Мужской роман - Страница 65

Игорь ничего не ответил. Он не слишком понимал смысл произносимых Верой слов. Само то, что слова — эти банальные, зарегламентированные кем-то чужим последовательности из звуков — могут всерьез изменить жизнь, казалось сейчас нелепицей. Короткие гудки в трубке лишь усилили это непонимание. Игорь сильнее прижал к себе Веру воображаемую, чтобы Вера настоящая не смогла забрать от неё ни капли.

Увы, это странное помешательство оказалось кратковременным. Грустная улыбка ушла вместе с ощущением реальности воспоминаний. Возврат к действительности привел с собой необходимость жить дальше. Сам по себе Игорь, может, еще отвертелся бы от этой надоедливой обязанности, но, как оказалось, Критовский был в доме не один. Чуткий надсмотрщик — телефон — отчаянно заголосил, едва Игорь, прищурившись, кинул невесть откуда взявшийся хищный взгляд в сторону распахнутого окна.

Без особого энтузиазма Критовский потянулся к трубке. Вера не позвонит больше. (Игорь знал это наверняка, осязал тем самым шестым чувством, которое нашептало когда-то о судьбоносности напряженного взгляда с виду обычной девочки-дизайнера). А на остальных звонящих было плевать. Вот так, всего за один разговор, из вершителя чудес и поверенного всех тайн, несчастный телефонный аппарат превратился в раздражителя. Неодушевленный хлам, мешающий спокойно распрощаться с реальностью.

— Критовский? — требовательно и приторно радушно поинтересовалась трубка голосом Главного Редактора.

Определять рост собеседника по телефону Игорь не умел, поэтому не знал, что несет с собой этот звонок. Впрочем, сейчас Критовскому уже ничего не было страшно. Отсутствие Веры несло с собой явные плюсы, — ничто не могло теперь всерьез задеть Игоря. Впрочем, ничто не могло и обрадовать его.

— Критовский, — послушно признал Игорь, наконец.

— Что с настроением? — тоном рабовладельца, обнаружившего, что недавно приобретенный слуга оказался бракованным, возмутился Редактор.

— Не ваше дело, — вяло огрызнулся Игорь, — На качестве работы профессионала настроение не отражается. К тому же я внештатник, и к вашим трудовым ресурсам имею отношение крайне косвенное…

Безразличие несло с собой вседозволенность. Игорь поддался, было, на её искушения, но вдруг вспомнил свой последний разговор с Редактором. В сущности, ведь, Главный оказался неплохим человеком. Неплохо было бы как-то загладить собственную резкость. Но Редактор больше не предоставлял Игорю слова.

— Думаешь, меня волнует только качество твоей работы? Дружеского любопытства, по-твоему, испытывать я не могу… Да? Вот это новость! Впрочем, ты почти угадал. Понимаешь ли, дабы у твой работы было хоть какое-то качество, необходимо прежде всего твое наличие. А оно превратится в отсутствие, если ты не оставишь интересовавшую тебя недавно тему. Я звоню очистить совесть. У меня душа за тебя болит. Это ж я насоветовал тебе вернуться к написанию книги… Понимаешь?

Факт наличия у Главного Редактора души показался Игорю крайне неправдоподобным.

— В общем, так. Поступила информация. Того господина, которым мы с тобой так интересовались, — убили. Подоплеки не знаю. Знаю только, что лучше тебе о своем интересе к покойничку помалкивать. Ты услышал?

Игорь, обрадовавшись праву голоса, открыл рот и тут же с клацаньем захлопнул его. Ответ Редактором не предполагался.

— Повторяю: увы, писать твою книгу сейчас нельзя. Даже праздно любопытствовать не стоит, не то, что открыто собирать информацию. Не в рядах милиции, так среди коллег покойного, интеллигентный, читающий человек найдется, тот, который тебе потом жизни не даст расспросами и подозрениями. Поверь мне, я в таких ситуациях кое-что смыслю. Убийства просто так не проходят. Имею в виду, убийства людей такого уровня, как Сан, — нечаянно произнеся фамилию убиенного, Редактор на несколько секунд замолчал, пыхтя и, наверное, настороженно оглядываясь, — Будут устраивать показное разбирательство. Будут искать козла отпущения, на которого можно будет все свалить. Просто, дабы репутацию свою не позорить. Такое случилось, а они виновного не нашли!!!

«Вообще, здорово. Один боится собственных работодателей, другой — мафиозных разборок, третья собственных угрызений совести. Мир сумасшедших! Людям нравится ощущать себя в центре событий, люди намеренно выдумывают себе массу опасностей. Выдумывают, боятся, переживают и гордятся собственными переживаниями. Я, мол, знаете, сколько уже пережил!»

