Муж, любовник, незнакомец - Страница 79

От потрясения он не мог даже говорить. Софи к этому времени совсем ослабела. Веки сомкнулись, во рту пересохло.

— Что ты собираешься делать? — с трудом произнесла она, увидев, что он несет ее к дому.

— Отвезти тебя в больницу, конечно.

— Нельзя оставлять Олберта одного.

Джей непонимающе посмотрел на нее:

— Кого?

— Ребенка, — ответила она, указывая на маленького мальчика, стоявшего рядом.

Мир снова бешеным вихрем закружился перед глазами, у Софи больше не было сил бороться. Несущийся мимо с неистовой скоростью свет обернулся тьмой, и тьма эта объяла ее. Она больше не чувствовала своих ран, но ощущала болезненный спазм в глубине живота и при мысли о том, что может потерять ребенка, замерла словно пораженная громом. Из всего того, что проносилось в ее одурманенной голове перед тем, как она окончательно потеряла сознание, Софи запомнила лишь самое последнее — выражение лица Джея. Он смотрел сквозь испуганного четырехлетнего малыша, словно не видя его.

У Софи было такое чувство, будто она заснула под весенним дождем. Кожу приятно ласкала теплая влага — словно туман в горах, но, открыв глаза и увидев мятно-зеленый потолок и Джея, глядящего на нее сверху, она поняла, что находится в больничной палате и что он обтирает ей лицо влажной салфеткой.

— Добро пожаловать обратно. — Голос его звучал тепло и ясно, но улыбка была самой печальной, какую ей доводилось видеть в жизни,

— Блейз, — тихо произнесла Софи, припоминая, что случилось, и догадываясь, что собаку, наверное, пришлось усыпить. Вот почему Джей так печален.

— Он в порядке, Софи. Все прекрасно.

— Прекрасно?

Он поднес ее руку к губам и поцеловал с такой ободряющей нежностью, что у нее сжалось горло. Все было вовсе не прекрасно. Случилось нечто ужасное.

— Блейз в ветлечебнице, он поправляется, — объяснил Джей. — Ему промыли желудок и обнаружили в нем какое-то зараженное мясо. Он поправится и ты тоже. Никаких уколов от бешенства делать не придется.

Она все еще не могла поверить. Просто не могла. Что-то было не так. Он слишком крепко держал ее за руку, как отец, утешающий ребенка. Слишком нежно касался ее лица.

— А реб…

— С ребенком тоже все прекрасно. Ш-ш-ш. — Он легонько прижал палец к ее губам, стараясь успокоить. — Ты потеряла некоторое количество крови и тебе нужно отдохнуть.

Софи не могла отдыхать.

— Где Олберт?

— Я здесь. — Маленькое смуглое личико Олберта, сияя, смотрело на нее от изножья кровати. — Я жду маму, она плиедет и забелет меня.

— О, слава Богу! — Рыдание сотрясло тело Софи, когда она поняла, что все, вероятно, действительно обошлось, как и сказал Джей. От испытанного облегчения слезы градом хлынули у нее из глаз.

— Он не пострадал? — спросила она Джея.

— Он в полном порядке, Софи.

— У меня все холошо, Соупи, — тоненьким голосом проговорил Олберт. — Мы ели булгелы с калтошкой здесь, в больнице, в каф… каф… — ну, там, внизу, да, Джей? Джей сказал, что помнит меня, но я его не помню.

Софи недоуменно посмотрела на Джея. Он не мог помнить Олберта, но сейчас не время было обсуждать это. Олберт родился уже после того, как Джей исчез. Должно быть, Джей помнит Дональда, старшего брата Олберта, догадалась она. Он был одним из ее первых шести подопечных, когда она только открыла свой детский сад, и Джей частенько помогал ей, сопровождая их на прогулки в лес. Он даже пробовал учить ребятишек карабкаться по скалам.

— Мы с Олбертом подружились, правда, Олберт? — сказал Джей.

Мальчонка расплылся в улыбке и прижался к Джею, но даже когда Джей трепал ребенка по темным волосам и ласково смотрел на него сверху вниз, Софи видела, как неуловимо изменилось его лицо. Он опять смотрел сквозь мальчика, словно не видя его, а ее не оставляло какое-то навязчивое воспоминание.

