Мышь, которая зарычала. Антология - Страница 9

— Этого достаточно, чтобы испепелить пространство в два миллиона квадратных миль. Но вы должны понять нас, ученых. Ни в чем нельзя быть уверенным, пока не проделан эксперимент.

Все смотрели на маленький цилиндр с любопытством, но и со страхом.

Наконец министр обороны, прижав три пальца к нижней губе, спросил:

— Что же это такое?

— Квадиум, — ответил доктор Кокнитц. — То есть водород в таком состоянии, которого не было в мире миллиард лет. Это — популярное изложение сути предмета для неспециалистов. — Он смущенно улыбнулся. — Это так же похоже на водород, как человек на обезьяну. Не хочу вдаваться в детали, чтобы вконец вас не запутать, но вы должны понять, что при взрыве атомной, точнее плутониевой, бомбы в энергию переходит только одна десятая процента плутония. А при взрыве бомбы из квадиума — десять процентов! При таком взрыве Земля превратится в пылающую планету, где будет в тысячу раз горячее, чем на поверхности Солнца. Полагаю, что на Солнце квадиума нет, потому что он давным-давно сгорел. На самом деле, квадиума нет нигде в мире. Он существует только в этом цилиндре, который лежит перед вами.

Часы отбили полчаса, и этот шум испугал голубых соек, летавших возле окна.

— И чего мы можем с этим добиться? — спросил президент.

— Всего, чего пожелаете, — ответил доктор Кокнитц. — Атомная бомба по сравнению с этим — игрушечный пистолет. Можно уничтожить целый континент, всю Северную Америку, а, возможно, и вместе с Южной.

Снова наступило молчание, нарушаемое только тиканьем часов. Президент посмотрел на цилиндр и сказал:

— Насколько мы опередили другие страны?

Кокнитц пожал плечами.

— От двух до пяти лет. Страны, успешно производящие атомные взрывы, могут не иметь даже атомных бомб. — Он замолчал, снял очки, потер глаза и продолжил усталым голосом: — Самая мощная атомная бомба эквивалентна ста пятидесяти тысячам тонн взрывчатки. Дейтериевая — семи с половиной миллионам тонн. Тритиевая — двадцати двум миллиардам тонн. Наша бомба из квадиума равноценна ста миллиардам тонн взрывчатки.

— Сколько времени понадобится другим странам, чтобы произвести подобное оружие? — спросил министр обороны.

— Этого я вообще не могу сказать. Это зависит от множества неизвестных нам факторов. Теоретически, ее сделать очень легко, поместив квадиум в оболочку атомной бомбы.

Президент встал, подошел к окну и стал смотреть на лужайку.

— Скажите мне, — спросил он, стоя ко всем спиной. — Каковы последствия применения этой бомбы?

— Изменение состава воздуха, несомненно, приведет к стерилизации не только млекопитающих, но и самой почвы. Возможно появление монстров и в животном, и в растительном мире. Последствия взрыва во много раз ужаснее самого взрыва. Вслед за ним последуют ураганы, цунами, извержения вулканов и землетрясения.

— Не останется ничего живого, — задумчиво произнес сенатор Гриффин.

Доктор Кокнитц грустно посмотрел на президента.

— Это была очень интересная работа, — сказал он. — Когда ты чувствуешь себя равным богу, оттого что в твоих руках находится судьба человечества, это сильно меняет характер. Но мне не нужна власть. Мистер президент, я — такой же человек, как и все, и я прошу вас: НЕ ДЕЛАЙТЕ ЭТУ БОМБУ.

Жестко, с металлом в голосе ему ответил министр обороны:

— Нам не приходится выбирать. Тот, у кого будет квадиумовая бомба, имеет лучшие шансы на выживание. И я считаю, что это должны быть мы. На счету каждый час. ОНИ никогда не остановятся перед тем, чтобы употребить такое оружие.

— А что, другого пути нет? Разве нельзя договориться? Нельзя найти компромисс? — спросил Кокнитц.

— Нет, — сухо ответил министр.

Президент взял цилиндр и протянул ученому, который положил его обратно в кисет.

