Муравьиная тропа - Страница 1

Вовку давно прозвали Глазастиком. И мама часто так его называла, и папа, и все ребята — сначала в детском садике, а потом и в школе. Были у Вовки большие голубые глаза. Такие большущие, что, взглянув на Вовку, каждый в первую очередь видел его глаза, а уж после замечал всё остальное: вздёрнутый нос, добродушный рот и родинку на щеке около уха. Наверно, глаза бывают и ещё больше, но не все большеглазые люди умеют видеть так, как Вовка.

Придёт он в школу и обязательно удивит своих одноклассников. У одного спросит, за что ему попало дома. Над другим пошутит: «Соня, проспал сегодня!» И всё — в самую точку. Один разбил утром чашку. Мама, конечно, не обрадовалась. Он помнил её обидные слова и не сразу развеселился в школе. А второго подвёл будильник. Проспали они с папой, одевались второпях, вот почему носок на левой ноге Вовкиного приятеля вывернут наизнанку.

Нет, недаром прозвали Вовку Глазастиком.

Летом Вовка поехал с папой и мамой на дачу.

Их дом был на опушке леса. Окна смотрели в поле, усеянное ромашками и колокольчиками. Посреди поля стояла другая дача. Однажды Вовка выглянул в окно и увидел незнакомого мальчишку, который сидел на ступеньках своей веранды и растирал ладонью плечо.

— Если хочешь, можешь с ним познакомиться, — предложила мама.

И Вовка пошёл по тропке к соседнему дому.

Незнакомый мальчишка ещё раз потёр ладонью плечо и зашагал навстречу. Они сошлись посреди поля и остановились.

— Я — Миша! — сказал мальчишка.

— А я — Вовка! — Подумав, Вовка добавил: — Глазастик.

Миша удивился. Он никогда не встречал ребят, которые при первом знакомстве называют своё прозвище.

— Почему Глазастик? — недоверчиво спросил он.

— Потому что тебя пчела укусила, — ответил Вовка.

Миша удивился ещё больше. Он потрогал плечо и поморщился от боли.

— Верно… укусила…

— Давай выну жало! — Вовка подцепил ногтями крохотное, почти незаметное пчелиное жало и вытащил его из ранки. — Смотри, какое острое!

Сердито сдвинув брови, Миша сдул жало с Вовкиного пальца, посмотрел вокруг и поднял хворостину.

— Знаешь, что я решил?.. Я перебью всех пчёл на этом поле!.. Хочешь, вместе объявим им войну?

Он соскочил с тропки на траву и, как саблей, рубанул хворостиной по колокольчику, в котором копошилась пчёлка. Цветок подломился и приник синей головкой к земле. Пчела поспешно выбралась из колокольчика и, круто набирая высоту, пролетела над самой Мишиной головой. Он даже присел и зажмурился — подумал, что пчела обязательно ужалит его. Миша открыл глаза и спросил у Вовки:

— Куда она девалась?

— Домой полетела. — Вовка показал куда-то вдаль. — Давай лучше в лес сходим.

Когда они подошли к опушке, он остановился и приложил палец к губам. Оба прислушались. Было тихо-тихо. Но вот вершины деревьев чуть качнулись от лёгкого ветерка и где-то рядом раздался похожий на всхлипыванье короткий скрип. И каждый раз, когда прилетал ветер, всхлипыванье повторялось.

— Слышишь? — прошептал Вовка. — Пойдём — покажу. Я уже был там.

Они прошли ещё несколько шагов и увидели узкую полосу чёрной земли. Здесь вчера проехал бульдозер и срезал траву и кусты. На его пути попалась стройная молодая сосенка. Он вырвал её с корнями и вместе с большим комом земли отодвинул в сторону. И упала бы она, но соседняя старая сосна подставила толстую бронзовую ветку. Сосенка оперлась на могучую руку старой сосны. Подует ветер, качнутся прислонённые друг к другу деревья и — скрип, скрип, будто плачет кто-то.

— Видишь, плачет… Значит, дереву больно, — сказал Вовка. — И цветку тоже, а ты вот колокольчик сломал, за пчелой гонялся.

— Скажешь тоже! — произнёс Миша. — Ничего она не плачет!.. А пчёл я всё равно убивать буду! И всех, кто кусается!

