My Joy (СИ) - Страница 9

Беллами, довольный своим свершением, юрко проскользнул без очереди вперёд, хватая на поднос кофе и чай, и расплатился быстрым жестом, отсчитывая деньги так, чтобы не было сдачи. Возмущение остальных людей не успело набрать критического значения, как Мэттью уже исчез вместе с едой и напитками в глубине столовой, и Доминику едва удалось проследить траекторию его движения. Оставалось только дожидаться своей очереди, отдавая деньги за сэндвич, а после пойти туда, где исчез его гиперактивный ученик.

Он обнаружился в глубине столовой, где народу было не то чтобы мало, но гораздо меньше, чем там, где доступность буфета была шаговой, и можно было в любой момент докупить что-нибудь ещё, если желудку показалось мало.

Садясь напротив Мэттью, уплетающего свою порцию еды, Доминик решился завести разговор первым:

– И часто вы проделываете такое, мистер Беллами?

– Достаточно для того, чтобы остальные знали, с кем имеют дело, – он улыбнулся и погрузил вилку с пюре в рот. – Вот ваш кофе, – поставив перед Домиником пластиковый стаканчик с тёмной жидкостью, Мэттью потянулся к своему чаю.

А Доминик, как заворожённый, следил за его пальцами, обхватывающими мягкие стенки стаканчика, отмечая заодно, какие тонкие у него запястья, и отмер, моргая чаще нужного. Он потянулся к кошельку и отдал Мэттью деньги за чай, осторожно укладывая их тому на поднос.

Ему казалось, что это было едва ли не первое их «живое» общение, а все другие оставались лишь декорацией к тому, что неизбежно должно было случиться.

«Я восхищаюсь вами, сэр», – всплыло в голове против воли, и Доминик впервые задумался о том, в чём он мог быть лучше остальных. Нелюдимая и скучная жизнь, отсутствие достойного досуга, которым он был способен себя обеспечить, если не считать книги, коими он упивался, стоило ему освободиться от работы, общая грубость, как следствие произошедшего… Чем он мог быть лучше кого-то, чем способен восхитить или удивить?

– Вы иногда слишком много думаете, – усмехнулся Мэттью, делая глоток чая, перед этим старательно размешав в нём пакетик сахара.

– Думать и учить этому других людей – моя профессия, – сухо ответил он, поражаясь тому, как Беллами легко читал его лицо.

– Хотелось бы мне знать, только ли подобные мысли занимают вашу голову, – в этих словах скользнуло что-то новое, чего Доминик раньше не слышал – или же не хотел замечать?

– Вы бы расстроились, узнав, сколь скучны бывают мои мысли, да и не только они.

– Жизнь – не череда бесконечных развлечений, и вы пользуетесь временем рационально.

Доминик несколько секунд боролся с желанием рассмеяться над этим заявлением, вспоминая вовремя, что вряд ли сможет сделать это достаточно вежливо. Рациональность распределения его свободного времени заканчивалась там же, где и начиналась – он мог спланировать поход в магазин или химчистку, назначить самому себе время сборов или не опаздывать на работу. Но этого было явно недостаточно, чтобы умело обращаться со свободным временем, которого у него оставалось сравнительно много, потому что загруженностью на работе он не страдал. Отсюда у него и образовывалась масса личного времени, которое он не знал чем заполнить.

– Все твои выводы очень любопытны, Мэттью, – Доминик расправился со своим сэндвичем и перевёл взгляд на пальцы Беллами, держащие столовый прибор. – Но я – ровно такой же скучный и неприметный, каким и демонстрирую себя окружающему меня миру.

– Я не согласен с вами, – вопреки сказанному, Беллами не пребывал в состоянии боевой готовности, чтобы храбро защищать свою точку зрения, а лишь констатировал факт, говоря Доминику – «я думаю так, и никак иначе».

– Чем вы любите заниматься по выходным?

