Музыка под занавес - Страница 21

— Говорят, у «Сердец» теперь русский владелец? — поинтересовался Ребус.

— Я слышала, он литовец, — ответила вместо Тиббета Шивон.

Она хотела добавить что-то еще, но Хейс ее перебила, спросив, куда направляется «высокое начальство».

— Высокое начальство направляется в паб, — сказала Шивон.

— Везет вам…

— Мы по делу.

— А что делать нам с Колином, когда мы здесь закончим? — спросила Хейс, глядя на Ребуса.

— Возвращайтесь на базу, — велел он. — И приготовьтесь к шквалу телефонных звонков.

— И еще одно… — внезапно спохватилась Шивон. — Пусть кто-нибудь из вас позвонит на Би-би-си и попросит прислать нам запись передачи «Время вопросов», в которой выступал Федоров. Мне хочется понять, действительно ли он был таким бунтарем, как его малюют.

— Отрывок этого выступления вчера вечером показывали в программе новостей, — подсказал Колин Тиббет. — У них был довольно большой блок, посвященный убийству, и они показали фрагмент той передачи. Сдается мне, кроме этого у них больше ничего нет — никаких его съемок.

— Спасибо за информацию. — Шивон широко улыбнулась. — В таком случае, может быть, ты позвонишь на Би-би-си?

Тибет кивнул. Внимание Шивон тем временем привлекла пачка листовок, которые он еще не успел разложить по машинам. Листовки печатались на бумаге разных цветов, но сегодня большинство из них почему-то были отвратительного розового цвета. Шивон спросила — почему.

— Они были нужны срочно, — пояснил Тиббет. — А в типографии нам смогли предложить только такую бумагу.

— Ладно, Шив, поехали… — поторопил Ребус, направляясь к машине, но у Хейс, похоже, появилась еще одна блестящая идея.

— Нужно провести еще полный допрос свидетелей. Мы с Колином могли бы этим заняться, — с надеждой добавила она.

Прежде чем отвергнуть ее предложение, Ребус целых пять секунд притворялся, будто серьезно над ним размышляет.

Уже сидя в машине, он задумчиво уставился на знак «Проезд запрещен», мешавший им сразу попасть на Лотиан-роуд.

— Думаешь, стоит рискнуть? — спросила Шивон.

— Решай сама, Шив.

Шивон прикусила нижнюю губу и в три приема развернула машину. Путь до Лотиан-роуд через восточный конец Кинг-стейблз-роуд занял не больше десяти минут, и Ребус заметил, что рисковать, пожалуй, стоило. Еще две минуты спустя они уже парковались на желтой линии напротив «Мадерса», презрев дорожный знак, разрешавший поворот на Квинсферри-стрит только автобусам или такси. Впрочем, аналогичный маневр проделали и белый фургон перед ними, и двигавшийся сзади «универсал».

— По-видимому, подобное происходит здесь регулярно, — заметил Ребус.

Шивон нехорошо оскалилась.

— Я с ума сойду от этого города, — прорычала она. — Хотела бы я знать, кто конкретно занимается планированием дорожного движения в муниципалитете Эдинбурга.

— Тебе необходимо выпить, — рассудительно сказал Ребус.

Сам он редко бывал в этом пабе, но место ему нравилось. «Мадерс» был в меру старомодным заведением с несколькими столиками, большая часть которых была занята сейчас солидного вида клиентами. Включенный телевизор показывал какие-то спортивные программы.

Шивон захватила с собой несколько листовок из пачки Тиббета — не розовых, а желтых. Пока она раскладывала их по столикам, Ребус подошел к бармену. Сунув ему под нос листовку с фотографией Федорова, он спросил:

— Помнишь этого человека? Два дня назад, около десяти вечера он, возможно, побывал в вашем пабе.

— Два дня назад была не моя смена, — буркнул бармен.

— А кто работал вечером пятнадцатого?

— Терри.

— Где он сейчас?

— Отсыпается, скорее всего.

— Он будет работать сегодня вечером?

Когда бармен кивнул, Ребус ладонью прижал листовку к его груди.

— Пусть Терри позвонит мне вне зависимости от того, обслуживал он этого парня или нет. Если он не позвонит, виноват будешь ты. Усек?

Бармен только слегка дернул уголком рта.

— Парень за угловым столиком говорит, что он тебя знает, — сказала Шивон, подходя к Ребусу сзади.

