Мы все актеры - Страница 39

ПОГРОМЩИКИ (негромко): Хватит… пускай запомнят… пойдем.

Вываливаются на улицу. Их голоса затихают. Невдалеке слышны сирены милицейских машин.

В проходной завода мент смотрит паспорт молодого таджика, так и не нашедшего второго ботинка. Рустам стоит на пороге за спиной мента.

МЕНТ (звонит по телефону): Квартира девять, Якорная шесть? Живет кто-либо из Таджикистана? Нет? депортация. Пять лет без права въезда.

Кладет трубку. Ставит штамп в паспорт. Таджик поджимает ногу в драном носке.

РУСТАМ: А убитого депортируют?

МЕНТ (не расслышал): Что?

РУСТАМ: Тело отправят на родину?

МЕНТ (Рустаму): Ты можешь идти… чего стоишь?

Мать Фархода сидит на полу. Закрыла ладонями и без того глухие уши, опустила сморщенные веки на глаза, и без того еле зрячие. Раскачивается из стороны в сторону, тихо поднывая.

МАТЬ ФАРХОДА: А-ах… а-ах…

Сафина ходит взад-вперед по комнате, простирая к ней руки.

*САФИНА:

Матушка, снова родите мне молодого Фархода.

Верните его мне ценою страшных мучений.

Вам больше жизнь не нужна – родите опять Фархода.

Матушка, приведите Фархода обратно на землю.

Я стану любить Фархода больше дневного света.

Я никогда не взгляну в лицо другого мужчины.

Я никогда не вспомню другого мужского имени.

Матушка, Вы одна можете всё исправить.

Свекровь протягивает руки к невестке, сама ища помощи и защиты.

Фирменный магазин детской обуви. Февральский вечер, время перед закрытьем. За стеклянными дверьми темно. Посреди зала дерево Корнея Чуковского, увешанное башмачками. Лена – продавщица в униформе: синий халат с вышитым башмачком.

ЛЕНА (роется в коробках, бормочет): Лоле красные на пуговках… Заиру шерстяные, подшитые кожей. (Входит мужик в грязной телогрейке.) Вам чего? мы закрываемся.

МУЖИК: Считай до трех. Двоих моих корешей спихнула… Алеху, Лешку… вот те третий… Толя я.

ЛЕНА: Ну и что? Толя и Толя.

ТОЛЯ: Обовшивел я… на вокзалах-то… мне бы помыться.

ЛЕНА: Кто о чем – а вшивый о бане. Ладно, поговорим. Выйди, посиди на лавочке… там, возле качелей. А то тут детям вшей напустишь.

ТОЛЯ: Детям вшей не надо. Меня во как заедали в пеленках… мать в лагере родила. Барак был для мамок… все вши туда… у детей кожица тонкая.

ЛЕНА: Пошел, куда послала. Сейчас приду.

Наголо остриженный Толя в красной футболке Рустама и тренировочных штанах завалился без задних ног. Спит без постели на хозяйской тахте. Мишка в пижамке серьезно перечитывает афишку «Синей птицы».

МИШКА: Пес Тило…

ЛЕНА: Пошли, пошли… баиньки.

Забирает его. Возвращается.

РУСТАМ (смотрит на люстру, где мягко покачиваются, играя бликами, подвески): Душа света… учитель весь ушел в свет.

ЛЕНА (кивает на Толю): Опять я не выдержала… как его вши в пеленках заели… в бараке для мамок.

РСТАМ: Я уж привык к России. Она такая и есть… вроде тебя.

ЛЕНА: Угу… юродивая.

Толя – мусорщик. Ходит в оранжевой куртке и рукавицах по стриженому газону возле олимпийских гостиниц. Накалывает бумажки на острие палки, спускает в мешок. Подходят двое в змеиных куртках, берут его в коробочку.

ЧЕЛОВЕК-ЗМЕЯ: Говори, кто тебя послал к Рустаму.

ТОЛЯ: Алеха дал адресок, когда мы с Ленькой садились. Только вам ни Алехи, ни Леньки уж не достать. Их давно Господь на место определил – в самое пекло. А с Рустама вашего взятки гладки… чурка, да еще блажной… и вы тоже чурки.

ВТОРОЙ ЗМЕЙ: Молчи… говорить будешь, когда спросим… докладывать, кто у него бывает.

ТОЛЯ: Опоздали, кумовья. Я второй день в общежитье.

«Кумовья» дают Толе по уху.

Общежитье для мусорщиков. В комнате семеро «чурок» и один Толя.

ТОЛЯ (любовно разглаживает рабочие рукавицы): В тюрьме шито… сразу видно… да что вы понимаете. Одно слово – чурки. (Свирепеет.) Встать! («Чурки» вскакивают возле кроватей.) Надеть униформу! (Кидаются к оранжевым жилетам.) Взять рабочий инвентарь! (Хватают палки с железными наконечниками.) Сесть-встать… сесть-встать… сесть-встать! («Чурки» повинуются.)

