Мятежные джунгли - Страница 1

Иллюстрация на обложке Алексея Дурасова

© Тамоников А.А., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Герилья – так называлось в Никарагуа национально-освободительное движение. По сути, это была революция – долгая, кровавая, унесшая десятки тысяч человеческих жизней. Длилась она долго – с начала шестидесятых и до самого окончания семидесятых годов двадцатого века. Против кого восстал никарагуанский народ? Против диктатора Сомосы. Верней сказать, за это время у власти успела побывать целая клика Сомоса. Все они были между собой родственники, власть, а вместе с нею и украденное у народа богатство передавалось из рук в руки – от одного Сомосы к другому. Богатство у семейства диктаторов все множилось, а народ становился все беднее.

Стоит ли говорить, что за спинами семейки стояли американцы? Стояли откровенно и явственно, американское правительство этого даже и не скрывало. Именно тогда родился придуманный американцами афоризм, облетевший весь мир: «Сомоса, конечно, сукин сын, но это наш сукин сын». Пожалуй, за всю историю человечества не было афоризма циничнее и откровеннее.

И вот этого самого «сукина сына», а вернее, целое семейство «сукиных сынов» и поддерживало американское правительство – всей своей вероломной, безрассудной, жестокой мощью. У Америки в этих краях были свои интересы, и ей очень не хотелось упускать из рук такой лакомый кусок, как истекающая кровью и нищающая день ото дня Никарагуа.

Стоит ли говорить, что народ Никарагуа в конце концов восстал против диктатора Сомосы и его клики? Это была неравная борьба, и, теоретически рассуждая, она не могла закончиться победой восставшего народа. Ведь, по сути, народ боролся даже не против кровопийцы-диктатора, а против самих США. Давайте представим соотношение сил: с одной стороны – всемогущие Соединенные Штаты, с другой – немногочисленные и плохо вооруженные повстанческие отряды. По здравом размышлении такая самонадеянная герилья должна была захлебнуться в крови, притом очень скоро.

Но не всегда здравое размышление одерживает верх. Есть в этом мире нечто такое, что сильнее всяческих здравых доводов и рассуждений. Есть некий закон, по которому Давид вполне может одолеть Голиафа. Так случилось и в Никарагуа. Герилья победила! Правда, случилось это не за один день и даже не за один год. И ценою множества человеческих жизней.

А кроме того, победа герильи стала возможной потому, что восставшему никарагуанскому народу помогали в его борьбе. В числе главных помощников был Советский Союз. Это была разносторонняя и многогранная помощь. В первую очередь дипломатическая. Но не только. Была и другая помощь. Были поставки всего того, что в настоящее время принято называть гуманитарной помощью, были разнообразные специальные операции, в которых участвовали вооруженные советские отряды…

Много чего было, и большинство из того, что было и что в конечном итоге привело восставший народ к победе, никогда не станет достоянием гласности. Потому что бо́льшая часть таких действий была строжайше засекречена. Возможно, в каких-то суперсекретных архивах и поныне пылятся документы и прочие доказательства на этот счет, но секретные архивы, как известно, способны хранить свои тайны веками… Лишь изредка, по какому-то случайному (а возможно, и преднамеренному) стечению обстоятельств какие-то отдельные моменты становятся известными.

Вот об одном таком моменте, а точнее сказать, об одной такой боевой операции с участием спецназа КГБ мы и расскажем. События, о которых пойдет речь, происходили в Никарагуа в начале семидесятых годов минувшего века. До полной победы сандинистов (так именовали себя революционеры) было еще далеко. Но тем не менее блестящая операция советских спецназовцев приблизила эту победу. Пускай и не особенно, а всего лишь на каких-то несколько шагов, но и это очень важно. Потому что это не просто сами по себе шаги, это спасенные человеческие жизни, сохраненные человеческие судьбы и вообще все то, что именуется победой.

Леон, второй по величине

город Никарагуа

Отряд под командованием Диего Пахаро прибыл в Леон, когда основательно стемнело. И сам Диего Пахаро, и его бойцы большей частью передвигались по ночам, под покровом темноты.

