Муж напрокат (СИ) - Страница 47

— Дай сюда. — Снова перечитываю бумаги, теперь уже спокойнее, изучаю, лезу в интернет. — Тут написано, что образование доброкачественное. То есть это не рак?

— Ну да.

— И его можно прооперировать?

— Просто оно находится близко к головному мозгу, и это опасно. Я же говорю, он может остаться дурачком и овощем. Поэтому Максим не хотел.

— Но зато останется жив?

— Он не хотел рисковать.

— А может, всё будет хорошо, и он останется жив? Вы точно этого не знаете! Этого никто не знает, так ведь?

Мы оба замолкаем.

— Я рад, что вы познакомились. Макс был так счастлив. Надо же, добился своего шельмец. Как и всегда, достиг цели. Он мог любого заказчика уболтать, такие договора подписывал, зараза. И тут угадал! У него чуйка была. И чудо случилось. Он встретил потрясающую женщину — тебя. Он был очень рад, что всё нажитое достанется тебе. У него дом загородный, квартира в Москве, три машины, фирма. Это всё достанется той, которую он полюбил, по-настоящему. Макс просто горел на свадьбе. Замечательно.

Застонав в десятый раз подряд, я тру глаза, размазывая остатки косметики.

— Какие же вы мужики порой идиоты, просто диву даюсь.

— Ксюш, это было его желание.

— Только в этой бумажке написано, что он отказывается от операции, или есть ещё что-то?

— Нет, только этот документ.

— Отлично. — С жестокостью рву в клочки бумаги и выбрасываю в рядом стоящую урну. — Я его законная жена, самый близкий родственник, и только я решаю, будут моего мужа оперировать или нет.

Два месяца спустя.

— Мам, а мне здесь очень нравится, — Ася смеётся, наклоняется вперёд, потом назад и, дрыгая ножками, раскачивается на качелях сильнее.

Я придерживаю цепочку, чтобы дочь не взлетала слишком высоко, и, взглянув на часы, просчитываю в уме время. Скоро закончится тихий час, и я смогу поехать к нему. Реабилитационный центр находится совсем близко, в заповедной зоне. Здесь всего пара остановок на пригородном автобусе.

Дождусь Егора, передам ему Асю, вместе они отправятся за Никой, а я двинусь к мужу.

Детская площадка, на которой мы остановились, совсем новая, яркая, современная, под ногами ощущается приятный мягкий материал. Это сделано для того чтобы ребёнок не поранился и не оцарапал коленки, даже если упадет. Здесь довольно весело, девочки в восторге, но как только я думаю, почему мы оказались в этом месте, сразу же становится грустно.

Я тоскую по нему, скучаю по тому, прежнему Дубовскому, которого я знала всего ничего, но никак не могу забыть. И которого полюбила всем сердцем. Он мне снится ночами. В своих видениях я разговариваю с мужем и прошу вернуться.

Помнится, раньше я так боялась оставить или потерять родительский дом. А когда встал вопрос: ехать с Максимом или продолжать жить в нашей «деревне» — ни секунды не сомневалась. Зачем мне всё это без моего мужа «напрокат»?

Всё так резко изменилось.

Дети первое время канючили и капризничали, устраивали истерики, но я углубилась в свои переживания и почти не обращала на это внимания. Мы с девочками перебрались в Подмосковье, иногда ездим проверить состояние нашего родного дома, но, честно говоря, теперь мысли совсем о другом. Здоровье Максима волнует меня гораздо сильнее, чем деревянная постройка на два этажа. Мы здесь не одни, часто приезжает друг Максима Саня, постоянно гостит Егор. Последнему вообще очень нравится жить в большом городе, он стал гораздо реже болтать чушь про несуществующую невесту.

Нику мы отдали в частный детский садик, а старшую я вожу к репетитору и на подготовку к школе. Совсем скоро она пойдет в первый класс. Точно не знаю, в какую школу. Всё зависит от состояния Максима и от того, удастся ли мне оформить все необходимые документы. Я как раз занимаюсь этим вопросом.

Ну вот, думаю о Дубовском, и всё по новой… Чувство тоски накатывает с прежней силой. Теперь у нас много денег, нет больше сплетен и проблем со стороны госорганов, но счастливее я от этого не стала. Грустно. Никогда не хотела быть содержанкой или урвать в женихи кого-то побогаче, но сейчас это не так уж и важно. Лишь бы Максим поправился. Он всегда хотел помочь, и я решила: пусть помогает детям. Себе я, кроме еды, ничего не покупаю. Неловко как-то. Трачу на его здоровье и малышек.

