Мятеж обреченных - Страница 12

– Да будет тебе, Шагадди, – ладонью похлопал приятеля по широкой груди Андрей.

– Что значит «будет»! – громче прежнего заревел Шагадди. – Кому еще, кроме тебя, удалось выйти из Гиблого бора живым и с неповрежденным рассудком?

– Ну, например, тебе и Юнни, – усмехнулся Андрей.

– Насчет Шагадди я бы не стал утверждать этого со стопроцентной уверенностью, – ехидно ввернул оказавшийся поблизости Гроптик.

Шагадди погрозил ему кулаком, и Гроптик тут же исчез.

– Без тебя ни я, ни уж тем более Юнни из леса не выбрались бы, – продолжал гнуть свое Шагадди.

После возвращения из Гиблого бора Шагадди только и делал, что рассказывал всем, кто соглашался слушать, о том, что ему довелось повидать. И при этом неизменно подчеркивал особую роль Джагга Апстрака, который в критический момент взял командование взводом на себя. О чем Шагадди умалчивал, так это только о встрече с патрулем внутренней стражи на обратном пути. Шагадди был разгильдяем, но отнюдь не идиотом, и прекрасно понимал, что за расстрел патруля им всем троим грозит не то что армейский трибунал, а обыкновенная кирпичная стенка где-нибудь на заднем дворе Управления внутренней стражи.

– Рота, смирно! – раздался отчаянный, стремящийся перекрыть всеобщий гвалт, крик дежурного.

В проходе между койками появились три фигуры, одетые в черное. По мере их продвижения шум смолкал, суета замирала, движение прекращалось. Казалось, что трое офицеров внутренней стражи создавали вокруг себя зону, в которой останавливалось даже само время.

Впереди шел капитан в парадном френче. Его фуражка с невероятно высокой тульей, на которой красовалась пятигранная золотистая пирамида, обрамленная венком из колосьев хлебных злаков, была настолько низко надвинута, что из-под блестящего пластикового козырька не было видно глаз, только тонкий длинный нос с горбинкой. Капитан выглядел бы весьма внушительно в своей новенькой, тщательно отглаженной форме, если бы не его рост, который был сантиметров на десять ниже среднего.

Следом за капитаном двое лейтенантов несли за ручки небольшой черный ящик.

Навстречу стражам вышел из своей комнаты майор Прист.

– Майор!

Капитан внутренней стражи резко, по-уставному вскинул левую руку с двумя сложенными вместе пальцами к правому плечу.

Майор Прист ответил стражу тем же общеармейским салютом, но руку он поднял плавно и по-домашнему неторопливо.

– Добрый день, офицеры, – командир разведроты поприветствовал всех троих офицеров одновременно, тем самым давая капитану понять, что здесь их звания ровным счетом ничего не значат. По крайней мере до тех пор, пока они не приступят к исполнению своих непосредственных обязанностей.

Капитан сделал вид, что не заметил проявленного к нему неуважения.

– Где мы можем расположиться? – спросил он.

– Там же, где и месяц назад, – майор указал на стол со стопками журналов и газет, стоявший под закрепленной на стене подставкой для телемонитора.

Лейтенанты поставили на стол принесенный с собой ящик.

Щелкнули открывшиеся запоры.

Один из лейтенантов снял плоскую крышку, и стенки ящика упали в стороны. На столе осталась стоять черная пирамида высотою чуть больше тридцати сантиметров, покоящаяся на основании в виде равностороннего пятиугольника.

Вокруг стола и расположившихся возле него офицеров образовался круг свободного пространства. Солдаты стояли в стороне, бросая косые, недобрые взгляды на водруженную на стол пирамиду. Лица их выражали по большей части презрение, но только потому, что никто не хотел открыто демонстрировать тот страх, который внушал ему небольшой черный предмет с ровными плоскими гранями и острыми углами. Страх, который каждый из них помнил еще с детства, передавшийся по наследству от родителей, страх унизительный, но неодолимый, за который каждый презирал себя, но при этом ничего не мог с собой поделать.

