Мы выбираем звезды - Страница 108

Биокибернетическая лаборатория – скромных размеров здание с увитыми плющом стенами – пряталась в тени. Сотрудники лаборатории изучали находки, доставленные сюда со всей планеты. Директор комплекса Бейзил Рудбек, должно быть, увидел посетителей в окно, поскольку встретил их в дверях. Это был светловолосый мужчина средних лет, коренастый крепыш, который прямо-таки излучал энтузиазм.

– Bienvenidos, шеф, – поздоровался он. – Bienvenida, сеньора. Мы давно вас ждем.

– Что касается меня, просто не было времени, – отозвался Гатри. – И потом, я не хотел мешаться под ногами.

– Мы всегда вам рады; правда, до недавнего времени показывать было особенно нечего. Кстати, большое спасибо, что избавили нас от бюрократических проверок.

– Так уж заведено в «Файерболе»: если видишь, что человек занят делом, не приставай. – Гатри хмыкнул. – Вдобавок, у меня имелась особая причина оберегать тебя от бюрократов. – Он имел в виду, что Бейзил Рудбек – потомок Энсона и Джулианы Гатри.

– Значит, вам удалось чего-то добиться? – спросила Кира.

– Вот именно – чего-то, – улыбнулся Рудбек. – Нам пришлось изрядно помучиться, прежде чем мы сумели создать систему, которая как будто работает. Основная заслуга принадлежит полевым исследователям, а также роботам и модулям, которые собирали по крупицам данные и выясняли, что к чему на этой планете. – Он поклонился. – Muchas gracias.

– Мне? – Голос Киры выражал удивление: она давно научилась вкладывать в него те или иные эмоции. – Я всего лишь пилот.

– Что значит «всего лишь»? – пробурчал Гатри. – Между прочим, ходят слухи, что ты не раз и не два спасала от неприятностей всяких олухов.

– Во всяком случае, – продолжал Рудбек, – поступавшая информация позволила нам установить, что необходимо подкорректировать наши программы и заменить оборудование. – Он явно увлекся собственным рассказом. – Когда пытаешься вогнать миллионы лет эволюции в какие-нибудь два-три столетия, сталкиваешься со множеством проблем, причем, что называется, планетарного масштаба. Даже если бы мы знали наверняка, что нужно делать (а ничего подобного мы не знаем), даже тогда никакая система контроля не справилась бы с ситуацией – в силу колоссального объема работы и чудовищной быстроты, с которой здесь меняется положение дел. Элементарный пример. Вы помните, что произошло в Фессалии с клевером?

– Естественно, – отозвался Гатри. – Разве такое забудешь? Согласно плану, на болотистых равнинах Фессалии, чтобы сделать тамошнюю почву пригодной для микробов и беспозвоночных, высадили мох. Тот прижился практически сразу, поэтому вслед за ним с той же целью высадили клевер. Но случилось непредвиденное: клевер разросся настолько, что истощил тонкий торфяной слой, который начал исчезать. Дожди смывали почву, будто норовя добраться до скального основания. Чтобы совладать с клевером, решили уменьшить количество пчел, которые опыляли растения, и напустили на них насекомых-хищников, выведенных из ДНК ос. Однако те со временем мутировали и принялись уничтожать червей, которые насыщали и удобряли почву. Против мутантов применили вирус… Словом, Фессалия переживала затяжной экологический кризис.

– Извините, – пробормотал покрасневший Рудбек. – Я вовсе не собирался читать вам лекцию.

– Не волнуйся, у меня слишком толстая кожа, чтобы я обращал внимание на такую ерунду. Валяй рассказывай.

– Gracias, сэр. Разрешите, я вкратце изложу наш основной принцип. Вы, безусловно, о нем слышали, поскольку он, как говорится, лежит на поверхности, но математическое обоснование получил совсем недавно. Проверки, которые выполняют роботы, авральные операции, чтобы предотвратить очередную катастрофу или свести к минимуму ее последствия, – дальше так продолжаться не может. Либо жизнь на Деметре исчезнет сама собой, несмотря на все наши усилия, либо уцелеет и станет развиваться. Во втором случае наша техника просто не будет успевать за эволюцией – если, конечно, мы не понаделаем такого количества машин, что они в конце концов вытеснят с планеты все живое.