Ребус обернулся и кивнул, потом двинулся к указанному столику. Шивон не отставала.

— Как дела, Здоровяк? — спросил Ребус вместо приветствия.

Мужчина в углу расположился со всеми удобствами. Перед ним на столе стояли полпинты крепкого и бокал с солидной порцией виски, одну ногу он положил на соседний стул, а рукой почесывал грудь, видневшуюся между полами расстегнутой чуть не до пупа застиранной джинсовой рубахи. Ребус не видел его уже лет шесть или семь. Бывший военный моряк, бывший вышибала по имени Подин — Здоровяк Подин. Когда-то он действительно производил впечатление очень сильного человека, но годы давали о себе знать: его широкое, обветренное лицо покрывали глубокие морщины, а во рту с мясистыми губами почти не осталось зубов.

— Неплохо, мистер Ребус. — В знак приветствия они лишь кивнули друг другу, обменявшись взглядами исподлобья.

— Значит, ты теперь здесь обретаешься? — спросил Ребус.

— А что?

— Мне казалось, ты живешь дальше, у побережья.

— Это было давно. Люди меняются, переезжают… — На столе лежали кисет с табаком, зажигалка и пачка папиросной бумаги, и Подин, словно наглядно иллюстрируя свои слова, принялся двигать их с места на место.

— У тебя есть для нас что-то интересное?

Подин надул щеки и медленно выпустил воздух.

— Позапрошлым вечером я был здесь, но вашего парня не видел. — Он кивнул в сторону полицейской листовки. — Но я его знал. То есть не то чтобы знал… Раньше я часто видел его в «Мадерсе», по большей части — незадолго до закрытия. Наверное, он ночная птица… — Подин хохотнул.

— Как и ты, Здоровяк.

— Как и я, точно. Да и вас, инспектор, тоже не назовешь ранней пташкой, насколько я помню.

— Трубка и тапочки, горячее какао на ночь и все такое прочее, — проговорил Ребус. — Теперь я ложусь спать не позже десяти. Как ты только что сказал, люди меняются.

Подин хмыкнул:

— Как-то не верится, что вы, инспектор, могли так сильно перемениться. Кстати, знаете, с кем я тут столкнулся на днях?.. С нашим старым другом Кафферти. Просто удивительно, что вы его до сих пор не упрятали.

— Мы брали его пару раз, Здоровяк.

Подин наморщил нос:

— Ну, может быть, он и получил пару лет вашими стараниями. Но Кафферти, похоже, знает, что нужно сделать, чтобы выйти сухим из воды. — Подин снова покосился на Ребуса. — Я слышал, инспектор, вас вот-вот проводят с почетом… На мой взгляд, вы отлично справлялись с вашей работой, но… Знаете, как о вас говорят?

— Как?

— Как о боксере: отменная техника, но не нокаутер. — Подин отпил глоток виски. — Что ж, как говорится, пенсия — это не старость. Надеюсь, теперь мы будем видеть вас чаще… С другой стороны, как только вы перестанете быть полицейским, вам в любом пабе придется держать ушки на макушке: слишком многие затаили на вас обиду… — Он многозначительно передернул плечами.

— Спасибо за моральную поддержку, Здоровяк. — Ребус бросил взгляд на листовку. — Ты никогда с ним не заговаривал, с этим парнем?

Подин покачал головой и состроил презрительную гримасу.

— А кто-нибудь из местных?

— Этот парень обычно стоял у стойки, как можно ближе к двери. И он приходил сюда ради выпивки, а не ради компании. — Подин помолчал. — Вы не спросили меня о Кафферти…

— А что с ним?

— Он велел передавать вам привет.

Ребус удивленно уставился на Подина.

— Что?.. Прямо так и сказал?

— Так и сказал.

— И где состоялась ваша историческая встреча?

— Как ни странно, совсем недалеко отсюда. Я столкнулся с ним, когда Большой Гор выходил из гостиницы «Каледониан».

Отель «Каледониан» был их следующей целью. Внушительное здание розового цвета имело два входа. Первый вел в вестибюль, где находилась стойка регистрации, поэтому возле нее стоял впечатляющего вида швейцар при полном параде. Через вторую дверь можно было попасть прямиком в бар, открытый как для постояльцев, так и для посторонней публики. Едва оказавшись внутри, Ребус заявил, что его мучит жажда, и заказал кружку пива. Шивон ограничилась томатным соком.