Андрей впервые видел пирамиду, используемую для проверки на лояльность. Дейлу же приходилось видеть ее и прежде. И он всякий раз удивлялся, насколько простым и одновременно действенным был трюк с изготовлением самой что ни на есть примитивной электронной системы считывания кодированной информации в форме, внушающей страх, уважение и трепет гигантской Пирамиды, находящейся в Сабатской цитадели.

Лейтенанты, работая в четыре руки, быстро подсоединили пирамиду к электросети и к разъемам компьютерной сети части. Вся информация от пирамид, которые сейчас устанавливались в каждой из шести рот, будет стекаться в штабной компьютер. В штабе процесс проверки на лояльность контролировали командир части полковник Бизард и кто-то из приставленных к нему старших офицеров внутренней стражи. После того как проверку пройдут все военнослужащие, числящиеся в подразделении «Кейзи», данные будут переписаны в информационный блок, который офицер внутренней стражи заберет с собой, чтобы переправить с курьером в Центральное Управление внутренней стражи, расположенное в Сабате.

Лейтенант, управлявшийся с пирамидой, нажал какую-то кнопку на ее задней стенке. На лицевой стороне пирамиды открылась узкая щель, как раз чтобы вставить в нее воискую карточку или стандартное удостоверение личности для гражданского лица. Слева загорелся розовый световой датчик в форме треугольника.

– Итак, – капитан внутренней стражи повернулся лицом к солдатам разведроты.

Руки его были сложены за спиной, а подбородок высоко вскинут. Но даже при таком положении глаз его по-прежнему не было видно из-под козырька.

Никто не двинулся с места. Как в жеребьевке, когда проигрывает тот, кто вытягивает единственную короткую спичку, никто не хотел испытывать судьбу первым, надеясь на то, что несчастливый жребий выпадет тому, кто окажется впереди.

– Ну что, бойцы? – насмешливым тоном обратился к своим подчиненным майор Прист. – Все разом потеряли свои воинские карточки? Или забыли, что с ними нужно делать?

– Видно, во всей роте у меня самая чистая совесть. – Вперед протолкнулся Шагадди. – За все грешки, что за мной были, взыскания я уже получил. Так ведь, майор?

– За тобой, Шагадди, поди, еще что-нибудь водится, о чем я еще не знаю, – лукаво прищурившись, усмехнуся командир роты. – Ну да День Лояльности все прошлые грехи спишет, даже те, за которые ты еще расплатиться не успел.

С показным безразличием Шагадди запустил свою воинскую карточку в приемную щель на обращенной к нему плоскости пирамиды.

Розовый индикатор погас.

Внутри начиненной электроникой пирамиды начался некий загадочный процесс, кажущийся со стороны не просто непостижимым, а почти мистическим, сакральным действом, имеющим отношение к извращенному религиозному обряду, давно уже утратившему свой истинный смысл, но сохранившему при этом внешнюю форму.

В роте повисла напряженная тишина, словно в зале суда перед вынесением приговора в деле, по которому проходила не одна сотня подозреваемых и в котором никто из присутствующих, включая обвинителя, прокурора, адвоката, присяжных, да и самого судью, ровным счетом ничего не понял.

Андрей, видевший лицо Шагадди в профиль, обратил внимание на то, что, хотя губы солдата кривились в улыбке, шея напряглась так, что вздулись вены. Андрею не было видно рук Шагадди, но он мог бы поспорить, что правая рука бравого вояки лежала на поясе, в том месте, где к нему обычно крепится кобура. Андрей вспомнил о нелегальном «брандле», который Шагадди всегда носил во внутрннем кармане своей куртки, и подумал о том, что, если сейчас на лицевой плоскости пирамиды загорится зеленый индикатор, Шагадди, пожалуй, не задумываясь, пустит пистолет в дело.

На пирамиде снова загорелся розовый огонек.

Контрольная щель с легким щелчком выплюнула воинскую карточку Шагадди.

– Остаешься в прежнем звании и на том же месте службы, – объявил капитан внутренней стражи, наблюдавший за результатами проверки, высвечивающимися на небольшом переносном дисплее, который он держал в руке. – Никаких взысканий или поощрений.

Шагадди с облегчением перевел дух.