Мы здесь, чтобы победить: семь историй о лидерстве в бизнесе и спорте - Страница 18

Есть такая международная награда – «Золотой ледоруб». Это «нобель» в альпинизме, его вручали всего восемнадцать раз, и шесть из них – нашим. Я даже знаю человека, который получал ледоруб дважды – это Валера Бабанов. Но еще интересней феномен словенцев. Почему именно они? Можно лишь догадываться. Возможно, словенец – это такая модифицированная версия немца. Нордическая системность плюс здоровое славянское сумасбродство.

Некоторые считают, что в горы ходят в основном представители развитых и богатых стран. Дескать, нации-идеалисты, которые ставят и достигают невозможные цели, делают это во всем – и в альпинизме, и в экономике. Я бы не рискнул делать такие выводы. Среди бедных азиатских народов тоже очень много выдающихся альпинистов. А вот из стран Ближнего Востока, пожалуй, лишь иранцы активно ходят в горы, но их экономику высокоразвитой тоже не назовешь. Зато арабов из богатых государств Персидского залива я не встречал в горах ни разу. Африканца видел лишь однажды, и тот был из США. Возможно, тут есть какая-то закономерность, но вряд ли человечеству когда-нибудь удастся ее установить.

Отдельный разговор – про шерпов. Сегодня этим словом называют любого горного проводника в любой точке мира, но вообще-то шерпы – это небольшой народ, живущий в восточном Непале у подножия Джомолунгмы. Еще в 1975 году их численность составляла всего 25 тысяч человек, но с тех пор выросла в 6 раз. Во многом это произошло благодаря тому, что во второй половине XX века у шерпов появился «народообразующий промысел». Обладая феноменальной генетической устойчивостью к высокогорью и невероятной выносливостью, они стали для туристов и альпинистов незаменимыми проводниками и носильщиками.

Эта профессия очень опасна, шерпы регулярно гибнут, но чаще всего не по своей вине, а из-за безответственности туристов, которые ставят перед ними заведомо идиотские задачи. Тем не менее за право доступа к этому занятию среди шерпов идет жесточайшая конкуренция. Даже рядовой носильщик зарабатывает бешеные по местным меркам деньги, а уж если говорить о тех, кто организовывает экспедиции и имеет прямой контакт с заказчиками, – это белая кость, их дети учатся в местных английских школах и имеют шансы на хорошее будущее. Постепенно семьи этих людей европеизируются и переезжают в развитые страны, а их место занимают другие.

Я знаю многих шерпов, с некоторыми дружу. Характер у них с виду по-азиатски кроткий, но это впечатление обманчиво. Люди они очень горячие и заводные, чуть что – за ножи. Мне приходилось в этих разборках участвовать. Однажды мы взяли с собой в экспедицию друга-шерпа, а главный гид нашей экспедиции был из другого клана. То есть мы фактически ему этого нашего приятеля навязали. С первого же дня он пытался его выжить всеми способами. Дошло до прямого столкновения, мне пришлось их мирить. Потом они даже подружились. Недавно оба приезжали в Москву, одного зовут Мингма, другого Пенба.

Разумеется, туристов они не трогают, турист – это святое, туриста терпят. Но для себя они четко различают настоящих альпинистов и чайников. К первым относятся с искренним уважением, ко вторым – снисходительно, как к малым детям, которые приехали потешить собственное самолюбие. Но пределы сервильности у шерпов есть, и очень жесткие. Если турист попадется слишком борзый, его запросто осадят словом, а то и делом. Оскорблять этих людей я никому не советую: когда речь идет о собственном достоинстве, им уже никакие деньги не нужны, а в горах отличить несчастный случай от преднамеренного убийства почти невозможно.

Но злонамеренности в их поступках нет, это люди очень порядочные и чистые. Страшно не любят акцентировать на себе внимание, выделяться из толпы. Это характерная для многих азиатских народов норма, известная в социологии как теория забивания гвоздей. Хочешь быть самым высоким? Значит, и по шляпке получишь больнее всех. Не высовывайся, будь вровень со всеми, тогда и сила удара распределится поровну.

