Мы пришли с миром - Страница 10

Приблизительно так и я отнёсся к паранормальным явлениям на лоджии. Завёлся в квартире барабашка, и чёрт с ним. Лишь бы кукол не паскудил, не оставлял на них следов зубов. А когда я принял контрастный душ, позавтракал, то совсем повеселел. В самом-то деле, не вызывать же батюшку, чтобы он святой водой окропил мастерскую и изгнал нечистую силу. Я атеист, и для меня это неприемлемо. К тому же во мне проснулся вполне нормальный исследовательский интерес. У людей всегда так: читают о барабашках в чьём-то доме – интересно и занимательно, но стоит барабашке поселиться в твоей квартире – тут-то и начинаются страхи. Когда-то люди боялись молний, считая их стрелами Аполлона, Перуна, проявлением божьего гнева, но стоило появиться пытливому человеку, который, рискуя собственной жизнью во время запуска воздушных змеев в грозовое поднебесье, в конце концов выяснил, что это – элементарное атмосферное явление, и мистические страхи исчезли. Так и с барабашками – не бояться их надо, а изучать.

В приподнятом настроении я сел за верстак и приступил к сборке марионетки. И хотя опять показалось, что развешанные по стене куклы шевельнулись от паранормального сквозняка, я не обернулся.

Начал я с самой кропотливой работы – с пальцев. Если требуется, чтобы у марионетки рука сжималась в кулак и разжималась, используется небольшая хитрость. Фаланги всех пальцев делаются одинаковыми по длине, кроме конечных фаланг. Затем фаланги каждого ряда склеиваются наподобие обоймы, и эти обоймы крепятся между собой и к ладони на шарнирах. Получается ладонь с сомкнутыми пальцами, которые можно сжимать в кулак одной ниткой, так как все суставы расположены на одной линии. Кстати, той же ниткой можно и поджимать к кулаку большой палец. Но такие руки бывают у достаточно больших марионеток – у заказанного Буратино, вышедшего ростом в двадцать сантиметров, получились бы не руки, а грабли. Тем не менее, я выполнил желание заказчика, потребовавшего сделать пальчики гнущимися. Не стал склеивать фаланги, а соединил их между собой, как у скелета, но не ниткой, а леской, чтобы при раскачивании Буратино в салоне машины они не болтались из стороны в сторону, а мелко подрагивали.

Дальнейшая сборка особых хлопот не доставила. Единственное, с чем, как всегда, пришлось повозиться, так это с «хохоталкой» внутри туловища – слишком много ниточных тяжей нужно протянуть к рукам и ногам. Затем из зелёного лоскута я сшил штанишки, из синего – безрукавку, а из полосатого, бело-красного, как гетры, – колпачок. Наклеил на голову завиток стружки, нахлобучил колпачок, надел штанишки и безрукавку. Симпатичный Буратино получился, улыбчивый, со вздёрнутым носом и лихим хохолком из-под колпачка. Оставалось вставить глаза да подвесить куклу на нитях.

С некоторым предубеждением я достал из ящика спичечный коробок, вынул стеклянные глаза и вставил в глазницы. Предубеждение меня не обмануло, но не в смысле трансцендентности. Никогда раньше не работал со стеклянными глазами, поэтому кое-что не угадал. Глаза сели в глазницы плотно, как и положено, только вот выражение лица Буратино изменилось. Диссонанс получился из-за несоответствия улыбки до ушей и серьёзного выражения глаз. Придётся веки делать, чтобы глаза прищурить.

Ладно, решил я, вначале подвешу на нитях, посмотрю, как двигается марионетка, а затем займусь глазами. Если понадобится: движение куклы часто нивелирует мелкие недостатки.

Однако привязывать нитки к кукле не понадобилось. Только я забросил нить на кронштейн над верстаком и протянул её к Буратино, как он зашевелился, сел и повёл головой.

Сел и я, ошарашенно выпустив из рук конец нити. Началось…

Катушка упала с верстака и запрыгала по полу, но я и не подумал её поднимать. Сидел и смотрел, как деревянный Буратино вращает головой и осматривается. Голова куклы медленно, словно перископ подводной лодки, повернулась на триста шестьдесят градусов и замерла, когда взгляд стеклянных глаз упёрся в меня. Челюсть беззвучно задвигалась вверх-вниз.

