Муравьиный мед - Страница 19

– Сюда его слуги не войдут, – нахмурилась Тини. – Кого они ищут?

– Так сыновей Ирунга и ищут! – воскликнул Касс. – Их ведь многие видели. Они еще вчера мост у Ласса перешли. В полном облачении, кони, доспехи, оружие. Страже еще показалось, что старший, тот, что погрузнее, еле в седле держался – то ли пьян, то ли ранен. Младший все по чину сделал, положенные слова сказал, даже голос вроде молодого Стейча был. На мосту стражники стояли опытные, но ничего не заподозрили.

– Подожди! – Тини поднялась с кресла. – Так ведь они убиты?

– Убиты, – стал серьезным Касс. – Вот убийцы в их одежде в Скочу и пробрались! Тут тоже кое-что произошло. Зря ты отгородилась в четырех стенах. Ведунья одна городская сдохла в собственной берлоге, несколько бродяг на улицах без дыхания отыскались. Впрочем, этих никто и не считал никогда, хвала конгу, не пускает он бродяг севернее Ласса. Но главное – кони, доспехи и оружие уже найдены! Их сегодня с утра двое голодранцев в деревушке, что на тракте в десяти лигах от Скочи, трактирщику продали. Позарился сквалыга на дешевизну, а теперь проклинает, наверное, голову пустую. Что Ирунг, что Арух просто так ему умереть не дадут, а продавцов-то тех и след простыл.

– Трактирщик-то чем виноват? – не поняла Тини.

– Тем и виноват! – Касс сложил пальцы на животе. – Приведи ко мне любого трактирщика, я всегда скажу, что виноват. А дашь время, покажу, в чем его вина! Но этот трактирщик и без меня по шею в дерьмо вляпался. Его как раз по трактирам сейчас и водят, чтобы бродяг опознал. След-то обратно в Скочу привел! Только бродяги бродягами, а баль с рабыней как сквозь камень ушли. Хваленый Арух след не может взять, Ирунг уже все магические порошки сжег! Уходить надо, Тини, – не люблю я обозленных колдунов.

– Кто ж их любит? – Жрица задумалась, вновь бросая в камин пластинки. – Сегодня и уйдем. Не боишься, Касс, что в дороге этот баль и нас… как сыновей Ирунга? Дорога-то в Дешту одна, через Омасс и Борку! И узкая местами, не разойдешься.

– Да ну тебя! – расхохотался старик. – Даже если бы у меня не было моего отряда, с твоими ведьмами я без опаски мог бы и до храма Сето прогуляться! Хотя, признаюсь, мороз по коже иногда от одного их вида пробирает. Говорят, что с ними никто сравниться не может, разве что жрецы храма Сади, которыми Ирунг заправляет?

– Жрецы храма Сади слабее моих девчонок, – прошептала Тини. – Если не считать наставницы одной… Ну ладно. А ведь не все ты мне рассказал, Касс.

– Что ж еще? – не понял старик.

– Сестры! – окликнула Тини охранниц. – Готовьте лошадей, уезжаем немедленно! А Седд? – обернулась она к Кассу. – Неужели он выпал из числа желающих поквитаться с хромым баль?

– О Седде ничего не слышно, – пожал плечами тот.

– Вот он, скорее всего, баль и настигнет, – нахмурилась Тини.

Когда башни Ласса открылись перед глазами спутников от выдолбленного в камне рва до зубцов, Зиди уже едва держался в седле. Нога не просто болела, она пылала пламенем. Боль выбралась из колена, протянула щупальца и ковырялась в животе и скребла кости стопы. Стиснув зубы, чтобы не завыть, баль как в полусне правил конем позади Рич и был готов не только схватиться со стражей, но и прыгнуть с моста в бурные воды Даж, чтобы охладить в ледяных струях горящую рану и помчаться бездыханным трупом через последние пороги к близкому морю.

Но стража не выказала никакого желания схватываться с богатыми всадниками. Один из охранников, кутающийся в плащ и дышащий на замерзшие руки, окликнул проезжающих, и Рич неожиданно откликнулась не своим голосом. Стражник с почтением поклонился, Рич взмахнула рукой, и Зиди снова направил коня вслед за ней, с трудом выпустив поводья из скрученных судорогой пальцев и приветственно помахав страже.

Крепость осталась за спиной, в глазах у баль помутилось. Он уже с трудом разбирал узкую мостовую, взбирающуюся между двухэтажными, напоминающими крепостные стены домами к украшенному заостренной кровлей местному храму Сади, да редких прохожих, каждый второй из которых казался ему стражником Скира. Рич несколько раз направляла лошадь в какие-то проездные дворы, и вскоре перед глазами Зиди замелькали только грязные переулки, мостовую на которых заменяли высохшие помои, овощная кожура и ореховая скорлупа.