— И прошу не считать меня психом! — продолжал Редактор, — Раз предупреждаю — значит есть основания!!! — а потом совсем другим тоном, словно сжавшись в комок, зашептал, — Я ведь именно в такое дерьмо во времена своей столичной карьеры влип. Писал с напарником про одну шишку. Без наездов, но и не слишком прогибаясь. Шишка поначалу не возражала: на тот момент ей лишняя реклама вполне уместна была. А потом возражать стало некому. Пришили мою шишку. А ко мне потом с разбирательствами пришли, не ты ли, мол? Хорошо, друган один выручил. Как прознал, что меня в козлы отпущения прочат, так и велел мне на дно слечь. А напарника моего… — Редактор издал тяжелый, совсем нередакторски искренний, вздох, — В общем, до сих пор простить себе не могу, что не предупредил его… Но мне, понимаешь, просто в голову не пришло тогда. Друган-то только про меня говорил. Тебе, мол, знаешь, что светит??? А про напарника молчал… Может не знал, может решил меня им прикрыть, — за несколько предложений состарившийся вдруг Редактор закашлялся и, видимо взяв себя в руки, заговорил относительно спокойно, — В общем, хочу предупредить тебя, Игорь.

— Спасибо. Не переживайте, напарника у меня нет.

Игорь мысленно отхлестал себя по щекам, за внезапно вылетевший сарказм. Вообще-то, должно бы жалеть Редактора, а не обсмеивать.

«Рассказать ему, что ли, кто на самом деле убил Сана? Ведь завтра об этом все равно раструбят все газеты… Нет. Не стоит. В свой срок узнает. А нет — значит, не судьба. Помучается своими страхами и забудет всё. Господи, я стал скрытым и замкнутым. Скрытым и скрытным. Как… как Вера раньше». Игоря вдруг посетила странная догадка. А ведь они полностью поменялись ролями… Восторженный распахнутый навстречу всему живому Игорь закончился. Сомкнулся удавом вокруг глубокой воронки собственной боли и шипит на весь мир. Баюкает ампутированную душу. А Вера? «Я хочу ворох друзей и настоящее дело…» Она выпила Игоря до дна, вобрала в себя его силу, его веру в людей, весь его стержень… Вобрала и исчезла…

«Главное, чтоб на пользу!» — отмахнулся Игорь от навязчивого ощущения обездоленности.

— Прощаю непростительное, — после долгой паузы выдавил из себя Редактор довольно холодно, — Списываю на юношескую черствость. Или на глупость даже.

— Я не хотел… Извините… Я немного… того.

В нелепом «того» Редактору предоставлялась свобода выбора. Как пожелает, так и поймет. Ничего неприятного для себя Главный пожелать не мог, поэтому Игорю извинение казалось исчерпывающим: смущенным и комфортным для собеседника. Собственное лицемерие ничуть не покоробило Критовского.

— Понимаю, понимаю… Такую задумку на взлете без крыльев оставили! Ты ведь, небось, и фабулу продумал и фактажем насытился…Что тут говорить. По одному голосу твоему сразу слышно — скис парень. А я ведь говорил тебе, не лезь на свободу. Я ведь предупреждал.

Нотки торжества в голосе сочувствующего покоробили. Унизили даже.

«Неужто и впрямь по моему голосу так легко считывается трагедия? Ну, уж нет! Не дамся! Жалеть себя не позволю!»

Редактор, тем временем, продолжал:

Знаешь, Критовский… Не нравишься ты мне. Работать с тобой невозможно. Хотя талантлив — это да… Не должен я такого делать. Себе же могилу копаю… Тебя в коллектив пусти — ты его вмиг разлагать начнешь… Но по-другому не могу. Видя твои сложности, предлагаю: возвращайся в штат. Это существенно. Коллектив, он, на самом деле спасает. Идиотизмом своим. Бюрократией бесконечной. Можно оценивать, кого ты лучше, к чему должен еще стремиться… Можно думать, что ты — как все…а значит, раз все в депрессию не впадают, то и ты не впадешь. Стая — она лучшее лекарство от душевных травм. Перед ней выделываться можно, тем самым самореализовываясь. Намучаешься весь день, «держа себя в руках», а потом домой приходишь — так тоскливо делается… Но в работе в коллективе есть свои плюсы. К вечеру ты устал уже настолько, что, несмотря на то, что тошно делается, блевануть не успеваешь — спать падаешь. А завтра снова играть свою роль… Времени на депрессию не остается. Возвращайся в штат, Критовский. Это серьезное предложение. Только у меня имеется парочка условий по поводу твоего поведения в коллективе…