Днем они старались не показываться в людных местах. В этом был свой резон – Диего Пахаро и его бойцы были повстанцами, революционерами. Они боролись против кровавого диктатора Сомосы, подмявшего под себя всю многострадальную страну. Сомоса – враг серьезный и беспощадный, он окружил себя полицией, Национальной гвардией, сбродом из разных стран, которые сами себя именуют «эскадронами смерти». Все это были враги Диего Пахаро и его отряда.

Но конечно, самым главным и самым страшным врагом были гринго, американцы. Без их поддержки и династия Сомоса, и Национальная гвардия, и «эскадроны смерти» – все они давно уже были бы свергнуты восставшим народом. Но пока что на никарагуанской земле были и гринго, и Сомоса, и «эскадроны смерти»… С ними и боролся Диего Пахаро со своими боевыми товарищами.

Конечно, таких отрядов было немало, но отряд Диего Пахаро был одним из лучших. И потому командование Сандинистского фронта поручало Диего Пахаро и его бойцам самые сложные, ответственные и рискованные операции.

Например, такую, какую им предстояло выполнить в Леоне. Здесь повстанцам предстояло ликвидировать Уго Монтеса – начальника местной Национальной гвардии. Уго Монтес был убежденным приспешником Сомосы и при этом таким же, как и он, кровавым палачом. Сколько людской крови он пролил в Леоне – да разве в одном только Леоне? Жители Леона и окрестных поселений трепетали от одного только имени Уго Монтеса. Он не различал, где виновные, а где безвинные, он не щадил никого. Командиры Сандинистского фронта говорили, что на таких, как Уго Монтес, и держится режим Сомосы. Правильно они говорили, все так и было.

Именно Уго Монтеса и предстояло ликвидировать отряду Диего Пахаро. А это – дело непростое. Тут необходима была кропотливая, многодневная подготовка. Такая подготовка была проведена. И вот наступил решающий этап операции. Этой ночью палач Уго Монтес должен был умереть…

В город Диего Пахаро вошел лишь с десятью бойцами. Бо́льшая часть отряда оставалась за городом, в глухом горном ущелье. Всему отряду в городе было делать нечего. Ликвидация одного человека, кем бы этот человек ни был, – дело тонкое, просто-таки ювелирное, и потому большого количества людей здесь не нужно. Здесь нужно действовать не числом, а умением. После ликвидации, разумеется, поднимутся шум и переполох, все выходы из города, конечно же, будут перекрыты, и потому попробуйте-ка выбраться за пределы города всем отрядом! В этом случае небольшой группой выбраться намного проще.

В город Диего Пахаро и его бойцы проникли удачно – многочисленные патрули их не заметили. Очутившись в городе, Диего Пахаро первым делом зашел в один небольшой дом на городской окраине. Это был не просто сам по себе дом, это была конспиративная квартира.

Здесь Пахаро ждали. Те, кто находился в доме, были подпольщиками, связными между городским подпольем и сандинистскими отрядами. Всего в доме было два человека – пожилой мужчина и девушка. Пахаро их знал в лицо, он встречался с ними раньше, выполняя различные задания в городе. Соответственно, мужчина и девушка также знали Пахаро. Впрочем, их имен Пахаро не знал – так же, как и они его истинного имени. В той войне, которая велась в стране, лучше было знать лишь прозвища повстанцев. Пахаро – это было прозвище, и означало оно Птица. Пожилого мужчину-связного звали Барба, что означало старик, а девушку – Гата, что означало кошка.

– Не зажигайте свет, – сказал Пахаро, входя в дом. Своих бойцов он оставил во дворе дома – нужно было прислушиваться к тому, что происходит во тьме, и всматриваться в нее. И к тому же совсем необязательно было каждому знать в лицо связных. Так было безопаснее. – Я – ночная птица. А ночные птицы не любят света. Темнота – вот что им нужно.