Ася раскачивается сильнее, ветер свистит, и я возвращаюсь из своих невесёлых мыслей на площадку. Так крепко задумалась, что даже не заметила, как глубоко ушла в себя.

— Вера Валентиновна тебя хвалит. Сказала, что ты почти научилась читать.

— Мне она нравится. Она хорошая.

— Это замечательно, — вздыхаю.

А дочка смотрит на меня и гладит по ладони, лежащей на цепи качели. Ася очень повзрослела за эти месяцы. Она очень жалеет маму и прекрасно знает, как тяжело мне дались последние недели.

— Мама, не грусти, курьер поправится. Он, конечно, гад и совсем не папа, но обещал мне блины каждое воскресенье. Не настолько он плохой, не стал бы детей обманывать.

Улыбнувшись, отворачиваюсь, втягивая носом воздух. Гоню собравшиеся в уголках глаз слёзы.

— А Нике в саду нравится, видела, их там немного малых. И куча воспитателей.

— Ну да, садик-то частный. Там обычно мало детей.

— Мы с Егором зашли, увидели, что там творится, и долго смеялись. Рядом с каждым малым тётя сидит и ползает за кубиками для него. Дети кидают мячи, а тёти снова ползут.

— Забавно, — стараюсь улыбнуться.

— Да, ржачно.

Распрощавшись с дочерью, иду на остановку. Зайдя в автобус, нахожу свободное место и снова читаю информацию по теме его болезни, ищу новые способы. Покупаю все возможные процедуры. В среднем реабилитационный период после таких операций, как у моего Максима, занимает от нескольких месяцев до плугода. Мы стараемся и ежедневно прикладываем множество усилий. Это очень трудоёмкий процесс, однако я очень надеюсь максимально облегчить период восстановления.

У нас тут и физиотерапия, она помогает бороться с отёчным синдромом и болезненными ощущениями. И фототерапия, и какая-то миостимуляция, магнит и лазер. Ещё Максиму делают массаж. Его применение особенно актуально, так как улучшает циркуляцию крови, отток лимфы и способствует возвращению потерянной чувствительности. Вожу его на лечебную физкультуру, позволяющую бороться с нарушениями в вестибулярке, восстанавливать утраченные функции и адаптировать к появившимся ограничениям.

Начинали мы сразу после операции, лёжа на кровати, постепенно увеличивая нагрузку. В скором времени, по словам врачей, Максима можно будет постепенно перевести в вертикальное положение и начинать восстанавливать ходьбу. Я очень надеюсь. И даже думать боюсь, что у нас что-то не получится.

Девочки вместе с Егором часто спрашивают меня, можно ли умереть от доброкачественной опухоли? Смерть в таких случаях возможна в исключительных случаях, но Дубовский не зря боялся, трудность заключалась в том, что его болячка оказалась очень близко к головному мозгу. Операция по её удалению прошла успешно, но вот станет ли Максим прежним — это другой вопрос.

Добираюсь до центра быстро, пересекаю пост охраны и сразу же поднимаюсь на четвёртый этаж. Захожу в просторную одиночную палату. Здесь сегодня очень светло. На кровать падают солнечные лучи. И я притормаживаю, как и прежде любуясь своим мужем. Самым красивым мужчиной на свете. Подхожу к окну и, поставив принесенный с собой фикус на подоконник, расправляю его листики.

— Привет, родной, я тебе цветок принесла. Моя мама учила, что любую болезнь можно вылечить цветком. У меня в детстве температура сорок была, а она алое возле меня ставила. Говорила, что он дышит на меня здоровьем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Оборачиваюсь и иду к нему, сажусь, поправляю одеяло, сдавливаю в пальцах дорогую сердцу ладонь. Он, как и прежде, смотрит на меня, но молчит. Я часто читаю вслух, мы смотрим вместе комедии, порой я даже пою. Хотя знаю, что делаю это очень даже скверно. Но я надеюсь, что моя любовь и забота помогут совершить чудо. Целую его в лоб, щёки и губы, снова сажусь на место и глажу красивые мужские пальцы.