Муж, любовник, незнакомец - Страница 74

Эллен старалась не показывать ребенку, насколько испугана, но, дойдя до кухни и увидев Софи, распростертую на полу лицом вниз, поняла, что та без сознания.

Эллен присела, пощупала пульс — он был слабым, но ровным. Стараясь говорить спокойно, она спросила у Олберта:

— Софи упала? Она обо что-то споткнулась? Или поперхнулась едой?

— Да, навелно. — Мальчик пожал плечиками, и глаза его стали снова наполняться слезами. — Она заснула, пока я сидел на голске. Она поплавится?

Ребенок явно не видел, что случилось, и Эллен не хотела, чтобы он чувствовал себя виноватым.

— Пойдем, — сказала она, стараясь придать голосу бодрость. — Займись-ка картинкой-загадкой, которую мы начали вчера.

Несколько минут спустя, сидя на полу рядом с Софи вожидании прибытия «скорой», она вдруг сообразила, что не спросила у Олберта, был ли в доме кто-нибудь еще сегодня утром. Софи рассказала ей о нападении и просила тщательнее закрывать двери. Она боялась, что тот человек может вернуться.

Софи очнулась на больничной койке, занавешенной темно-зелеными полотнищами. По пластиковым манжетам на запястьях и шумной суете снаружи она догадалась, что находится в палате отделения «Скорой помощи».

Она не могла понять, почему ее сюда привезли, потому что не чувствовала никакой боли — только тупую пульсацию в затылке и не помнила ничего, кроме того, как ее крохотная кухонька закружилась у нее перед глазами, как колесо аттракциона. В остальном в голове была полная пустота.

— О, вы очнулись. — Медсестра, просунув голову между занавесок, улыбалась ей. — Как вы себя чувствуете?

— Как в дурмане… что случилось?

— Вероятно, вы упали в обморок. — Сестричка — миловидная брюнетка с неизменным термометром в руке — вошла и задернула за собой занавески. — Кроме нескольких небольших ушибов, кажется, ничего страшного нет, но доктор хочет поговорить свами насчет кое-каких тестов.

— Конечно… — Следующий вопрос Софи задать не успела — термометр оказался у нее во рту.

— Ваша подруга Эллен звонила нам, — продолжала сестра. — Она спрашивала, не хотите ли вы, чтобы она сообщила кому-нибудь, где вы, а также просила передать, что с детьми все в порядке. Я позову доктора, хорошо?

Софи кивнула. Больше в данный момент она ничего сделать не могла.

— Куда, мэм? — спросил таксист, открывая для Софи заднюю дверцу своего покореженного «линкольна» и делая приглашающий жест.

— В имение Бэбкоков возле Сильверадо-Каньон. Знаете, где это?

«Ну, пожалуйста, скажите, что знаете, — мысленно взмолилась Софи. — Я ведь не смогу показать дорогу. Я не могу вспомнить даже, где живу сама».

— Отвезу в лучшем виде. — Как только Софи уселась на заднее сиденье, шофер дружелюбно кивнул ей и закрыл дверцу.

Софи была благодарна ему за обходительность и уверенность, с которой он взялся ее отвезти. К счастью, машин на дороге было не много и ехать оказалось недалеко, потому что Софи начало тошнить, как только они выехали с территории больницы.

Как-то она читала статью, в которой давалась оценка в баллах стрессовых ситуаций в жизни человека: рождений, смертей, женитьб, даже продвижений по службе. Чем большее психическое напряжение создает событие — тем больше баллов; чем больше баллов — тем короче жизнь. За одну последнюю неделю Софи набрала столько баллов, что можно было готовиться к смерти.

На звонок дверь Большого дома открыла Милдред. Софи все еще не решалась пользоваться ключом, который дал ей Джей, хотя знала, что Уоллис и все остальные ждут от нее этого: ведь предполагалось, что она будет здесь жить, снова став членом семьи..

— Если ты ищешь Джея, то он ушел около полудня, — сказала Милдред. — Куда — не знаю. Он не сказал, но надел пиджак и галстук.

Служанка сообщала Софи эту информацию несколько нервно, но, в конце концов, Милдред все делала нервно. Похоже, она ожидала, что Софи будет разочарована, но та почувствовала облегчение. Огромное облегчение.

— А Уоллис дома? — спросила она.