— Доктор Кокнитц, — сказал президент, — я знаю, что большую часть жизни вы провели в Америке, но родом вы из других мест. Позвольте спросить, где ваша родина?

— Полагаю, что вы никогда и не слышали об этом месте, — ответил слегка удивленный ученый. — Да, сказать по правде, я и сам с трудом припоминаю его. Оно находится на северных склонах Альп. Это маленькое герцогство, называемое Великий Фенвик.

В газетах от шестого мая появились сообщения, что в ближайшем будущем на всем восточном побережье Соединенных Штатов объявят полномасштабную учебную воздушную тревогу. Точная дата этого испытания хранилась в строжайшем секрете даже от президента. Причем планировалось, что эта тревога будет не простым десятиминутным завыванием сирен. Продолжительность тревоги могла достичь целых суток. В течение этого времени всем придется находиться в укрытиях или оставаться дома. Рестораны и магазины будут закрыты, поэтому нужно заранее обеспечить себя запасом продуктов. Нельзя будет пользоваться телефоном, открывать водопроводные краны, чтобы пожарным хватило воды на случай серьезных пожаров. Машинам и автобусам следует немедленно остановиться, а всем пассажирам попрятаться в убежищах. Корабли, стоящие у причалов, должны будут отойти от берега. Особые группы служащих, одетых в защитные костюмы, станут следить за порядком на улицах.

Это предупреждение стали передавать по радио каждые пятнадцать минут круглосуточно. По прошествии нескольких дней у населения возникла легкая истерия, приведшая к странным результатам.

Продавцы в Бруклине пустили слух, что единственное средство защиты от радиации — колбаса салями, и через двадцать четыре часа во всем Нью-Йорке нельзя было найти ни фунта этой колбасы. Какой-то человек из Бронкса продал свой дом и купил двести фунтов салями. Один продавец рассказал полицейскому, что за пять фунтов колбасы некая бедная вдова с восемью детьми предложила ему своего маленького мальчика.

Только улеглась истерия с колбасой, как возникла новая, на сей раз связанная с алкоголем. Якобы министерство военно-морских сил проводило опыты на мышах, получивших огромную дозу алкоголя. При облучении этих мышей гамма-лучами все они остались живы, здоровы и невредимы.

В результате миллионы людей не выходили из дома без фляжечки со спиртным, и пьянство охватило все слои общества. Пришлось газетам начать антиалкогольную кампанию, но заявления ученых о том, что алкоголь защищает не от всех видов радиации, успеха не имело.

Постепенно легкая истерия стала перерастать в настоящую панику. Все началось с требования родителей закрыть школы, чтобы в случае тревоги дети не оказались разлучены со своими папами и мамами.

Затем люди стали избегать поездок в метро и на автобусах, чтобы не оказаться в транспорте в момент объявления тревоги. Количество пассажиров в метро уменьшилось вдвое, а на автобусах — на шестьдесят процентов.

Потом жены потребовали, чтобы мужья перестали ходить на работу, стали закрываться офисы, улицы опустели. Паника овладела городами.

Пришлось снова задействовать все средства массовой информации, чтобы сообщить, что угрозы нападения не существует и международная ситуация вполне благополучна. Но все это, включая выступления генералов, дипломатов и даже самого президента, не возымело должного эффекта, потому что никто не отвечал на единственный важный вопрос: зачем проводить учебную тревогу, если нет угрозы немедленного нападения?

И тут произошло одно событие, которое свело на нет все усилия правительства.

Сенатор Гриффин, серьезно озабоченный потоком писем со всей страны от людей, желающих знать, действительно ли у Соединенных Штатов есть оружие для защиты от нападения, решил объявить, что завершена работа над бомбой из квадиума. Посоветовавшись с президентом, министрами и другими членами кабинета, он заявил на пресс-конференции:

— Доктором Кокнитцем создана квадиумовая бомба, которая способна уничтожить два миллиона квадратных миль на поверхности Земли. Нет нужды говорить, что мы никогда не употребим это оружие, пока нас к этому не вынудят.

— А что может заставить нас это сделать? — спросил журналист.