Мыс Доброй Надежды - Страница 18

— Что я говорил? — спросил Вася у Игоря.— Так и есть, надинамил начальство.

— Да ладно, Вась.— Уваров примирительно приобнял Рогова за плечо.— Солнце для всех одно...

Никита посмотрел по сторонам и глубоко вздохнул.

— Хорошо у вас здесь,— удовлетворенно произнес он.— Тепло. А в Питере колотун и дождик все время долбит. Живем там, как корюшка на Сенном рынке...

— Смотри не перегрейся с непривычки,— напутствовал Вася, не переставая с подозрением коситься на коллегу.

— Может, спину подлечу,— продолжал мечтать Уваров, потирая поясницу.— Вы-то где живете?

— В клоповнике одном остановились...

— Ничего, Петруха нас устроит — он здесь в авторитете,— Уваров продолжал озираться.— Что-то не видать его... А обещал встретить.

— За антилопами бегает твой Петруха,— съехидничал Рогов.

В этот момент буквально в трех метрах от них бесшумно притормозил белоснежный лакированный лимузин. Передняя дверца беззвучно отворилась, и перед изумленными операми предстал высокий чернокожий парень в светлом костюме и широкополой шляпе с гербом Советского Союза.

— Никита Андреевич! — на чистом русском языке закричал чернокожий, широко улыбаясь.— С приездом вас!

— Петруччо! — обрадовался Уваров, раскрывая парню объятия.— Тебя и не узнать! Вырос, похорошел!

— Человека место красит,— философски ответил Петр, обнимая Уварова.

— Мои друзья — Вася, Игорь,— представил Уваров оперов, и те по очереди крепко пожали руку черного Петра.

— Все,— объявил Петруха, когда церемония встречи и знакомства завершилась.— Поедем ко мне, там побазарим.

— Куда? — осторожно поинтересовался Вася.— В племя?

— Домой,— коротко бросил Нгубиев, открывая дверцу лимузина.

Опера сели в салон, внутри которого пахло ароматным табаком, и огромная машина с тонированными стеклами понеслась куда-то в глубь Йоханнесбурга.

Автомобиль двигался так, что ощущение скорости совершенно пропало. Нгубиев вручил операм по банке отличного холодного пива, которое нашлось в мини-баре лимузина, и, развалившись на широком диване, рассказывал дорогим гостям историю своего венценосного семейства.

— ...Мой дед еще в семидесятых раскрутился. В Африке тогда казино не было, закон запрещал. А один фраер придумал, как его обойти. Он с моим дедом и еще с Шакилом — вождем племени сохо — тему перетер и выстроил на их землях, в саванне, отель с казино. Сан-Сити — слышали, может. Бабла, конечно, вбухал немерено. Там ведь и почва, и пальмы, и вода — все привозное. Зато после лавэ посыпалось,— Петруха изобразил рукой нажатие на рычаг игрового автомата,— как с куста...

— Смотрю, язык блатной не забыл,— добродушно заметил Уваров, отхлебнув пива.

— Хоть с вами душу отведу— Петруха приложил руку к сердцу — А то не с кем. Все на инглиш.

— Я слышал, что Сан-Сити — это африканский Лас-Вегас,— сказал Игорь.

— Сейчас, да,— с гордостью заявил Нгубиев.— Он, ну фраер этот, после еще три отеля отгрохал. С казино и всякими наворотами. А «Палас» в первую мировую пятерку входит. Тридцать рэндов, чтобы просто зайти посмотреть. А пожить — три тонны зеленых в сутки. Майкл Джексон там гужевать любил... Правда, здесь он не в авторитете.

— Деду-то что осталось? — полюбопытствовал Вася.

— Нам за аренду земли платят. Три четверти Шакилу, четверть — мне. И еще вся обслуга из наших людей. Такой уговор.

— Почему четверть? — проявил Рогов свою традиционную дотошность.

— Тут не попрешь,— вздохнул Петруха, доставая из кармана пиджака огромную сигару в жестяном футляре.— Сохо — одно из самых крутых племен. У них и земли больше, и людей.

— А твое-то племя как называется? — Уваров взмок от жары, только сейчас сообразив вылезти из куртки.

— Баквена,— ответил Петруха и подкурил сигару зажигалкой, встроенной в ручку кресла.— Племя крокодилов.

Салон заполнился ароматным туманом дорогого табачного дыма, и Нгубиев включил кондиционер. Сразу похолодало. Уваров снова накинул куртку и взял из бара очередную банку пива.