Типичная история про шерпа. В 2000 году мы с Юрой Софьиным первый раз приехали в Гималаи, во время восхождения нас сопровождал один местный житель по имени Кули. Он руководил носильщиками, готовил еду, жил в кухонной палатке. И вот Юра зашёл к нему перед сном и вернулся с изменившимся лицом. «Ты знаешь, чем там занимается наш Кули? Он слушает по радио на английском языке передачи о всемирной литературе!»

Вообще, в мире существует всего три народа, у которых есть традиции высокогорных восхождений. Это сваны на Кавказе, индейцы в Перу и шерпы в Гималаях. Как правило, эти традиции связаны с обрядом мужской инициации или актом благодарности верховному божеству за какое-нибудь великое благодеяние – например, рождение сына.

Религиозные традиции остальных народов как раз наоборот жестко табуируют восхождения. Пример – Олимп в древнегреческой культуре. Туда нельзя, там живут боги, они покарают. Даже у шерпов не принято вставать ногами на саму вершину: нужно хотя бы метр до нее не дойти, чтобы не тревожить духов. Те же, кто гордо называет себя горцами, как правило, живут сравнительно низко, там, где еще можно заниматься скотоводством. Больших высот эти люди боятся, для них это агрессивная среда. До 1786 года, когда обыкновенный французский врач Габриель Паккар и его приятель Жак Бальма взошли на Монблан, человечеству как-то не приходило в голову, что в горы можно ходить просто так.

Я ходил в горы на всех континентах мира. Стал вторым человеком в России (после Федора Конюхова), кто поднялся на высочайшие вершины всех семи частей света. Это Эверест (Азия), Эльбрус (Европа), Мак-Кинли (Северная Америка), Аконкагуа (Южная Америка), Килиманджаро (Африка), Винсон (Антарктида) и Пик Косцюшко (Австралия). Впрочем, насчет Австралии среди альпинистов до сих пор идет дискуссия. Если рассматривать этот континент вместе с Океанией, то высочайшей точкой здесь следует считать Пирамиду Карстенса в Папуа-Новой Гвинее. Эта гора на порядок сложнее Пика Косцюшко, и если придерживаться такой классификации, то на высочайшие точки всех континентов я взошел первым в СНГ.

Иногда меня спрашивают: «А чем докажешь?» Я на это отвечаю: «А кому я должен доказывать? Самому себе?»

Любопытная тема. Врут ли альпинисты? Ну конечно, врут. Часто? Если говорить о людях из «высшей лиги», то крайне редко. Почему? Сейчас сами поймете.

В принципе, «подделать» восхождение – проще простого. Никакой системы контроля и учета в мировом альпинизме не существует, все на полном доверии. В СССР было строже: существовал единый реестр, который вела Федерация альпинизма. Механизм фиксации был очень простой и безотказный – работала своеобразная «эстафета записочек».

На любой мало-мальски значимой вершине была установлена тура из камней, внутри – какой-нибудь контейнер вроде консервной банки. Добравшись до вершины, очередная группа оставляла в ней записочку: кто взял вершину, когда, по какому маршруту, при какой погоде. При этом они забирали записку предыдущей группы и приносили ее в альплагерь. Тем самым доказывали, что и сами были на вершине, и предыдущая группа там тоже была. Их регистрировали в журнале, но не верили – а вдруг это сговор и записочка была оставлена где-нибудь на полпути к вершине? Ждали третью группу – и только тогда вносили восхождение в сертификатор.

На Западе ничего подобного никогда не было. Там философия другая: восхождение – дело чести, поэтому по умолчанию здесь все считаются людьми порядочными. Никаких чинов, званий и дивидендов достижения в альпинизме не приносят, а значит, контроль и учет не нужен. Хочет человек фейковыми восхождениями морочить голову самому себе и выпендриваться перед девушками – ну, пусть морочит и выпендривается. Серьезные люди все равно и так все поймут, а вразумлять дураков – дело слишком дорогостоящее.

Но из любого правила бывают исключения, которые его лишь подтверждают. Всякий, кто всерьез ходил на Эверест, знает о существовании такой женщины – Элизабет Хоули. Это «миссис Хатсон» мирового альпинизма, я с ней хорошо знаком, очень милая, но строгая женщина, настоящая леди.