Муж для серой птички (СИ) - Страница 4

— Нужно всегда быть готовой к шуткам судьбы, — ответила она, забирая сапог. Борис промолчал. Повел коня к крепости, где уже в окнах горел свет. — Ты зря на охоту завтра собрался. Слаб еще. Упадешь с коня и мне тебя выхаживать придется. Будешь весь переломанный.

— Ты еще мне накаркай!

— Я правду говорю. Лекарка ваша не знает того, что я знаю. А я не лекарка.

— Потому что ты ведьма.

— Пусть буду ведьмой, но не надо завтра уезжать из крепости. Но ты меня не послушаешь. Уедешь. А потом я буду тебя опять лечить. Ты будешь ругаться и считать, что я наколдовала, предсказала.

— Помолчи.

— Хорошо, помолчу. Устала я сегодня. Сложный день был. А завтра будет еще сложнее. Для маленькой Мирушки слишком много забот, но я ведь сама этого хотела, — сонно сказала она.

— Эй, ты там не усни.

— Не сплю, но хочу, — ответила Мируша. — Вот и дом. Поможешь мне спуститься?

— Мы еще в ворота не заехали.

— Но ты не захочешь, чтоб слух ходил, что ты меня на коне катаешь? Как же ты будешь с ведьмами бороться?

Борис не стал ее слушать. Постучал ворота. Дождался, когда ему их откроют и поймал удивленный взгляд Гирша, что дежурил на воротах. Мируша только усмехнулась, а потом неожиданно громко рассмеялась.

— И все равно тебе меня спускать придется, — сказала она. Слабость. Его шатало. Но и отступить было нельзя. Он помог ей спуститься. На миг она оказалась в его руках.

— Не уезжай завтра. Слаб ты еще, — быстро прошептала Мируша. После этого сняла второй сапог и пошла босиком внутрь крепости. Борис опять разозлился. И чего только разозлился то? Ничего ведь такого эта глупая не сказала. Ворожила небось, вот у него сила и уходила. Плохое время вечер. Хуже чем ночь, которая зажигала звезды. Небольшие звезды, которые смотрели на этот мир чьими-то глазами. И вряд ли эти глаза были добрыми.

Луиза закончила умываться и подошла к окну, в которое уже заглядывали лучи осеннего солнца. Мируша заправляла кровать и напевала себе под нос веселый мотив.

— Мируша, а ты хоть когда-нибудь унываешь?

— А чего мне унывать? — спросила она. — Грусть-тоска плохо на лице сказывается. От нее рано морщины появляются, глаза от слез выцветают, а если хмуриться, то еще некрасивая складка на лбу будет. Зачем мне это? Я и так слишком сильно красивая, чтоб становиться еще сильнее.

— Любишь ты над собой посмеяться, — усмехнулась Луиза.

— Когда плакать не получается, остается только смеяться, — она села на кровать Луизы и стала болтать ногами, потому что кровать стояла довольно высоко.

— Ты мне лучше скажи, когда мужа к себе пустишь? Слухи уже идут.

— А это не твое дело, — холодно сказала Луиза.

— Мое, не мое, а решать с этим что-то надо. Он мужчина красивый: одни глаза чего стоят! Пусть волосы на лице отращивает, но стрижет их каждый день. А какие светлые волосы! Загляденье. Умный, добрый, терпеливый. Твою дурь терпит и слова не говорит, хотя над ним скоро вся крепость смеяться будет. Ну не принято, чтоб муж и жена в разных кроватях спали.

— Не могу я с ним, — ответила Луиза.

— Чего не можешь? Над шутками смеешься. Разговариваешь с ним.

— Только когда ты рядом. С тобой вся робость пропадает, а как с ним остаюсь так не по себе становится.

— Ну, Лу, не могу же я вместе с вами ночевать. Как ты себе это представляешь? — спросила Мируша. Луиза рассмеялась и села рядом. — Пора взрослеть. Да и ничего страшного в этом нет.

— Так говоришь, как будто уже была с кем.

— Ну… — Мируша подняла глаза к потолку.

— Не врешь? — Луиза удивленно на нее посмотрела.

— А чего мне терять-то?

— Заплетешь мне волосы?

— Куда я денусь, — усмехнулась Мируша, сползая с кровати. Она подошла к столу, на котором стоял ларец, в котором лежали гребни и заколки у Луизы.

— Мируша! Так и будешь тайны хранить? Кто?

— Помнишь к нам певец заезжал? Такой красивый, с глазами, как небо и голосом, которым нужно только душу смущать? — весело спросила Мируша, подходя к Луизе и начиная с расчесывать ей волосы.

