Мы пришли с миром - Страница 2

– Как думаешь, мне комиссионные полагаются? – вкрадчиво поинтересовался он.

Я подул на закоченевшие пальцы, подумал и согласился. Мирон не раз меня выручал, да и прав он – если бы не его ехидство, пришлось бы довольствоваться тремястами рублями, а не тремястами долларами. А это, как говорят в Одессе, две большие разницы.

– Дистрибьютора устроят десять процентов?

– Обижаешь, начальник!

Я не стал торговаться.

– Хорошо, пятьдесят долларов.

– Лады! – повеселел Мирон и вернул мне две сотенные. – Сдача рублями устроит?

– Можно и тугриками, – пошутил я, – но рублями лучше.

На «сдачу» у Мирона нашлось только четыреста рублей. Прав я оказался в своём предположении о его финансовой состоятельности.

– Остальные завтра, – заверил он. – Разменяю в обменном пункте, тогда и отдам.

– Завтра так завтра, – согласился я. – Или послезавтра. Если мороз не спадёт, то я здесь не появлюсь.

– А вдруг щедрый покупатель снова появится? – не преминул съехидничать Мирон.

– Такое случается раз в жизни, – резонно возразил я, непроизвольно оглянулся, и сердце у меня ёкнуло.

Покупатель возвращался, неся в правой руке большой полиэтиленовый пакет.

«Сейчас деньги назад требовать будет…» – с тоской пронеслось в голове.

Он подошёл к лотку, остановился и посмотрел на меня сквозь тёмные стёкла очков. Линзы были настолько выпуклыми, что создавалось впечатление, будто это глаза.

– А куклу на заказ можете сделать? – глухо спросил он.

– Могём. – С души словно камень упал, и я повеселел. С губ чуть не сорвалось: «Мы и гробы могём…» – но вовремя прикусил язык. С такими покупателями лучше не шутить, тем более вид у него такой, что самое время подумывать о загробной жизни. – Любую куклу по желанию клиента!

– Мне такую же… Гм… Буратино. Но чуть побольше. И чтоб ладошки не сплошные, а пальчики двигались.

Первый раз я не уловил, но сейчас в глухом голосе покупателя послышался лёгкий акцент. Московский выговор, как у дикторов столичных телевизионных каналов.

– Можно и с пальчиками, – кивнул я, – но это будет дороже.

– Понятное дело, – согласился покупатель и протянул мне пакет. – Из этого материала…

Я взял пакет, заглянул. В пакете лежало обыкновенное полено и небольшой бумажный свёрточек.

– Получится?

– Почему не получится? Сделаем. На когда?

Он подумал.

– На вчера.

Я хмыкнул и покачал головой.

– Заказной товар не раньше чем через неделю.

– Через неделю так через неделю, – неожиданно легко согласился клиент.

Он полез в карман, достал деньги и протянул мне. Рука у него двигалась неестественно, будто протез. Ничего удивительного при таком морозе. И акцент в его голосе, скорее всего, того же происхождения – мороз, как и алкоголь, сказывается на голосовых связках.

– Это задаток. Сделаете – получите столько же.

– А иконку не желаете приобрести? – впрягся в разговор Мирон. – Есть лик Богородицы, святых великомучеников… Пора о вечном задуматься…

Не глянув на Мирона, покупатель развернулся и деревянной походкой побрёл прочь.

Я посмотрел на деньги, пересчитал. Пятьсот долларов! Вот это удача! Я о таком и мечтать не мог. В лучшем случае в месяц до двухсот долларов зарабатывал, а тут…

– Странный он какой-то… – раздумчиво сказал Мирон, и мне показалось, что он завидует моей удаче.

– Побольше бы таких сумасшедших! – весело ответил я.

– Я не о том… – покачал головой Мирон. – Ты заметил, какой у него нос? Как у покойника. И на шарфе инея нет, словно он не дышит.

– Ага, – поддакнул я, невольно вспоминая, что действительно не видел на шарфе клиента инея. – И двигается как мертвяк, и говорит утробным голосом из преисподней… Брось, Мирон! Замёрз человек до невозможности, а иней с шарфа отряхнул. Не все же закусывают «Вигор» наледью с усов. На себя посмотри – скоро нос отвалится от мороза!

– Лишь бы от сифилиса не провалился, – мрачно парировал он. – Кстати, ты слышал, что на днях из городского морга пропали два покойника?