Миша увидел муравья, топнул ногой и вдавил его в мягкую землю.

— Не смей! — крикнул Вовка.

— Они тоже кусачие!

Миша наступил на второго муравья.

— Не смей! — крикнул Вовка ещё громче и, когда Миша снова приподнял ногу, сильно толкнул его в грудь. — Уходи из леса, зловредина!

Миша надулся и ушёл, а Вовка присел на корточки. Он увидел, как к искалеченным муравьям подбежали шестиногие заботливые друзья и вытащили их из рыхлой земли. Один муравей, прихрамывая, сам пополз куда-то. Второго, неподвижного и плоского, унесли.

Печально поскрипывала сосна, а Вовка всё сидел на корточках и смотрел, как постепенно утихает тревога среди муравьёв. Они перестали бегать вокруг того места, где произошло несчастье, и один за другим отправлялись по своим делам.

Здесь, около Вовкиных ног, проходила муравьиная дорога. Очищенная от мусора и травинок, она узенькой утрамбованной тропкой тянулась влево и вправо. В одну сторону двигались муравьи с грузом: несли какие-то палочки, еловые иголки, тащили жуков и мошек, проволокли большую неуклюжую гусеницу. В другую сторону муравьи бежали налегке. Они торопились, но впереди их ожидало препятствие. Муравьиная дорога упиралась в земляной вал, оставленный бульдозером. Им приходилось карабкаться вверх по осыпающейся стенке.

Вовка примял землю, и муравьи сразу же устремились в этот желобок. Довольный своей работой, Вовка присел на пенёк, нагнулся, смахнул с ботинок пыль, а когда поднял голову, увидел Мишу. Тот стоял у сосны и задумчиво смотрел на него. Вовка нахмурился:

— Зачем вернулся?

— А я и не уходил… Хотел посмотреть, что ты будешь без меня делать.

— Увидел?

— Увидел. Я тоже хочу муравьям помогать.

Осторожно ступая, они двинулись вдоль муравьиной дороги в ту сторону, куда неутомимые маленькие работники несли груз, — к муравейнику.

Он был большой. Солнце сверху донизу освещало этот муравьиный небоскрёб. Всё его население выбралось наружу, и казалось, что высокий конус состоит целиком из муравьёв. Они что-то ремонтировали в своём доме: не то расширяли бесчисленные входы и выходы, не то укрепляли покатые стены, выложенные из мелких сучков и хвои. Работали дружно и весело.

— У них, наверно, субботник! — улыбнулся Вовка.

С этого дня Вовка и Миша подружились. Вместе ходили купаться, собирали землянику, часто бывали и у своего муравейника. Однажды утром проснулся Вовка от какого-то грохота. Казалось, что по железному лотку катятся камни. Так повторилось несколько раз. Потом в лесу заурчали моторы. Строители прокладывали дорожку для пешеходов. Маслянисто-чёрная лента пролегала там, где раньше прошёл бульдозер. Над асфальтом курился сизый едкий дымок.

— Опять муравьиную дорогу испортили! — вздохнул Вовка.

— Что ты! По асфальту им удобнее! — возразил Миша. — Будут ходить по-человечески.

Но асфальт был горячий. В том месте, где муравьиную дорогу разрезала маслянисто-чёрная полоса, скопилось с обеих сторон много муравьёв. Одни спешили домой, другие торопились на работу. Путь им преграждал пышущий жаром асфальт. Муравьи суетились, бегали туда-сюда и отчаянно шевелили усиками. Самые смелые подходили к кромке асфальта и сердито выпрыскивали на него тоненькую, как волосок, струйку кислоты.

— Нужна вода! — догадался Вовка.

— Или доска! — подхватил Миша. — Положим поперёк — они и переберутся.

— И вода, и доска! — согласился Вовка.

Ребята сбегали домой. Воду вылили на асфальт, а сверху положили доску. Вовка осторожно взял одного муравья и посадил на конец доски — показал безопасную дорогу.

От мокрого асфальта ещё подымался парок, а муравьи уже освоили новую переправу. Сначала по доске пробежали разведчики. Потом муравьи пошли двумя встречными потоками. Пробки по обеим сторонам асфальтовой ленты рассосались, и на муравьиной дороге восстановилось обычное движение.