— С ним?

— Нет, конечно нет. Его слушать приятно, к тому же девчонки говорили, что только слушать. А вот наслушавшись его, так вдруг тепло на душе стало… Так захотелось тепла… Ну, я и согласилась пойти с Феором сказки послушать.

— Он же страшный и старый!

— Хе, мне так не показалось. Да и по секрету скажу, там важно, как милый сказки рассказывает, а не с каким видом на лице. Это как певца голос красит, а не костюм.

— Мируша! — Луиза приложила ладони к пылающим щекам.

— Чего Мируша. Я давно уже так зовусь. Ты замуж вышла. Так что такие разговоры водить можем. Заканчивай голову дурить князю. Он и обидится может. А то и вовсе себе при жене девку найти, что будет его ночью согревать, а то и детей рожать. Знаешь как это бывает. Вон, отца вспомни. Так что заканчивай глупость творить и перешагивай через тот страх.

— Но как вспомню…

— Он другой. Хороший мужик, тебе судьбой послан. А ты его отталкиваешь. Не дело это, — строго сказала Мируша. — Про тех бандитов забудь. Я забыла и ты забудь. Все. Косу я тебе заплела. Мне пора.

— И куда ты?

— Так у меня дел полно. Вещи постирать, на кухне помочь. Да и тебе сидеть некогда. Столько времени здесь, а хозяйство не приняла. Вспомни чему тебя учили и вперед. А мне некогда с тобой разговаривать. Еще повоевать надо. Там против меня все чернушки войной пошли.

— Помощь с ними нужна?

— Только попробуй вмешаться! — нахмурилась Мируша. — Развлечения меня лишишь.

Она вышла из комнаты и пошла в сторону кухни. В коридоре между башней, где были княжеские покои, и домом не было стекол, поэтому здесь гулял сквозняк. А еще было слышно, как во дворе столпились всадники. Ржали лошади. Мируша выглянула в небольшое окошко и увидела, как ее снегирь строит своих воинов. Красивый, высокий и сильный — он напоминал крепкое дерево, которому неподвластен самый крепкий ветер. Но сейчас Мируша только сжала кулаки, сдерживая слезы. Не послушал ее, поехал. А если она его потеряет? Как тогда жить? Ох, любовь! Почему нельзя было выбрать милого по проще? Но душе разве можно приказать к кому тянуться, а к кому нет? Разве может сердце выбирать, кто ему по сердцу мил?

— Мируша, тебя кто обидел? — ласково спросил князь. Она аж на месте подскочила.

— Все нормально, — вытирая слезы, ответила Мируша.

— А чего слезы льешь? Княгиня наругала?

— Не дело княже, тебе интересоваться слезами чернушки.

— Это моя крепость. Я знаю, что в ней происходит от входа в нее, до самой высокой крыши.

— А я тебя понимаю. Кто-то обиду затаит и потом врагам сдаст. Ты прав, тебе все важно, — сказала Мируша.

— Я не об этом говорил, но можно и твое объяснение принять. Так чего случилось?

— Жалко мне десятника Бориса. Слаб он еще. Уехал на охоту. А если навернется?

— И поэтому слезы льешь? Так переживаешь? — не скрывая улыбки спросил князь.

— Отчего же не переживать? Можешь смеяться князь, но я не ведьма, а в груди у меня не кусок льда. Я не продавала сердце за темную силу! — выпалила Мируша.

— Даже не думал такого. Ты солнце попроси. Оно тебе его и вернет живым. Солнце светит высоко и сберечь умеет.

— Солнце может за тучу спрятаться. Ветер надежнее. Он хоть и несерьезный, летает, где хочет и часто дурит, но помогать любит, если его попросить. А мне он должен помочь. Ведь мы с ним похожи, — шмыгнув носом, сказала Мируша. На ее лице появилась улыбка.

— Вот так-то лучше. И не плачь больше, — посоветовал ей князь. — Княгиня встала?

— Да. Уже спуститься собиралась, — ответила Мируша. — А мне делами надо заняться. Работа стоит. А когда этот вернется, то ничего. Поставлю на ноги. В тот раз получилось. И в этот раз получится.

Князь только тихо рассмеялся. Мируша же поковыляла в сторону лестницы.

Нога у нее еще болела, поэтому она прихрамывала. Ветер продолжал завывать. Мируша глубоко вздохнула и зашептала просьбу ветру-насмешнику, чтоб он вернул ей живым милого по сердцу. Пусть вместе им не быть, но разве можно запретить любить?