Музей как лицо эпохи. Сборник статей и интервью, опубликованных в научно-популярном журнале «Знание - Страница 20

Облачен боярин в дорогие одежды из, как бы мы сказали сегодня, импортных тканей: фландрского сукна и венецианского («веницейского») бархата, из восточного «рытого» бархата и из атласа…

Зато меха свои. Не только беличья шуба, но даже кунья была недостаточно престижна для знатного боярина. Иван Грозный, презрительно говоря о бедности Шуйских, вероятно, вымышленной, подчеркивал, что у одного из них была всего одна шуба, к тому же «мухояр (полушерстяная ткань. – В. К.) зелен на куницах, да и те ветхи». И соболья шуба – не самая дорогая, дороже та, на которую шла наиболее нежная часть шкурки – пупки собольи. Встречались даже горностаевые шубы.

Дорогим было и боярское военное снаряжение – не только из-за боевых качеств, но из-за украшений. Вот отрывок из написанного в середине XVI века завещания князя Юрия Андреевича Пенинского-Оболенского: «шолом… черкасской да юмшан (часть оборонительного доспеха. – В. К.) шамахейской (из Шемахи – В. К.), а цена шелому и юмшану пятьдесят рублев». Вспомним, что за эту сумму тогда можно было купить неплохую деревню, а то и несколько. Есть в этом же завещании и «наручи, наколенки шамахейские», и «сабля турская, долы резаны, наложены золотом», и другая сабля, а «на обеих саблях резано мое имя».

Многое еще можно было бы сказать о боярах – и о степени их образованности, и об идеологии, и о хоромах… Увы, рамки журнальной статьи заставляют остановиться. Остается лишь написать…

Боярство как общественная группа внутри класса феодалов просуществовало до рубежа XVII–XVIII веков. Что касается чина боярина, то он был ликвидирован просто: Петр I перестал его жаловать, и последние бояре вымерли. Сама же группа наследственной аристократии, принимающая прямое участие в управлении страной, не могла сохраниться при абсолютной монархии, где власть осуществлял разветвленный бюрократический аппарат, возглавляемый императором. Что чин боярина! Царь запросто жаловал теперь титулы, да не только привычный княжеский (а ведь раньше все князья были только «природные»), но и невиданные графские и баронские. И «счастья баловень безродный» Меншиков, ставший «полудержавным властелином» и князем, оказался не только выше, но, по новому счету, и знатнее многих Рюриковичей и Гедиминовичей. Аристократия родовая уступала место аристократии выслуженной.

заметил Пушкин.

Исчезновение боярства – закономерный результат объективного хода исторического процесса.

Игорь Андреев[6]. Триста лет спустя

Известно, что историческое исследование очень часто похоже на детектив, а детектив, прикоснувшись к запутанным сюжетам прошлого, превращается в историческое расследование. Вспомним хотя бы об Угличском деле, столь противоречивом и запутанном, что исследователи поневоле превращаются в этаких шерлоков холмсов из истории, рыскающих в архивах в поисках виновных в гибели царевича Дмитрия.

Наше «расследование» посвящено не столь громкой теме. Поэтому и последствия скромнее: там – таинственная смерть наследника престола, давшая повод к лихолетьям Смуты, здесь… ну, скажем, окончательно и бесповоротно проигранная война.

Вот сюжет нашей истории. В 1632 году вспыхнула война с Речью Посполитой за Смоленск, который отошел к польской короне по Деулинскому перемирию 1618 года. Русские войска под предводительством боярина Михаила Борисовича Шеина осадили город. Осада шла вяло и неудачно. К тому же летом 1633 года на помощь гарнизону поспешил только что избранный польским королем Владислав I V. Получилось что-то вроде слоеного пирога, где «начинкой» был Шеин. Положение царских полков настолько ухудшилось, что «большой воевода» вынужден был на свой страх и риск капитулировать. Преклонив перед Владиславом IV знамена и оставив победителям почти весь пушечный наряд, русские полки вернулись в Москву. Здесь Шеин и второй воевода, окольничий А. Измайлов, были обвинены в измене и казнены. Такова внешняя канва событий.

Но здесь начинается самое интересное. Так ли это было? Действительно ли была измена и подобное обвинение справедливо? Или же это – убийство? Сомнения проскальзывают тотчас после казни в противоречивых и странных слухах, в рассуждениях «последнего летописца» Татищева. Согласно этим слухам, виновниками смерти Шеина были некие «корыстные злодеи», и дело не так просто, как кажется поначалу. Словом, повод для «расследования» есть.

Тем более что за внешней, детективной стороной дела боярина Шеина вырисовывается нечто более важное – отголоски политической борьбы в России XVII века.

Михаил Борисович Шеин принадлежал к старомосковскому боярскому роду. В середине XVI века трое Шеиных сидели в Думе боярами. Затем для них наступает черная полоса, и один за другим они сходят с политической сцены. К концу столетия остается лишь один, тогда еще малолетний сын окольничего Бориса Васильевича Шеина, наш герой – Михаил Шеин. Происхождение позволяло ему если и не быть на первых ролях, то уж, конечно, не затеряться среди придворных и московских чинов. Однако нашего героя угораздило родиться в переломную эпоху, открывающую перед людьми куда менее знатными и родовитыми головокружительные возможности.

Выдвижение Михаила Шеина начинается с появлением в Московских пределах первого самозванца. В бою под Добрыничами 20 января 1605 года он сумел отличиться, и с известием о победе был направлен в Москву. Из Москвы, уже в чине окольничего, Шеин отправляется воеводой в Новгород-Северский. Город этот занимал важное положение, и подобное назначение свидетельствовало, что молодому окольничему доверяли и считали удачливым военачальником. Со временем с репутацией преданного и распорядительного воеводы Шеин двинется вверх по служебной лестнице.

Движение это будет необычайно скорым. В 1607 году, успев заручиться поддержкой Василия Шуйского, Шеин получает боярское звание. Затем следует назначение воеводой в Смоленск.

А Смоленск – один из крупнейших городов Московского государства. И значение его определялось не только размахом торговли и ремесла, а размах, надо сказать, был огромный. Первейшую роль играло его стратегическое положение. Смоленск в те времена – ключ-город к Москве. И не случайно такой умный и проницательный политик, как Борис Годунов, задумал в конце XVI века опоясать город каменной стеной. Строительство шло необычайно быстро, даже ночью. Кроме того, было запрещено возводить где-либо частные каменные постройки – совсем как при Петре I, который ради своего любимого «парадиза» на болотах – С.-Петербурга – прекратил каменное строительство во всем государстве! Вот на такой ответственный и нелегкий пост был назначен Шеин.

Для Шеина это стало ясно очень скоро. Осенью 1609 года польский король Сигизмунд III осадил Смоленск. Королевская армия не отличалась многочисленностью и не могла похвастаться сильной артиллерией. Впрочем, это обстоятельство не особенно беспокоило Сигизмунда. Он был уверен, что до серьезного столкновения дело не дойдет. «Стоит только обнажить саблю, чтобы кончить войну», – заверял король своих сторонников.

В этом заявлении было не одно только хвастовство – резкое падение силы и авторитета центральной власти пагубно отразилось на боеспособности русского войска. Общая усталость от смутного лихолетья и «расцаревщины» и социальная вражда расшатывали стойкость дворянского ополчения гораздо больше, чем сила интервентов. Но в отношении Смоленска польский король крупно просчитался: «все помереть, а литовскому королю и его панам… не поклонитьца». Такое решение приняли его жители. Со своим воеводой во главе смоличане отбивают все приступы неприятеля.