Мятежница - Страница 3

Но Джером и Дейви строго-настрого запрещали ей высовывать нос из дома, когда они совершали очередной дерзкий поступок против власти. И девушке приходилось кипеть от гнева и страха одновременно в своей комнате и молиться всем богам сразу, чтобы братья вернулись целыми и невредимыми.

Но сейчас кузенов не было в Корке, и Аманда сильно переживала за них. Старший Джером, доктор по образованию, официально признал себя мятежником и сбежал на фронт в качестве врача. Объявить себя бунтарем означало подвергнуть свою жизнь смертельной опасности, определить себя вне закона, расстаться навсегда с семьей и всем, что тебе дорого. Но таков был Джером: справедливый, честный, стойкий.

Аманда изредка получала от него письма, где с содроганием сердца узнавала о бесконечных ужасах войны. О потоках крови, пропитавших их грешную землю. Об отсутствии должных медикаментов. О том, что доктору приходилось в своем переносном госпитале быть мясником, без обезболивающих средств отрезая конечности солдатам с раздробленными костями, дабы не допустить гангрену. У девушки слезы стыли на глазах от ледяного страха за людей, погибающих за родину.

Дейви тоже недолго задержался в Корке. Полгода назад он переехал в Лиффорд, где теперь шпионит в пользу Ханлея Леланда. Парень ежесекундно подвергался смертельной опасности, так как за ним самим, как близким родственником мятежника, регулярно шла слежка. Дейви словно по острию ножа ходил, и Аманда молилась, чтобы с ним ничего не произошло. Но, как назло, Дейви, в отличие от старшего брата, всегда был чересчур рискованным, и девушка опасалась за него.

Ей необходимо было кому-то излить душу, но единственным человеком в поместье отца, кому она доверяла, была ее младшая сестра, которая совершенно не поддерживала Аманду.

– Испокон веков было так, – назидательно произнесла Оливия и разгладила складки на юбке своего муслинового платья. – Богатые и бедные, – кому-то хорошо живется, кому-то – не очень. Но мир не переделаешь.

– Еще как переделаешь! – громко вскрикнула Аманда, совсем забыв про конспирацию, и подскочила на месте. – Если постараться, можно изменить все!

– Но зачем? Другие государства живут точно так же.

– В других мирах люди не падают как подкошенные из-за голода. Власть легиона за столько веков на троне перешла все границы.

– Вот именно – за столько веков. Наша страна была такой создана.

Аманда скрестила руки на груди и дерзко вскинула одну бровь, как всегда, когда была с чем-то не согласна.

– Тогда надеюсь, ты помнишь полное название нашего государства на языке древних.

Оливия слегка смутилась и отвела взгляд в сторону окна, из которого открывался прекрасный вид на чудесный весенний сад поместья Шоу.

– Ну, допустим, – пробормотала она.

– Тогда назови! – потребовала сестра.

Оливия потупилась, смутившись еще сильнее.

– Глин-Гудвик Саггарт, – сквозь зубы процедила девушка.

– А теперь переведи.

– И не подумаю, – возмутилась Оливия. – Тебе и самой прекрасно известен перевод.

Аманда демонстративно прошагала к своей кровати и плюхнулась на подушки. Она не по-женски задрала юбки, обнажив свои бесконечно длинные ножки, а руки отставила назад.

– Да, – согласилась Аманда. – Известен. Мир Власти Равенства! Так звучит имя нашей родины. Так почему сейчас осталось лишь Мир Власти?

– Ой, хватит, – вскрикнула Оливия. – Не хочу ничего больше слушать! Будь сейчас Джером и Дейви здесь, я бы надавала им оплеух. Но даже не они так на тебя влияют. Я кое-что нашла у тебя вчера.

Девушка встала с кресла, на котором сидела, и бесцеремонно подняла подушки на кровати сестры, да так резко, что Аманда не удержалась и свалилась набок. А тем временем Оливия выдернула из-под подушек помятые листовки и деловито помахала ими перед лицом сестры.

– Ханлей Леланд! – словно выплюнула эти слова девушка. – Ты же зачитываешься его запрещенной литературой.

– Я для того и изучала буквы, чтобы читать все, что мне вздумается, – вскинулась Аманда и вырвала листовки из рук сестры, да так крепко прижала их к своей груди, словно пыталась защитить. Это очень растрогало Оливию, и она смягчилась.

