Мусульманские легионы во Второй мировой войне - Страница 13

Вообще же статус иностранного добровольческого формирования зачастую не был постоянным. Обычно его изменение происходило вследствие эволюции в германской национальной политике, когда военно-политическое руководство Третьего рейха решало использовать свое благожелательное отношение к тому или иному народу. Как было показано выше, это отношение было сильно дифференцированным и зависело от политической ситуации на данном этапе войны.

Стремление нацистского военно-политического руководства привлечь на свою сторону мусульманские народы было результатом такой дифференцированной национальной политики. И создание мусульманских формирований как одной из категорий иностранных добровольческих формирований явилось важной ее стороной.

Необходимо отметить, что в данном случае понятие ^мусульманские формирования» аналогично понятию, например, «добровольческие формирования из германских народов». То есть в процессе их создания главную роль играли все-таки национальные, а не религиозные мотивы. Последние же служили больше целям пропаганды. Лучше всего эти цели были определены в разговоре Гиммлера с министром пропаганды Германии И. Геббельсом. Гиммлер заявил, что «не имеет ничего против ислама, потому что он обещает мусульманам рай, если они погибнут в бою, — т. е. эта религия очень прагматическая и привлекательная для солдат!».[21]

Тем не менее указанные выше политические предпосылки создания мусульманских формирований, вся логика и история взаимоотношений Германии с мусульманским миром говорят о том, что в системе иностранных добровольческих формирований это была отдельная категория добровольцев.

Однако, как и иностранные добровольческие формирования вообще, мусульманские формирования также не были однородны по своему составу и статусу. Взяв за основу национальный признак, время и место их создания, можно выделить следующие категории мусульманских формирований (см. табл. 4):

— добровольческие формирования из арабов Ближнего и Среднего Востока и Северной Африки и представителей мусульманских народов Индии;

— добровольческие формирования из балканских мусульман;

— добровольческие формирования из мусульман — граждан СССР.

Что касается политических причин их создания, то об этом было уже достаточно сказано выше. Военные же причины также имели некоторые особенности, связанные обычно с политическими планами их использования.

Процесс создания и использования мусульманских формирований подвергался тем же изменениям, какие происходили вообще с иностранными добровольческими формированиями. При этом действовали те же причины, под воздействием которых менялось, например, их функциональное назначение.

Однако по своему статусу мусульманские формирования стояли гораздо выше многих других иностранных формирований. Он был только немного ниже статуса германских, казачьих и хорватских частей, но зато гораздо выше, чем у частей из славянских, восточноевропейских и некоторых западноевропейских народов. Так, например, А. Розенберг в своей докладной записке «Вопрос о кавказских воинских частях», составленной 27 марта 1942 г., писал: «Можно уже сказать, что использование кавказских воинских частей Великогерманской империей произведет глубочайшее впечатление на эти народы, в частности, когда они еще узнают, что только им и туркестанцам фюрер оказал эту честь».[22]

История национальной политики Третьего рейха в период Второй мировой войны свидетельствует о том, что статус того или иного народа и соответственно добровольческих формирований, укомплектованных его представителями, только повышался. Иначе и быть не могло. Приближаясь к своему краху, гитлеровская Германия все больше нуждалась пусть даже в фиктивных, но союзниках. И этот процесс убыстрялся по мере того, как ее покидали настоящие союзники.

Обычно повышение статуса какого-либо добровольческого формирования (в том числе и мусульманского) происходило первоначально в политической сфере и было связано с признанием правительством Германии какого-либо «национального комитета» «полномочным представителем» или «временным правительством» данного народа. При этом все добровольческие формирования, укомплектованные представителями этого народа, объявлялись «национально-освободительной армией» и получали статус союзника Германии. Но так как эти формирования были разбросаны по всем фронтам, собрать их вместе до конца войны не удавалось и все решения о создании «национально-освободительных армий» оставались таким образом на бумаге. Прежде всего это касается добровольческих формирований из представителей народов СССР, в том числе и мусульманских. В 1945 г. немцы подобным образом попытались создать Национальную армию Туркестана, Кавказскую национально-освободительную армию и Вооруженные силы КОНР.

После повышения политического статуса иностранного добровольческого формирования обычно происходило повышение и его военного статуса как среди таких же иностранных формирований, так и в системе германских вооруженных сил. Об этом можно было судить по следующим признакам.

Во-первых, происходило укрупнение (обычно до уровня дивизии/корпуса) частей с однородным национальным составом. Так, предопределяя на начальном этапе войны создание иностранных добровольческих формирований численностью не более полка, а в исключительных случаях и батальона, немцы опасались их дальнейшего давления на немецкие власти, если эти формирования находились, например, в тыловом районе. Или чтобы они не взбунтовались и не открыли фронт врагу, если это была боевая часть. Однако уже ближе к концу войны немецкое командование, наоборот, стало заинтересовано в создании более крупных добровольческих формирований. Например, сформированный в ноябре декабре 1943 г. 1-й Восточно-мусульманский полк СС уже в октябре 1944 г. был реорганизован в часть бригадного типа — Восточно-тюркское соединение СС.

Во-вторых, тот или иной статус формирования также зависел от степени доверия немецкого командования к его личному составу. Обычно это выражалось в соотношении немецкого и национального кадрового персонала. Так, стандартный полевой батальон любого восточного легиона, который комплектовался из добровольцев — мусульман Кавказа, Закавказья и Средней Азии, согласно «Постановлению для формирования восточных легионов» от 24 апреля 1943 г., должен был иметь 37 человек немецкого кадрового персонала на 800–900 человек добровольцев. Тогда как в Калмыцком кавалерийском корпусе, имевшем очень высокий статус, в марте 1943 г. было 6 человек немцев на 2200 калмыцких добровольцев.

И, наконец, в-третьих, повышение статуса формирования было связано с изменением его номенклатуры в системе германских вооруженных сил и теми знаками отличия и символикой, которые были приняты в этом формировании. Подобная практика имела место ив вермахте, но прежде всего это касалось частей и соединений войск СС, для приема в которые огромную роль играли «расовые стандарты».

Согласно этим стандартам все легионы, полки, бригады и дивизии войск СС, набранные из иностранных добровольцев, делились на:

— «добровольческие», укомплектованные так называемыми фольксдойче лицами немецкой национальности, которые до 1 сентября 1939 г. проживали за границами Германии. Например: 7-я добровольческая горно-егерская дивизия СС «Принц Евгений» (7. SS-Freiwilligen-Gebirgsjager-Division «Print Eugen»);

— «добровольческие», укомплектованные представителями германских народностей. Например: 23-я добровольческая моторизованная дивизия СС «Нидерланды» (23. Freiwilligen-Panzer — Grenadier-Division «Nederland»);

— части войск СС, укомплектованные представителями негерманских народностей. Например: 21-я горно-егерская дивизия войск СС «Скандербег» (албанская № 1) (21. Waffen-Gebirgsjager-Division der SS «Skanderbeg» (albanische Nr.l).

Первые две категории иностранных частей войск СС имели высокий статус и фактически приравнивались к таким дивизиям СС, как «Адольф Гитлер», «Рейх» и «Мертвая голова», набранным среди «рейхсдойче» — лиц немецкой национальности, проживавших до 1 сентября 1939 г. на территории Германии.