Поднимая взгляд с рук Мэттью, Доминик размышлял о том, сколько времени тот тратит на подобные мысли, пытаясь заодно понять, зачем ему вообще это делать. Растрёпанные тёмные волосы спадали чёлкой ему на глаза, которые всё же было не скрыть, даже если постараться. Он смотрел внимательно и спокойно, ожидая ответа от своего учителя и знал, что всенепременно его получит. Пускай даже и не сию секунду, а позже, терпеливо рассматривая Ховарда в ответ.

– Читать, – первое, что пришло в голову, тут же оказалось на языке, и Доминик нервно скомкал ни в чём не повинную салфетку, – смотреть телевизор, – он боролся с желанием начать загибать пальцы, чтобы ярче продемонстрировать своему ученику всю степень запущенности его духовного саморазвития, – и пить.

– Вы ходите в бар? – кажется, что Беллами совсем не смущал ни телевизор, который приличные люди уже давно не смотрят, ни то, что Ховард позволял себе выпивать и не стыдился этого.

– Да, или позволяю себе уединиться с бокалом чего-нибудь покрепче дома.

Ховард одёрнул себя, понимая, что рассказывает слишком много тому, кто не должен знать подобных деталей. Но Беллами смотрел в ответ с неподдельным интересом, позабыв о еде, и только остывший чай служил свидетелем их разговора.

– Меня не пускают в бар, – грустно сообщил он, и Доминик едва заметно улыбнулся, чувствуя это приятное ощущение на губах. – Не то чтобы я слишком хотел выпить или что-то такое… Знаете, почувствовать атмосферу и людей.

Кивнув, Доминик допил остатки кофе, поглядывая на часы. Обед должен был закончиться с минуты на минуту, и следующее занятие вновь совпадало с классом Беллами.

– Почему тебя не пускают в бар? – вопрос слетел с языка сам по себе, и уже позже Доминик вспомнил, что имел дело не со случайным собеседником где-нибудь в поезде, а с собственным учеником.

– Потому что я несовершеннолетний, – бросил Беллами, и в этот момент раздался звонок, оповещающий, что нужно было поторопиться на занятия.

Пытаясь осмыслить полученную информацию, Доминик кивнул и отодвинул от себя пустой пластиковый стаканчик, переживая о том, что он не успел посетить туалет. Но это желание отступило на задний план, потому что он ощутил необычайное воодушевление от этой случайной беседы, чего не случалось довольно давно. Никакой разговор, пускай и с лучшей подругой, не помогал так хорошо почувствовать себя, как с почти незнакомым человеком.

– Увидимся за занятиях, мистер Беллами, – он кивнул ему, и Беллами подорвался с места, прихватывая свой полупустой поднос, чтобы унести его куда нужно.

Он исчез за углом, а Доминик позволил себе пару минут блаженного безделья, прежде чем встать и направиться в сторону лестницы, по которой ещё предстояло взобраться до кабинета.

***

Ещё одно занятие, сорок минут по стандартной схеме, а после – прогулка по парку, до которого Доминик должен был добраться на машине, бросив её на стоянке в самом начале, чтобы иметь возможность пройтись на свежем воздухе час-другой. Но в его планы не слишком вежливо вмешалась группка учеников, не совсем усвоившая материал, и до конца уроков он терпеливо объяснял им непонятые отрывки из книги, приводил примеры как можно проще и почти неотрывно следил за Беллами, сидящим в конце аудитории. Он одним только своим видом давал понять, что считал тех, кто переспрашивал лишний раз такие банальности, идиотами.

Звонок раздался внезапно, когда Доминик, позабыв о собственных планах, уселся за стол и принялся ждать. Все ученики плавно исчезли из кабинета, оставляя после себя пыльный ворох и звенящую тишину, оседающую медленно, но неотвратимо. Закрывая увесистую тетрадь с планом лекций, Ховард не поднял головы, потому что прекрасно знал, что, а точнее кого, он увидит.