Мятежник - Страница 97
Один из ардов вдруг взлетел в воздух и переломился пополам, словно в живот ему ударили бревном-тараном. Он шлепнулся на четвереньки, попытался встать, снова упал и затих. Другой споткнулся о ногу вьетнамца – едва задел ее, но почему-то не смог остановиться и бежал, размахивая руками, пока не вьехал головой в стену. На ногах остался один, последний ард. Нормальный человек давно испугался бы и убежал, поняв, с кем столкнулся. Но в этом не чувствовалось ни малейшего испуга. Он отбросил дубинку в сторону, и в руке его блеснул нож. Орудовал он им умело, хотя и несколько механически. Казалось, лезвие уже почти вошло в живот вьета, но старик выкинул вперед руки, и солдат отлетел метров на семь. Лека покачала головой.
– Туйшоу, – пробормотала она. – Туйшоу. Но каков старикашка! – Ей еще не приходилось видеть, чтобы кто-нибудь применял этот прием с такой силой.
Собственно говоря, делать больше было нечего. Восточный человечек поклонился каждому из своих противников, валявшихся в полной отключке, а потом – Лека не поверила своим глазам – сел по-турецки прямо на сырой асфальт, опустил руки на колени и замер.
– Ну, что скажешь? – Шепот раздался у самого уха Леки, и она едва не вскрикнула.
– Что, что? Видишь, в гнилье по колено стою, тебя дожидаюсь. Провоняла вся, как падаль. А твой старичок, похоже, в защите не нуждается.
– Что скажешь о его стиле?
– «Багуа-чжан»* [Один из внутренних стилей (нэй-цзя), уходящий корнями к даосским учениям I-III вв., основанный не на применении силы, а на циркуляции и выбросе энергии (ци).]. Стиль змеи. Это же козе понятно.
– Похоже, но не то. Это что-то особенное. Что-то более древнее и естественное, чем «Багуа», доведенное до изумительного совершенства. К тому же он двигается не по кругу. И локоть выставляет наружу. Это не характерно...
– Дем, ты совсем сбрендил?! Лучше места, чем помойка, для своего диспута не придумал? Давай уж прямо в мусорный бак залезем...
– Черт возьми! – Демид вскочил.
Лека ясно увидела, что один из ардов, ожив, медленно вытаскивает из-за пазухи пистолет непослушными пальцами. «Пистолет... – мелькнуло в ее голове. – Откуда у арда пистолет? У них не должно быть...»
Парень уже прицелился в неподвижную фигуру вьетнамца. Демид мчался к арду огромными прыжками. Гром выстрела слился с ударом Демида и заглушил его. Пуля разнесла вдребезги кирпич над самой головой вьета. Парень опрокинулся на спину и затих. Демид подул на разбитый кулак, наподдал ногою пистолет, и тот утонул в открытом люке.
Вьет даже не пошевелился.
– Уаныыан хао, пхэн'еу* [Добрый вечер, друг (кит.)], – выдохнул Демид.
Старик открыл глаза. Он посмотрел на Демида с изумлением и даже некоторым страхом. Потом вскочил на ноги и отвесил Демиду три быстрых, но глубоких поклона.
– Нимэнь хао, сеньшэн! – заговорил он на своем тарабарском языке, и Демид, похоже, понимал его. – Нинь хуэй шо хань-юй ма?* [Здравствуйте, господин! Вы говорите по-китайски? (кит.)]
– Уо хуэй шо...* [Говорю (кит.)]
– Нинь цзяо шэмма минцза?* [Как вас зовут? (кит.)]
– Демид. Демид Коробов.
– Жэныди нинь, уо хэнь гао-син! – Старичок снова начал улыбаться и раскланиваться, словно встретил не Демида, а известного артиста, и собирался взять у него автограф. – Каньцзян нинь...* [Очень приятно познакомиться! Рад... (кит.)]
– Салам алейкум. – Лека давно уже стояла рядом, и ей надоело выслушивать всю эту белиберду. Могли бы обратить внимание и на нее. – Слушай, Дем, как там на вьетнамском «добрый вечер»?
– Я не Вьетнам, – сказал человек. На русском языке. – Я – хань. Китай. Добрый вечьер, госпожа. – Он склонился, скрестив ладони на груди.
– Ага. Китаец. – Лека хрипло засмеялась. – Вы уж меня простите, вечно я китайцев и вьетнамцев путаю. Дурдом, правда?
Леке пришлось идти ночевать к родителям. Это было очень обидно. Подумаешь, китаец какой-то старый появился! Ночевать ему негде! Нет, если разобраться по справедливости, Демид – свинья. Свинья! Взял пнул ее из дому. Господин китаец мог бы и на раскладушке в кухне поспать, в конце концов!
Лека брюзжала и брюзжала под нос, направляясь на лужайку, где они с Демой обычно занимались по утрам. Небольшая такая площадка, в овраге, заросшем осинами, за гаражами, неподалеку от Деминого дома. Лека была уверена, что Демид уже там. Он наверняка слюни глотал от нетерпения. От желания выведать поскорее, что же это за школа такая таинственная у китайца.
Конечно, они уже были там. Китаец в холщовой куртке с веревочками вместо пуговиц, широких брюках и синих тапочках (за пазухой, что ли, таскал свою униформу?). И Демид в тренировочных штанах с обвисшими коленками, штормовке и старой лыжной шапочке, изъеденной молью. Лека почему-то не торопилась спускаться. Она стояла, спрятавшись за огромным тополем, наклонившимся над площадкой, и наблюдала сверху. Она хотела понять.
Они разговаривали. Достаточно негромко, чтобы Лека не могла разобрать ни одного слова. Китаец что-то объяснял Демиду, медленно проводя открытыми ладонями перед его лицом. Дема стоял, нахохлившись и глубоко запустив руки в карманы.
Минута – и они разошлись в разные углы поляны. Демид начал стягивать штормовку, и Лека поняла, что сейчас начнется поединок. «Кто победит? – Лека почувствовала азарт. – Ставлю три к одному, что Дема его заделает. Нет, два к одному. Китаец тоже тот еще... Впрочем, черт его знает? Надеюсь, они не переломают друг другу кости».
Китаец сложил ручки на груди и отвесил Демиду три низких поклона, почти касаясь земли своей козлиной бородкой. Демка тоже поклонился, весьма неуклюже. Потом сделал несколько разминочных прыжков, помолотил руками воздух и пошел на соперника.
Лека знала, что Дема ничего не делает случайно. Но на сей раз действовал он довольно странно. Он тупо двигался на китайца, не принимая никакой стойки, и больше напоминал футболиста на разминке, чем мастера У-шу. Он пытался пнуть своего противника, как мяч. И никак не мог попасть по нему.
Китаец передвигался в низкой стойке, ни секунды не оставаясь на месте. Казалось, у него вообще не было суставов – так медленно и плавно перемещались все части его тела – все двигалось одновременно, перетекало, как аморфная масса, лишь создающая видимость телесной оболочки.