My Joy (СИ) - Страница 31

Сам Ховард, при всём своём желании не заходить в мыслях дальше установленной им самим черты, чувствовал, что с каждой минутой фильма этот барьер начинал если не падать, то хотя бы слабеть на время, потому что неимоверно сильно хотелось коснуться носом шеи Беллами, провести оттуда до уха и прошептать ему что-нибудь, пускай даже ласковое и приличное, но Мэттью всенепременно бы вздрогнул, вжимаясь задницей ему в пах и повернул бы голову, чтобы посмотреть в глаза, одним только взглядом выражая всё то, что нельзя было высказать словами…

Внезапный смех Мэттью вырвал Доминика из фантазии, которая грозила перерасти во что-то слишком вызывающее с секунды на секунду.

– Этот священник и сам не знает, чего хочет, – сказал он, не отрываясь от экрана.

Доминик бездумно кивнул, почувствовав, как пальцы Мэттью начали перебирать его волосы чуть выше шеи. Он редко стригся коротко, попросту ленясь это делать чаще, чем раз в пару месяцев, и от этого волосы прикрывали не только уши, но касались шеи, чуть завиваясь на кончиках.

– Он честен перед собой, потому что знает, что нарушит обет, если поддастся чувству, – ответил он, лишь бы не затягивать паузу, и получил в ответ кивок от Беллами.

На середине фильма вполне предсказуемо один из двух главных героев оказался с дамой в закрытом пространстве и тут же потянулся за поцелуем, и от этого стало едва ли более неловко, чем от осознания факта, что Мэттью прижимался к Доминику в самом волнующем месте, при этом не переставая перебирать пальцами его волосы. Его вес совсем не чувствовался, и Ховарда не тяготил, но от этого не становилось легче, пока на экране герой целовал женщину, всеми своими движениями намекая, что вот-вот должны были показать не столь скромную сцену.

– Кажется, единственный нормальный герой останется один, – шепнул Мэттью с таким лицом, словно он съел что-то чересчур кислое.

– Это не самое страшное, что могло бы случиться с ним, ведь он священник, – ответил Доминик так же тихо.

Беллами отвернулся к экрану, когда в фильме начали показывать уже лежащих рядом мужчину и женщину, и та пошло прошептала:

«В последний раз я кричала так, когда была на футбольном матче», и всё остальное додумать было не так уж и сложно, учитывая то, с каким лицом она это произносила.

– Уже поздно, – напомнил Доминик, надеясь, что Мэттью не слишком увлёкся не очень-то интересным фильмом, события в котором развивались до зубного скрежета банально и медленно.

– Всего половина одиннадцатого, – протянул Беллами, хитро улыбнувшись.

– Что насчёт крепкого и здорового сна? – усмехнувшись, Доминик устроил голову на груди Мэттью и чуть раздвинул ноги, отчего тот съехал вниз, удивлённо выдохнув и оказавшись задницей на стуле.

– Если вы не перестанете меня так пугать, то никакого здорового сна не будет, – пробормотал Беллами, но всё же устроился удобнее, продолжая удерживать Доминика рукой за шею, вторую свободно уложив себе на бёдра.

Не то чтобы от этой позы Доминику стало легче, он только закрыл глаза, с ужасом понимая, что ещё несколько минут в подобном положении, и вряд ли он смог бы унять реакцию тела, которое сходило с ума от невозможности сделать хоть что-то. Но он помнил об обещании самому себе не думать ни о чём подобном, но разве запреты нужны не для того, чтобы искать обходные пути? Ховард зажмурился сильней и огладил талию Мэттью пальцами – там, где футболка опасно задралась чуть ли не до рёбер, но тот никак выразил своей реакции, не оглянулся посмотреть на Доминика и, конечно же, не потянулся поправить одежду.

– Я бы не хотел стать священником, потому что это одновременно лишает тебя всех радостей жизни, – произнёс Беллами. – Что? Это же жутко скучно, потому что единственное, что остаётся, – это отдавать всё своё свободное время служению церкви.

Немного детский взгляд Мэттью удивил Доминика, хоть он и не относил себя к излишне верующим людям, предпочитая вообще никак не касаться религий, какими бы они ни были. Беллами в силу своего юного возраста был слабо осведомлён о том, по каким причинам люди посвящали всю свою жизнь Богу.

– Пора спать, – твёрдо сказал Ховард, понимая, что если он не проявит решительности сейчас, Мэттью вообще не ляжет спать, и весь последний день занятий перед каникулами будет клевать носом.

– Да, сэр, – он соскользнул с коленей Доминика и скрылся в ванной комнате, включая сразу же воду.

Ховард побродил по комнате несколько минут, присев на диван, и решил, что душ ему тоже не помешал бы, но это оставалось не критичным, посему он позволил себе раздеться до белья и забраться под одеяло, вдыхая запах, пропитавший его. Сложно было сказать, чем именно пахло постельное бельё, но Доминик отчего-то уже чётко представлял себе почти неуловимый аромат Мэттью, который ему удавалось изредка почувствовать, когда тот обнимал его или забирался вот так на колени и сидел с невозмутимым видом, невесомо касаясь кончиками пальцев шеи.

Не думать о Беллами становилось всё сложнее, потому что последний месяц Доминик только и делал, что выслушивал потоки бессвязной информации, утешал его, приободрял или просто был рядом, потому что так было правильно. Ховарда не тяготила эта дружба, которую и дружбой было сложно назвать, потому что хотелось большего, но позволить себе это было нельзя, потому что Мэттью был если не ребёнком, то впадающим иногда в ребячество подростком, открытым и немного наивным в некоторых вопросах.

Доминик успел задремать, несмотря на беспокойные мысли, не дающие покой ни днём, ни ночью, и через несколько минут, будто где-то вдалеке, послышались шаги – Мэттью ходил по комнате, чем-то едва слышно шуршал, а после последовал звук стягиваемой одежды, которую тот зачем-то натянул на себя после душа. Кровать в другом конце комнаты прогнулась под его скромным весом, и через мгновение в квартире воцарилась тишина, только с кухни доносилось мерное гудение холодильника, а компьютер, пошумевший ещё несколько секунд, так же затих.

Снова проваливаясь в беспокойный сон, Доминик перевернулся на бок, укрывшись одеялом. Темнота окутывала, успокаивала, дарила возможность переосмыслить собственное поведение, а сон очищал сознание хоть ненадолго, до того момента, пока снова не приходилось просыпаться, особенно если…

Сбоку прижались, и Ховард вздрогнул, и первой реакцией было соскочить с дивана и найти всеми правдами и неправдами включатель света. Но вместо этого он сглотнул и спросил:

– Мэттью?

– Мне холодно, – ответ последовал незамедлительно.

Было действительно прохладно, потому что они забыли вовремя закрыть окно, и тепло жадно покидало нагретое помещение, наполняя комнату холодным воздухом.

– Иди сюда.

Доминик прошептал это, не зная, на что идёт; он и сам не представлял, как сдержится от чего-либо выходящего за рамки приличия, но Мэттью только прижался к нему, уткнувшись носом в шею, и принялся благодарно сопеть, а уже через минуту его дыхание выровнялось и стало размеренным, что свидетельствовало о том, что он уснул. До самого утра Ховард так и не сомкнул глаз, охраняя сон Беллами и поглаживая его по обнажённому плечу, понимая, что назад дороги нет, потому что они оба делали всё возможное, чтобы пересечь последнюю черту, хоть Мэттью и не догадывался об этом.