– Знаю. Между прочим, хотя никто из политиков и весьма немногие из простых людей это понимают, похожая проблема стоит перед любым правительством. Мы не можем дожидаться, пока на планете установится экологический баланс. Перед тобой поставили задачу – выяснить, что можно предпринять. Теперь ты узнал от меня, что у лошади четыре ноги, так, может, объяснишь понятными словами, чего вам удалось добиться?

– Попробую. Роr favor, проходите. Хозяин из меня, конечно…

– Ничего страшного, – успокоила Кира. Модули – не люди, мысленно прибавила она. Рудбек показал им лабораторию, представил сотрудников, продемонстрировал оборудование, вызвал на один из дисплеев данные, на которые, по-видимому, хотел опереться в разговоре.

Организм – единое целое. Его многочисленные функции – пищеварение, поглощение и выделение, восприятие, реакция; органы чувств, метаболизм, электронные потоки, обратная связь, динамика, и так далее, – все служит единственной цели: выжить. Выжить и обеспечить продолжение рода; а для этого нужно одолеть врагов, которых у любого организма вполне достаточно. Получая хотя бы минимум питательных веществ, находясь в сравнительной безопасности от космического вакуума и излучений, он сможет выжить, окрепнет, залечит раны, справится с пораженными болезнью клетками и наверняка попытается расширить территорию, на которой обитает. Пример, который мгновенно приходит на ум, – человек, мозг которого представляет собой одновременно орган обработки информации и принятия решений, важнейшую из желез и источник желаний.

Экология по сути своей – совокупность правил, определяющих поведение живых организмов. Эти правила, которые могут быть сколь угодно сложными, в свою очередь являются результатом тысячелетий борьбы за выживание; в них отражены все изменения, которые претерпели организмы, приноравливаясь к капризам природы. Впрочем, многие так и не смогли приноровиться.

Виды погибают от природных катастроф, от столкновения с другим видом и от иных причин. На Земле исчезло немало великих рас, не говоря уж о менее значимых – с исторической точки зрения – народах. Как уязвима жизнь, тем более – перенесенная с родной планеты на чужие, до того совершенно бесплодные земли! Правда, если экологическая система – организм…

– Отталкивались мы от общеизвестного факта, – сказал Рудбек. – Лично я не удивлюсь, если вдруг выяснится, что о нем заговорили после самой первой экспедиции на Деметру. Можно продолжать, шеф? – Гатри промолчал. – Следовало, прежде всего, создать аналог нервной системы, причем достаточно сложный; не просто понатыкать кругом множество датчиков, которые передавали бы информацию компьютерам, а те отдавали бы приказы роботам. Хотя использовать нечто подобное, естественно, было необходимо. Мы стремились воспроизвести молекулярные структуры-симбионты, которые могли бы существовать в организмах растений и животных, если понадобится, взаимодействуя между собой на каком угодно расстоянии. Словом, хотели создать аналоги мозга и органов чувств. Но как это было сделать? Какими будут побочные эффекты и последствия? Наконец, кто будет принимать решения и выполнять их не раздумывая, как поступает человеческое тело, подчиняясь инстинктам и потребностям?

– Насколько я понял из твоих отчетов, вы ходили вокруг да около, пока не набрели вдруг на новую идею? – проговорил Гатри.

– Можно сказать и так, – ответил Рудбек, пожимая плечами. – Все началось с того, что Фаркуэр вздумалось пересмотреть теорию симбиоза на примере митохондрий и прокариотов*. [Митохондрии – клеточные органеллы, прокариоты – организмы, клетки которых не имеют оформленных ядер.] Пользуясь данными, полученными на Деметре, она доказала, что теория, мягко говоря, несостоятельна. Затем Кристоффер формализовал ее выводы и применил тензорное исчисление Ямато… Короче, после доказательства всех гипотез мы принялись осуществлять их на практике.

– Верно, – подтвердил Гатри, линзы которого были нацелены на дисплей, – и вот ваш ребенок.