Весна пришла, не обманула. Четверо студентов, товарищей Рустама по группе, уже в полном сборе под стенами манежа на Воробьевке. Правда, стаж у них разный. Все они продолжают эволюционировать, сохраняя тем не менее какие-то достаточные для идентификации черты.

Юноша в кипе, после с галстуком, нынче носит ковбойскую шляпу со шнурком. Стабильно еврей – голубоглазый брюнет.

Оранжевоволосый, трансформировавшийся в самурая, далее остриженный ежиком, был одет в футболку с надписью «I love Cola». Сейчас – зачес и конфуцианская бородка. Неизменно курнос, кареглаз и веснушчат.

Девушка с прямым пробором, сделавшаяся кришнаиткой и ради того остригшаяся наголо, в дальнейшем покрасила отросшие волосы «под дуршлаг», ходила в куртке ягодного цвета. Сегодня – небрежная самодельная стрижка, залысины на висках. Однако всегда сероглаза и высоколоба.

Блондинка -дреды, потом коса до пояса – теперь короткая стрижка и темные очки. Эта хранит на лице тонкие длинные губы.

КОВБОЙСКАЯ ШЛЯПА: С востоковеденья всегда был отсев… девять-то человек да не выпустят… уж как-нибудь… оставь немножко.

КОНФУЦИАНСКАЯ БОРОДКА (передает ему раскуренный чинарик с марихуаной): Держи.

ВЫСОКОЛОБАЯ ДЕВУШКА С ЗАЛЫСИНАМИ): По Китаю что хошь… а по Тибету всё закрытое.

ЧЕРНЫЕ ОЧКИ: Вон…гляди… пошел!

Устремляются за Али, мелькнувшим в змеиной куртке – довольно далеко. Вслед ему потянулась целая процессия.

Позади столовой гуманитарных факультетов, на задворках астрономического института имени Штейнберга, при входе в его поэтичный парк Али ведет свой торг. Со стороны столовой приближается парень с бицепсами, пасущий университетскую наркотусовку – пушка наготове.

ПАРЕНЬ С БИЦЕПСАМИ: Кому было сказано?

Студентка с залысинами делает нервное движенье, будто порываясь бежать, но не въезжая – куда. Пуля угодила в ее умную продолговатую голову. Девушка падает на дорожку. Али и стрелявший в него смываются.

ДЕВУШКА С ЗАЛЫСИНАМИ (к своим троим друзьям, склонившимся над нею): Мне всё равно пришлось бы… уже втянулась.

Ангел смерти спешит из парка. Отнимает ее у товарищей, удаляется по тропинке с добычей на руках, танцуя вальс. Появляется между двумя башенками с телескопами на крыше астрономического института, похожего на замок. Там продолжает танец, кружа свою жертву. Длинная прозрачная терракотовая юбка развевается на весеннем ветру. Внизу деревья в зеленом пуху и решетка сада.

Стоят шеренгою восемь человек, защитивших дипломы по отделенью востоковеденья. Пятеро юношей, все в костюмах и при галстуках. Из них трое известны зрителю – Рустам и двое его друзей. Три строго одетые девушки, в том числе тонкогубая, что впервые появилась в кадре с дредами.

ДЕКАН ИСТФАКА: Особо отмечена работа Рустама Таджибаева «Миграция народов по территории современного Таджикистана с XI по XIII век». Она отослана на общеуниверситетский конкурс, и автор ее получил рекомендацию в аспирантуру.

В квартире на Преображенке празднует окончанье университета вся группа востоковеденья.

ВЕСНУШЧАТЫЙ ПАРЕНЬ (бывший самурай): За Рустама! За победу на общеуниверситетском конкурсе и грант!

ТОНКОГУБАЯ ДЕВУШКА: За Лену! За десятого (поперхнулась, продолжает уже не так весело) …девятого члена нашей группы.

Под окном какой-то стук. Лена выглядывает. Видит Толю, свалившегося вместе с трухлявым пеньком, на который он было влез.

ЛЕНА: Ты чего тут стучишь, Толя?

ТОЛЯ (смущенно): И правда стучу. Только стучать-то мне нечего… материала нет. Они меня прижали… змеиные куртки… их тогда твой чурка так припечатал… при Алехе. Алеха мне в тот же день рассказал. А вечером меня забрали. Ну уж я их по всей тюрьме ославил… змей…их теперь все наши так зовут… с чуркиной легкой руки.

ЛЕНА: Наши - это кто?

ТОЛЯ: Нашего пахана ребята… много будешь знать – скоро состаришься. Где наш пахан прошел – там чуркам делать нечего.

ЛЕНА: Что ж он тебя не оборонит?