Меня разобрал смех.

– И один из них пришёл сюда долларами швырять, – продолжил я. – Так, что ли? Чушь не неси, а?

Мирон сконфузился.

– Да ладно тебе… Что там в пакете?

Он заглянул в пакет, увидел полено и фыркнул.

– Решил окончательно переквалифицироваться в Папу Карло?

– От Рублёва слышу, – отрезал я, намекая на его иконопись. – Ты всегда был прямолинеен, как полёт кирпича.

Настроение сразу испортилось. Я раздражённо выдвинул ящик из-под лотка и стал укладывать в него кукол. Не люблю своего прозвища. Что за напасть – если кукол мастеришь, обязательно обзовут Папой Карло.

– Не сердись, Денис, – пошёл на попятную Мирон. – Извини. Не со зла я… Просто ситуация похожа на…

Он всё же не выдержал серьёзного тона и прыснул.

– Да пошёл ты… Когда вавки в голове, зелёнку пить надо, а не «Вигор». Тоже продаётся в аптеке, и тоже на ректификате.

Я закрыл ящик, сложил лоток.

– Уже уходишь?

– А что мне тут делать? Теперь полгода могу сюда не показываться.

– Да, повезло… – завистливо протянул Мирон. – А я ещё постою, авось и мне улыбнётся удача. Андрюхе повезло, теперь вот тебе, быть может, и мне привалит счастье. Бог, он троицу любит.

– Давно набожным стал? – фыркнул я.

– Наоборот, – покачал головой Мирон. – После случая с тобой начинаю подумывать писать иконы с отпетых грешников. Глядишь, будут пользоваться большим спросом.

– Не богохульствуй! – погрозил я пальцем.

– Какое тут богохульство? Грешники на земле живут намного лучше святых, а я в загробный мир не верю, потому тоже хочу неплохо пожить… Давай по пять капель на дорожку?

Он достал из-за пазухи бутылку.

– Нет. У Любаши сегодня день рождения, а я и так уже принял. Нехорошо получится, если заявлюсь пьяным.

– Счастливо отпраздновать, – пожелал Мирон и приложился к горлышку бутылки.

– И тебе счастливо, – кивнул я, нацепил на одно плечо ремень с ящиком, на второе – ремень со сложенным лотком, взял в руки пакет с поленом и побрёл из сквера, по пути раскланиваясь со знакомыми художниками.

Ящик с куклами и лоток я хранил в каморке под лестницей первого подъезда пятиэтажки, расположенной напротив входа в сквер. Ведал каморкой дворник Михалыч – крепкий старик, бывший преподаватель физкультуры и страстный поборник здорового образа жизни. Выйдя на пенсию, он принципиально устроился на работу дворником, чтобы постоянно иметь физическую нагрузку и быть всегда в тонусе. Ему было под восемьдесят, но выглядел он никак не старше пятидесяти: в волосах – ни единой сединки, а статная фигура – просто на зависть. Поставить нас рядом, так я выглядел старше.

Михалыча я застал во дворе скалывающим ломом наледь с тротуара.

– Принёс долг? – мрачно поинтересовался он. – Если нет, можешь разворачиваться и топать восвояси.

За хранение ящика и лотка он брал сто рублей в месяц, но за последние два месяца я ему задолжал.

– Принёс, принёс!

Михалыч воткнул лом в сугроб, снял рукавицу и протянул руку.

– Давай.

– Побойся бога, Михалыч! – взмолился я. – Замёрз как цуцик, руки задеревенели. Поставим всё в каморку, и сразу отдам.

Михалыч смерил меня недоверчивым взглядом, молча развернулся и повёл в подъезд. Отпер дверь каморки и придирчиво пронаблюдал, как я впихиваю под лестницу лоток и ящик между мётел и лопат.

– Если соврал, – предупредил он, – выброшу твои причиндалы на улицу к чёртовой матери!

«Так на улицу или к чёртовой матери?» – завертелась в голове ехидная мысль, но озвучивать её я не стал. Нечего Михалыча раздраконивать. Он хоть и учителем работал, но физкультуры, а не русского языка. Впрочем, нынешние учителя русского языка тоже не поняли бы меня.

– Что ты, Михалыч, разве я тебя когда обманывал?

Я стянул с рук перчатки, согрел пальцы дыханием, затем полез в карман и достал четыреста рублей.

– Это долг и аванс за два месяца вперёд.