— В библиотеке, разбирает корреспонденцию. Сказать ей, что ты пришла?

— Я сама, Милдред. — Софи быстро прошла мимо служанки. — У меня новости, которые не могут ждать.

Библиотека находилась на первом этаже — последняя дверь по северо-восточному коридору, непосредственно перед переходом, ведущим в крыло для новобрачных. Софи всегда находила ее несколько темноватой и мрачноватой из-за тяжелых бархатных штор и книжных полок, сделанных из английского дуба и украшенных багетом. Но сегодня Уоллис раздвинула и подвязала шторы. Она сидела среди подушек на диване перед прелестным старинным инкрустированным письменным столом, обтянутым кожей, свернувшись, словно грациозная серая кошка, и глядя в окно на ивы.

— Уоллис? — тихо позвала Софи, не зная, мечтает ли свекровь или просто дремлет.

Диван скрипнул — Уоллис обернулась.

— Дорогая, входи! Вот человек, которого мне действительно хотелось видеть.

Софи с трудом сдержала слезы, когда свекровь встала и протянула к ней руки. Она бросилась навстречу и почти неистово обняла ее.

— Спасибо, — прошептала Софи.

— Спасибо? За что? — Уоллис отклонилась назад и улыбнулась. — О, дорогая, что-нибудь случилось? Джей сказал, что ты вчера после вечеринки вернулась к себе. Я боялась, что вы поссорились. Иди сюда.

Уоллис подвела Софи к дивану перед камином, и они сели, Софи — на краешек. Обычно в библиотеке пахло лавандой и старыми книгами, запах был насыщенным, но не неприятным, однако сегодня Софи уловила и другой аромат. Если она не ошиблась, свекровь выпила.

— Ну, что случилось? — настойчиво повторила Уоллис. — В любом случае все не так плохо, как ты думаешь. Раздели бремя с другим — так, кажется, говорят? — и оно станет легче. Незачем тащить его в одиночку.

Софи прижала ладони к губам.

— Я не знаю, как вам это сказать. Сама не могу поверить. — Она замолчала, ушла в себя и сидела, горестно качая головой, пока Уоллис не вернула ее к действительности вопросом:

— Хочешь что-нибудь выпить? Херес? Бренди? Это поможет тебе успокоиться.

— Нет, я не могу…

Уоллис наклонилась вперед и вгляделась в ее лицо:

— Почему нет? Софи, что с тобой? — От внезапно пришедшей догадки она ахнула: — Ты беременна?

Софи была потрясена, она безмолвно уставилась на свекровь, потом сдавленным голосом произнесла:

— Откуда вы знаете? Я только-только от врача.

— Значит, я права? Ты беременна?

Софи кивнула, и Уоллис всплеснула руками. Они так дрожали, что она не могла с ними справиться, тем более не могла, говорить. Ей понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя и объяснить.

— Я догадалась по тому, что ты отказалась выпить, — сказала она, все еще прерывающимся от волнения голосом. — Хотя у меня была кое-какая подсказка. Джей говорил, что ты не очень хорошо себя чувствуешь.

Софи не помнила, чтобы говорила Джею, будто плохо себя чувствует. Она не помнила, чтобы вообще говорила это кому-нибудь, кроме Клода. Но даже если бы она это сказала, как Уоллис могла догадаться, раз она знала, что у Джея не может быть детей?

— О, Софи! — Уоллис откинулась на диванные подушки, качая головой, но явно довольная. — У тебя точно такой же вид, какой был у меня, когда я была беременна. Ной называл его изможденным.

Софи совершенно не понимала реакции свекрови. Ведь это вовсе не повод для торжества. Это кошмар.

— Уоллис, я боюсь. Не знаю, что делать.

— Конечно, боишься. Первый раз это всегда пугает, но все кончится отлично. Тошнота по утрам будет продолжаться не вечно, и то жжение внутри в середине срока, на которое все жалуются, тоже быстро проходит.

Софи слишком резко встала с дивана и чуть не упала от головокружения. Уоллис совершенно этого не заметила. Трудно было представить себе, чтобы свекровь не понимала, что означает эта беременность.

Софи подошла к окну. Ивы купались в золотистых лучах солнца. Она боялась упасть в обморок, боялась, что не сможет заставить свекровь понять, никого не сможет заставить понять.