– Здесь, – наконец глухо бросила в сумраке девчонка, подъехала к баль и, брезгливо поморщившись, стянула с него шлем Стейча. – Хочешь или нет, но ты должен сжевать этот корень. Я не справлюсь, если ты свалишься сейчас.

Зиди втянул горький запах, прохрипел чуть слышно:

– Это же корень злобоглаза. Яд. Избавиться хочешь?

– Дурак! – побледнела Рич. – Жуй. Яд в твоей крови. Слюна юрргима! Только этот корень и может ее выжечь.

Зиди безразлично кивнул, сжал зубами глянцевый корешок, почувствовал на языке крошки земли. Все правильно, и четверти дня не прошло, как Рич вырвала растение из земли. Только такой и подействует – немытый и свежий. Правда, не знал он, что этот корешок от крови юррга помогает. Осталось только расспросить, когда девчонка успела к траве наклониться, как разглядела среди бурьяна тонкий стебель злобоглаза, если свои жгучие цветы он только весной раскрывает. Кто обучил девчонку травам? Впрочем, какая разница?

Баль жевал кислый корень и чувствовал, как холод скользит от наполненного вязкой слюной рта к локтям и животу. Возвращает пальцам мягкость, растворяет когти, скребущие в потрохах, ползет к коленям. Рана, разрывающая сердце болью, вдруг охватила все тело, словно стальной стержень шевельнулся в пронзенном насквозь колене, и медленно-медленно начала затихать.

Слезы хлынули из глаз. Зиди раздраженно мотнул головой, царапая щеки кольчужной перчаткой, размазал по щекам грязь и оглянулся. Рич в седле не было, кони стояли в полумраке узкого дворика между ветхой каменной стеной и вросшей в землю хижиной, сложенной из стволов горной сосны. Тут же хрустел сеном и неодобрительно поглядывал на незваных гостей низкорослый тягловый бычок. Скрипнула низкая дверца, и вслед за Рич на пороге показалась худая старуха. Она одним взглядом окинула обеих лошадей, Зиди и приглушенно свистнула. Похожий свист раздался из-за стены, но старуха уже подхватила поводья лошади баль и тянула его вниз, к земле.

– Помогай, помогай, сестра, – раздался скрипучий голос. – Так… так, парень. Осторожно!.. Какая нога болит? Левая?.. Спускайся. Доспех здесь сбрасывай. Под крышей у меня не развернешься… Я правильно поняла, сестра, что и доспехи тоже? Так и ты снимай, не бойся, никто под плащом тебя не увидит.

Зиди тяжело сполз с лошади, встал на землю, но против ожидания боль не пришла. Только что-то стучало, ухало в неощущаемом колене, и это уханье болезненной ломотой отзывалось в ушах. Он почувствовал крепкие пальцы, что уже начали распускать узлы нагрудника, потянули пояс с дорогим мечом. Но вместо того чтобы помочь неожиданным спасителям, ухватился за притороченные к седлу мешки.

– Ну что ты поделаешь? – зло проскрипела старуха. – Одной ногой уже в Суйке, а за мешки хватается! Не пропадет твое добро, воин, не бойся!

«Врет», – почти безразлично подумал Зиди, бросил связанные мешки перед собой и для верности наступил на них больной ногой. Рядом уже стояла Рич. Она смотрела на суетящуюся старуху, на две помогающие ей неясные тени, тревожно заглядывала в глаза Зиди и заговорила, только когда и доспехи, и оружие, и лошади исчезли в сумраке:

– Иди в дом. Это ведунья. Сейчас займемся твоей ногой. Держись. Утром ты уснешь и будешь спать до вечера. Или еще дольше.

Баль кивнул, чувствуя, что сок корня заполнил рот, связал небо и язык, лишил его голоса, но неожиданно легко наклонился и, подняв мешки, шагнул в низкую дверь.

Хижина изнутри оказалась просторной, но в ней и правда развернуться было негде. Посередине пылал очаг, над которым исходил паром котел, а все остальное пространство было заполнено деревянными чурбаками, бочками, кувшинами и кувшинчиками. Под закопченным потолком висели веники и пучки душистой травы, в ближнем углу высилась гора обычных придорожных камней, а прямо перед очагом лоснился сальной поверхностью потемневший от времени деревянный стол. Несколько масляных ламп отбрасывали мутные блики на затянутые паутиной стены.