением клички Кейна явно забуксовал, раз даже не заикается о том, как с этим идут дела. Остается только продолжать работать в том же духе и надеяться на высшую справедливость (то есть, видимо, на Кирилла).

В общем вместо ободряющей речи мне удается только что-то пискнуть невразумительное.

— К Мэй мы записаны на после обеда, да? — уточняет Кейт. — Мне сначала нужно выполнить одно задание, но это быстро. Потом пойдем в кафе на тридцать третьем — там и хорошо кормят и в стороне от всей этой суматохи.

— Что за задание? — быстренько интересуюсь я, пока мы снова не оказались среди толпы.