– Я просто боюсь за тебя, Мэнди, – устало произнесла девушка. – Мне страшно, что ты следуешь по стопам предателя. Этот человек – просто дьявол во плоти. Поговаривают, что он одним ударом может сорвать с плеч три головы. Он, как всадник смерти, на своем вороном коне, несет ужас и неминуемую гибель.

При этом, описывая Леланда, глаза Оливии затуманились.

– На поле брани, Лив. На поле брани, – напомнила Аманда. – Он честно сражается в бою, защищая свою родину.

– И унося сотни невинных жизней, – гордо добавила она и поморщилась. – А еще он ужасно горделив, заносчив, несносен и…и…

– Красив как грех, – закончила за нее сестра и хитро улыбнулась, наблюдая за ней. – Поговаривают, что его ресницы непозволительно длинные и густые, а глаза такие черные, что зрачок сливается с радужкой. Хотя, – в глазах Аманды заплясали чертики, – тебе виднее, ведь только ты из нас троих видела его.

Оливия фыркнула и отвернулась в сторону. Аманда с интересом наблюдала за ней. Почему-то при разговоре о Ханлее Оливия всегда вела себя довольно странно. Девушка торопливо прохаживалась по комнате туда-сюда, заламывая пальцы.

– Подумаешь, виделись всего один раз несколько лет назад, на балу у Уордов. – Она нервно махнула веером в сторону. – Он уже тогда выглядел довольно подозрительно. Было ясно, что в голове у него недобрые мысли.

– Де-воч-ки! – басистый голос отца раздался за дверью.

Оливия ахнула, а Аманда торопливо спрятала свои листовки обратно под подушки и поправила юбки.

Раздался стук, дверь открылась, и в комнату заглянуло улыбающееся лицо генерала Шоу. Ангус был невысоким, полноватым, седым, как мел мужчиной, имел крупный нос, отвислые щеки и носил бакенбарды. К своей внешности он относился философски, заявляя, что несказанно рад тому факту, что его дочери пошли в мать, так как сам он был на три четверти урод.

При виде отца близнецы одинаково улыбнулись. Он замер на секунду, хитро оглядывая дочерей, а потом его лицо расплылось в довольной улыбке.

– Лив и Мэнди, – он указал пальцем на каждую, точно угадывая, кто здесь кто.

Девушки засмеялись. Ангус вошел в комнату и раскрыл свои теплые объятия, сестры тут же бросились ему на шею. Он чмокнул их поочередно в макушки и пробормотал что-то про то, как они выросли, и для полного счастья ему не хватает сейчас лишь Лотти.

Аманда в волнении прижала руки к груди, с трепетом глядя на дверь, где их дворецкий объявлял приезжавших гостей.

– Карик Андонежский с супругой. Кари Мюррел с дочерью. Карик Лирой…

Они вместе с сестрой и отцом стояли на лестнице второго этажа, одетые нарядно в соответствии с сегодняшним праздничным событием. Ангус надел черный бархатный сюртук, белую сорочку с красиво повязанным галстуком и атласные панталоны. Оливия сменила свое домашнее муслиновое платье на красивое, изящное, ярко-зеленого цвета. А Аманда была в наряде, в который обрядилась еще утром, в предвкушении радостного события.

Поместье Шоу тоже было украшено соответственно. В ярком свете изящных канделябров все блестело золотом и серебром. В столовой уже был сервирован стол, на кухне поварихи создавали творения кулинарного искусства. Их хозяин не поскупился на праздничный ужин. Как-никак две его дочери празднуют именины. Хотя нет – три дочери. Но одна впервые в жизни отмечала день рождения вне поместья Шоу.

Дом генерала находился за городом, в пяти милях от Корка. Это было трехэтажное имение из добротного серого камня, стены которого снаружи заросли плющом, с огромным по меркам даже самых богатых лордов хозяйством. Конюшня Шоу славилась своими удивительными скакунами, а плодородные поля, раскинувшиеся вдоль зеленых холмов, ежегодно приносили отличный урожай. Поместье, с одной стороны, было окружено густым хвойным лесом, а с другой – живописной рекой, впадающей своими водами в Эдейское море.