«Мы с тобой из разных миров...» (СИ) - Страница 25

От услышанного Астрид вспыхнула, словно брошенная в масло лучинка.

— Я самая сильная и ловкая среди младших воинов. Могу доказать тебе это ещё раз, — амазонка резко вырвала свою руку из ладони сестры и подошла к улыбающейся Камилле.

— Отлично, ― девочка указала на дракона, который сидел на коленях одной из её подруг, — у тебя есть пять минут. Уложишься в это время — возьму свои слова обратно.

— Легко, — Астрид была готова бежать прямо сейчас, и уже через мгновение единственное, что она видела, — чешуйчатые «пятки» несущегося вперёд дракона. Принцесса сразу же кинулась за ним, позабыв обо всём на свете. Сейчас для неё было важно доказать остальным, что она не просто лучший воин среди младших амазонок. Она ― самый лучший и ловкий воин.

Погоня заняла от силы пару минут — Астрид всего лишь удалось загнать Скорожала в ловушку между собой и сваленными в кучу коробками. Аккуратно взяв ящерицу на руки, она направилась обратно к остальным амазонкам.

— Довольна? — блондинка указала на Скорожала и победно посмотрела на немало удивлённую Камиллу.

— Твоя взяла, принцесса. Беру свои слова назад, — эллинка отвела злобный взгляд в сторону и недовольно поджала губы. ― Ну, чего уставились? Мы ещё не закончили!

Бережно поставив проворную рептилию на землю, Астрид побежала в ту сторону, где должна была стоять её сестра, но девочки там не было. Её и след простыл.

— Мелисса? Мелисса! — в панике Астрид начала крутить головой из стороны в сторону, словно сова, пытаясь найти знакомый силуэт сестры, однако ни копны рыжих волос, ни знакомой голубой туники, ни какого-либо другого признака Мелиссы она обнаружить так и не смогла. Подумав, что воительница наверняка вернулась к драконам, Астрид со всех ног помчалась в нужную сторону, и недолгие поиски увенчались успехом: младшая амазонка сидела, облокотившись о бок своей Фурии, прикрыв лицо руками. Было нетрудно понять, что она плачет. — Эй… Мел… Ты чего?

— Зачем ты ушла? ― рыжеволосая девочка подняла на Астрид красные от слёз глаза и смахнула с лица выбившиеся из сложных кос яркие пряди. — Ты же знаешь, что я боюсь оставаться одна. Знаешь!

― Я… Прости… — Астрид крепко обняла Мелиссу, пытаясь её успокоить. И пытаясь успокоить себя: от осознания высоты степени своего эгоизма амазонке вдруг сделалось дурно ― она променяла собственную сестру на чужое о себе мнение.

Вскоре над девочками нависла тень ― Милоса, заприметив своих дочерей, сидящих прямо в центре оживлённой площади, поспешила подойти к ним, дабы выяснить, что они здесь делают в самое знойное время дня.

— Что случилось? — женщина присела рядом с амазонками. Мелисса молчала, словно воды в рот набравши, Астрид же просто не решалась произнести хоть какого-то слова ― ей было стыдно. Белокурая эллинка, не выдержав тяжёлого взора матери, рассказала ей всё, что произошло ранее, чем вызвала сильный гнев королевы.

— Мама… — девочка подняла голову и столкнулась яростным взглядом Милосы.

— Молчи, Астрид. Ты поступила безответственно, ― голос женщины был спокоен, но именно это растревожило Астрид ещё больше: гораздо легче было перенести материнский крик, чем железное спокойствие. — Представь, каково было бы тебе, будь ты на месте Мелиссы. Запомни на всю жизнь одну вещь: никогда, ни при каких обстоятельствах, даже если тебе самой будет угрожать смерть, не бросай свою сестру одну. Она, — женщина указала на плачущую амазонку, — будет единственной, кто станет для тебя опорой и поддержкой через многие годы. Ты ведь не хочешь, чтобы эта опора с треском провалилась под тобой?

Наступил долгожданный Праздник Артемиды, с которого начинается Неделя Гермеса, или, как её именуют иноземные путники, Торговая Неделя* — дни, когда к берегам Темискиры причаливает огромное количество союзных кораблей, трюмы которых доверху забиты различными товарами: редким заморским оружием, диковинными яствами, уникальными фолиантами и свитками и многими другими редкостями. Эти семь дней — единственное время в году, когда мужчинам дозволено находиться в Северных Землях. Долгие годы, пока правила Амарис, а за ней и её мать, в этих краях торговать могли исключительно женщины, что плохо сказывалось на отношениях с патриархальными соседями, а потому Милоса, дабы темискирская казна не оскудела до самого своего глубокого дна, отменила закон, запрещающий мужам ступать на землю северянок, однако ограничила их пребывание семью днями, свято веря, что именно в Священную Неделю Артемида не позволит случиться чему-то плохому в её владениях.