Я не умею читать по губам, тем более кукольным, но мне почему-то показалось, что Буратино сказал:

– Здравствуй, Папа Карло.

Это было как гипноз, и я чуть не ответил: «Здравствуй, сынок…», но тут до меня дошёл идиотизм ситуации. Со мной пытаются связаться трансцендентные силы, а я им – «сынок»… Отчаянно замотал головой, чтобы избавиться от наваждения, и кажется, у меня получилось. В голове щёлкнуло, я успокоился, и всё стало на свои места. Подумаешь, вышли барабашки на контакт. Когда-то это должно случиться, не со мной, так с кем-нибудь иным. И лучше с таким трезвомыслящим человеком, как я, чем с суеверно-забубённым. Хотите контакта? Будет вам контакт.

– Привет, – сказал я. – О чём будем говорить?

Буратино поднял руки, и сработала «хохоталка»:

– Гы-гы, ха-ха, хи-хи…

Против воли я улыбнулся. Но Буратино это не понравилось. Он недовольно завращал глазами, беззвучно задвигал челюстью, принялся отчаянно жестикулировать, тем самым заводя «хохоталку», пока снова не раздался идиотский смех:

– Гы-гы, ха-ха, хи-хи…

Ненормальную ситуацию прервал требовательный звонок в дверь. Пронзительный звук словно выдернул меня из фантасмагории, и я очнулся.

Я по-прежнему сидел на стуле в своей мастерской на лоджии, а передо мной на верстаке застыл в нелепой позе деревянный Буратино. То ли я грезил наяву, то ли секунду назад кукла действительно двигалась и пыталась со мной разговаривать.

Звонок задребезжал снова.

«Любаша, – подумал я. – Вчера не смогла позвонить по телефону, а сегодня решила зайти…»

– Веди себя смирно, – погрозил пальцем Буратино, так и не решив, пригрезилось ли его «оживание» или это было на самом деле.

Вскочив со стула, я бросился к входной двери, распахнул во всю ширь… И радостная улыбка сползла с моего лица.

На лестничной площадке стоял милиционер.

– Что же вы так, – покачал он головой. – Нехорошо открывать, не спрашивая, кто за дверью. А вдруг грабители? Знаете, сколько сейчас развелось домушников?

Меня перекосило от злости. Будет он ещё нотации читать! Ни слова не говоря, я отступил на шаг и с треском захлопнул дверь перед носом милиционера, собравшегося последовать за мной.

Звонок в дверь не заставил себя ждать.

– Кто там?

– Откройте, милиция.

Я навесил на дверь цепочку и приоткрыл.

– Вы же меня видели… – укоризненно сказал милиционер. Моложавый, лет тридцати пяти, с открытым приятным лицом, которое несколько портила небольшая сизая родинка под левым глазом, придававшая лицу асимметричность. Но мне сейчас было не до разговоров с «приятными лицами».

– А почему я должен верить, что ты милиционер? – сварливо поинтересовался я. – Мало ли сейчас бандитов, переодетых в милицейскую форму, шастает по подъездам? Может, ты форму на свалке раскопал. В мусоре нашёл.

К упоминанию «мусора» милиционер отнёсся на удивление индифферентно.

– Пётр Иванович Сидоров, старший оперуполномоченный центрального городского райотдела, – представился он, достал удостоверение и предъявил. – А вы – Денис Павлович Егоршин?

– Да, Егоршин. Что тебе надо?

– Для начала – чтобы вы перешли «на вы». Я всё-таки при исполнении.

Я поморщился и окинул его оценивающим взглядом. Странный какой-то милиционер, вежливый не в меру. Таких не бывает.

– Зато я не при исполнении, к тому же у себя дома. И мне твоё исполнение до лампочки. Или у тебя имеется ордер?

– А что, есть причины для ордера? – удивился Пётр Иванович. – Нет, ордера нет. Хотел задать несколько вопросов, касающихся одного лица, с которым вам довелось встречаться. Но если вы не хотите впускать, тогда вызову в райотдел по повестке.

Он развернулся, чтобы уйти.

Приходить по повестке я не желал. Отделение милиции не то заведение, куда ходишь с охотой. Часа три как минимум придётся потратить.

– Ладно, заходи… – буркнул я, снял цепочку и открыл дверь.

Однако старший оперуполномоченный тоже проявил норов.

– Либо «на вы», – сказал он, – либо в мой кабинет по повестке и там уж точно «на вы».