— Значит, ты теперь крокодил? — Он пшикнул колечком банки.

— Вождь,— поправив шляпу, важно представился Нгубиев.— Питер из династии Нгуби. Короче, Петр Первый...

— Как же тебя угораздило? — удивился Плахов.

— Деда отец мой сменил, хотя и не рвался особо.— Петруха пристроил сигару в пепельнице и достал из холодильника банку пива.— Он инженер-строитель, свое дело любил, но дед приказал. А у бати всего один сын был, остальные девки. От разных жен. И когда этого наследника лев задрал, тут он обо мне вспомнил. И уломал приехать.

— Недолго уламывал,— хитро прищурившись, заметил Уваров.

— Если честно, то да. У меня как раз проблемы со следствием намечались... Спасибо Никите Андреичу, выручил.

Никита кивнул.

— А как там пацаны? — поинтересовался вождь.

— Еще сидят,— вздохнул Уваров и сделал большой глоток пива.

— Во, бля, Фемида хренова! — возмутился Петруха.— Мы ж с того козла свой долг требовали!

— Питер, не бередите старые раны, для здоровья вредно,— иронично посоветовал Уваров.— Вам еще баквенами управлять.

— Надо пацанам дачки закинуть,— откликнулся Петр Первый и, глянув в окно, объявил: — Почти приехали.

— А батя-то твой где? — проявил заинтересованность Вася.

— Три года как умер. От пневмонии...

Лимузин притормозил перед высоким белым забором, за которым виднелась черепичная крыша огромного особняка.

Выбравшись из машины, Василий очень удивился, не заметив на заборе привычной колючей проволоки.

— Меня в Йоханнесбурге не тронут,— объяснил вождь.

Плавно отворилась калитка, и навстречу хозяину и гостям выплыла стройная чернокожая горничная в аккуратном платьице и белом фартуке.

— Милости прошу в мою скромную хату.

Горничная приветливо улыбалась. Уваров снова снял куртку.

Интернациональная компания расположилась в шикарной гостиной особняка, обставленной в немного странном стиле: колониальная провинциальность уживалась здесь с сверхсовременным хай-теком и африканской экзотикой.

Друзья оккупировали стол, заставленный радующими глаз закусками и напитками. Вождь собственноручно разлил по бокалам огненную воду неизвестного происхождения и уселся во главе стола, словно именинник в ожидании поздравлений.

Уваров вдруг спохватился и метнулся к своей сумке, вспомнив про гостинцы для Петрухи.

— Как домик? — Петр Первый не скрывал гордости за жилище.—Два лимона за него выложил...

— Не хило у вас вожди живут.— Вася оглядывал безразмерную гостиную.

— Я в детстве нахлебался,— парировал Нгубиев.— Имею право...

— А племя твое где? — Игорь отправил в рот кусок мяса, отдаленно напоминавшего курицу.

— Племя в степях под Сан-Сити. Им нравится, а я не идиот, чтоб в шалаше жить. И бате говорил: «Не спи на земле», а он: «Так обычай требует». Вот и схватил пневмонию.

— Как же ты управляешь?

— Там великий индун рулит. Мой зам. А я за неделю пару раз нагряну — финансы проверить или праздник какой отметить, и баста. Иногда заночую.

Петруха взялся за бокал и оглянулся на роющегося в сумке Уварова.

— Народ не ропщет? — спросил Рогов.

— Пусть только попробуют! — Петруха изобразил на добродушном лице зверское выражение.— Сразу на костер! Реально!

Наконец Уваров подтянулся к столу, выкладывая питерские гостинцы.

— Это тебе от матери,— сказал Никита.— Письмо, варенье черничное, грибы, леденцы...

— Мамуля моя дорогая. Заботится. Любимое лакомство.— Петруха ловко сорвал целлофан с леденца — петушка на палочке. — Спасибо, Никита Андреич.

— Носки она сама тебе вязала.— Уваров плюхнулся на стул рядом с вождем, производя беглый смотр закускам и напиткам.— Чтоб, значит, босиком не ходил...

— А нам что-нибудь привез? — оборвал коллегу Игорь.

— А как же,— кивнул Никита,— папку по Рыбакову — все, что смогли собрать. Потом возьмешь.

Петруха поднял бокал.

— Давайте за встречу,— провозгласил он, чокаясь с друзьями.— И за маму.