— Сегодня торговый день, ты помнишь? — Мелисса, шедшая впереди Астрид, прыгала от радости: ей не терпелось попасть на местный рынок и скупить оттуда все редкости и интересности. — Пойдём на Агóру*.

Агора — самая большая площадь на Темискире: здесь проходят общие собрания и публичные суды, а сейчас здесь стоят торговые ряды. Стихийный рынок, организованный прибывшими издалека торговцами, был разделён на две половины — мужскую и женскую.

— Ну что, пойдём? — Астрид крепче сжала руку сестры и направилась в глубь толпы. — Хочешь себе что-нибудь присмотреть?

— Конечно! — Мелисса потащила старшую сестру в сторону столов с книгами, которые любила больше всего на свете: ей было интересно узнавать что-то новое и использовать полученные знания в жизни.

— Приветствую юных амазонок, — темноволосый мужчина высокого роста одарил юных принцесс лучезарной улыбкой. — Стремление к знанию — лучший благодетель. Ищете что-то особенное?

— Да! — Мелисса, отпустившая руку Астрид, опёрлась о заваленный свитками прилавок маленькими ладошками, чуть подалась вперёд, вероятно, чтобы лучше видеть мужчину и с огнём в глазах взглянула на него, а после принялась усердно объяснять, что ей нужно. Торговец, не скрывая умилённой улыбки, внимательно слушал пожелания маленькой амазонки, в мыслях прикидывая, что ей можно было бы предложить. Когда же Мелисса закончила свою пылкую речь, мужчина одобрительно закивал головой, безмолвно говоря, что понял наказ юной госпожи, и тут же принялся копаться в своих массивных сундуках, доверху наполненных томами и свитками. Из одного такого ларчика торговец вытащил огромных размеров фолиант, обшитый чернёным мехом и утянутый кожаными ремнями, а обложка его была исписана древними скандинавскими рунами. Глаза маленькой амазонки тут же засияли, и она принялась с усердием дёргать Астрид, смотрящую в сторону стоек с оружием, за край туники.

— Я хочу вот это, — девочка указала на огромный том.

— О чём она? — амазонка взяла в руки увесистую книгу и прочитала старательно выведенное на ней название: — «Традиции сынов Одина»? Мел, в нашей библиотеке полно этого добра.

— Такой нет! — Мелисса взяла тяжёлый том из рук сестры и прижала к себе, словно он был ей родным. Астрид поняла, что спорить с амазонкой бесполезно: если ей что-то понравилось, то это что-то она непременно захочет получить. Воительница лишь достала кожаный мешочек и подала несколько серебряных монеток довольному торговцу, а кошель повесила обратно на пояс. — Сдачи не требуется. До дворца донесёшь хотя бы, Мелисса?

— Я амазонка. Конечно донесу, — улыбнувшись, эллинка крепче обняла книгу двумя руками и, шлёпая ногами, пошла вперёд.

И стоило Астрид отойти от книжного прилавка, как произошло то, чего она никак не ожидала: с её пояска кто-то сорвал мешочек с серебряными монетами. Амазонка тут же повернулась в сторону, куда побежал вор, а точнее… воровка! Юная воительница бросила ей вдогонку лишь возмущённое «эй!», однако броситься вслед за нарушительницей всеобщего порядка она не могла ― оставлять сестру посреди оживлённого рынка, кишевшего иноземными мужчинами, нельзя. К тому же здесь не было даже Сицилии и Оракула.

— Эй! Ловите её! — в сторону кричащей и размахивающей руками Астрид посмотрели две стражницы. Ни секунды не медля, они бросились туда, куда указывала их принцесса. Впрочем, поймать след в такой толпе было легко даже без посторонних указаний — люди просто расходились в стороны, расталкиваемые воровкой. — Боги Олимпа, я не знаю, что я с ней сделаю за это. — Негодованию юной амазонки не было предела: воровство на Темискире ― самый страшный позор. Уважающие себя северянки не то что друг у друга не воровали, они не смели отнимать последнего даже у захваченных народов, считая то сильнейшим грехом, за который следовало отрубать обе руки по самые плечи.