Внезапно похолодев, Софи вспомнила человека, который ворвался к ней той ночью. Он размахивал у нее перед носом фотографией Олберта и требовал сказать, кто этот ребенок. Что-то связанное с Олбертом заставило его тогда отступить, но он не дал ей никакого ключа к разгадке. И не объяснил, что означала такая странная реакция на снимок.

Что-то странное и страшное происходило в окружавшем ее мире в людях, и у Софи не было этому никакого объяснения. Порой она даже сомневалась, что все это происходит на самом деле. Она уже не знала, к кому можно обратиться. Кого любить. Неужели милый Олберт будет следующим, кто ее потрясет?

В ту ночь в доме все страхи Софи подтвердились. У Джея есть какой-то ужасный секрет, и она должна узнать, в чем он состоит. Несмотря на то, что он был очень нежен и озабочен ее состоянием, она продолжала подозревать, что он не говорит ей всего. Джей надел на нее фланелевую пижаму, застегнул все пуговицы и проследил, чтобы она вылила лекарства, которые ей прописали. Потом поставил на стол перед ней куриный бульон и, сидя напротив, наблюдал, как она ест — разве что не кормил ее с ложечки, но Софи все равно чувствовала, что происходит нечто ужасное.

— Джей, прошу тебя, расскажи, что с тобой творится, — с мольбой в голосе попросила она. — Ты говоришь, что мне нужно расслабиться и отдохнуть, но я не смогу, пока мы не поговорим.

Джей тяжело вздохнул:

— Тебе и так пришлось достаточно пережить, Софи. Я не хочу взваливать на тебя дополнительные неприятности.

Она отказалась лечь в постель и сидела за кухонным столом, поджав под себя ноги.

— У меня уже столько неприятностей, что любое твое признание не будет хуже того, что я себе представляю.

Но она ошибалась. Когда ей, наконец, удалось уговорить его открыться, то, что он поведал, ужаснуло и потрясло ее еще больше. Джей сказал, что его терзают сомнения и подозрения относительно того нападения и «несчастных случаев», которые с ней происходили. И он не верит, что все это совпадения.

— Мясо было отравлено составом, который вызывает симптомы, напоминающие бешенство, — сообщил он. — Это не случайно, Софи, и кто бы это ни сделал, этот человек не слишком старается замести следы. Он хочет, чтобы все выглядело как неумелое покушение на убийство.

— Предпринятое тобой? — спросила Софи.

— Вероятно… хотя существует и другое объяснение.

Тишина длилась так долго, что, когда он снова заговорил, Софи вздрогнула от неожиданности.

— Лечение шло как-то не так, — сказал он. — У меня начались чудовищные головные боли и появились еще кое-какие симптомы…

Софи тряхнула головой — она не хотела этого слышать. Ей было необходимо сохранить надежду, что в их отношениях есть что-то, обещающее просвет в будущем, и эту надежду давало ожидание успеха в лечении. Теперь он отнимал у нее даже эту кроху надежды.

— Но тогда на вечеринке у твоей матери… — она готова была спорить с ним, если придется, — ты сказал, что успешно завершил курс. Из этого следовало, что врачи тебе помогли.

— Я никому не сообщил, что головные боли усиливаются — не хотел компрометировать клинические испытания.

— Но может быть, их следует скомпрометировать, если с препаратом что-то не так?

— Это был не «Невропро», по крайней мере, в моем случае. Я абсолютно уверен, что мне его никогда не давали. Это было что-то другое.

Софи молчала. По тому, как набухли синие вены у него на висках, она поняла, что ему трудно продолжать и никакими расспросами она не заставит его говорить.

— Это больше, чем просто головные боли, Софи. Я не хочу пугать тебя, но в последнее время у меня возникают навязчивые идеи и позывы к насилию. До сих пор мне удавалось их подавлять, но они усиливаются.

Софи, потрясенная, долго молчала. Когда дар речи вернулся к ней, голос звенел от волнения:

— Джей, ты должен кому-нибудь рассказать. Может быть, Элу? Он сохранит это в тайне. Ему тоже небезразличны интересы Бэбкоков. Джей, ты должен…

— Я не могу. Пока не могу, но если уж я кому-то и решился бы довериться, кроме тебя, то только не Элу.

Софи ждала дальнейших объяснений, но Джей никак не прокомментировал сказанного.