Можно, я попробую еще раз?! - Страница 12

Название же «монстры» мы используем лишь как дань общепринятой системе восприятия. Дело в том, что для любого обычного человека все то, что ново и необычно, вызывает и интерес, и страх. Очень часто, особенно когда люди собираются вместе, страх перевешивает любопытство, масса людей неуправляема, а в страхе опасна и непредсказуема. И наоборот. Если бы человек мог привыкнуть к чему-либо, то воспринимал бы это достаточно спокойно. Например, если бы мы ежедневно и ежечасно сталкивались с крысами, наблюдая, как они живут, питаются, охотятся и играют, то и воспринимали бы их гораздо спокойнее. Девушка, прекратите визжать. Возможно, я выбрала неудачный пример. Хорошо, пусть будут волки. Так лучше? Хорошо, продолжим.

– Простите, учитель, – Урчи впервые проявил инициативу. (Его голова всегда была полна различных вопросов, и он не стеснялся их задавать, понимая, что, только спросив, есть шанс узнать ответ, который в противном случае можно искать самостоятельно очень долго.) – А встречаются ли монстры, с которыми невозможно договориться?

– Хороший вопрос. Согласно гипотезе, высказанной семнадцать веков назад одним из основателей школы, Стинмалетом, любое существо при должном обращении поддается дрессировке и может быть обучено простейшим трюкам и использовано для своих целей образованным магом. И хотя он сам не успел завершить исследования, будучи заклеванным насмерть ручным беркутом, которому надоели команды «Принеси палку!» (к старости Стинмалет сильно нуждался в друге, а на собачью шерсть у него была аллергия), с тех времен мы сильно продвинулись в понимании психологии монстров.

Поэтому каждое существо, которое мы будем изучать на наших лекциях, способно вступать в общение и выполнять необходимые команды и для любого случая есть документально заверенные свидетельства. Мы изучим правила, основные принципы и наиболее распространенные гипотезы касательно общения с каждым известным типом живых тварей.

Но я хочу, чтобы вы полностью осознали, что преподаваемые правила – лишь начало пути к пониманию жизни этих существ. Даже кошки, которых люди знают несколько тысяч лет, и то требуют индивидуального подхода: одна млеет, если ей чешут за ушком, второй надо погладить спинку, третья подставляет животик, а четвертая вообще не терпит фамильярности и лишь по настроению трется головой о вашу ногу. Поэтому, когда я вам рассказываю, к примеру, о троллях, не думайте, что способ, пригодившийся в одном случае, всегда будет служить верой и правдой.

– И что, нам тоже придется гладить троллю животик?

– Нет, как раз это я бы вам не советовала. Поглаживание живота вызывает у тролля чувство голода, а они способны, есть даже камни, не говоря уже о нерасторопном маге.

Странно было бы думать, что профессора в Школе занимались только тем, что преподавали магическую науку нерадивым студентам. Занятие это хотя и может развлечь волшебника, но уж никак не способно стать единственным смыслом в его многогранной жизни: Поэтому второй, и не менее важной целью Школы было углубление в таинства магической науки, изучение существующих заклинаний и придумывание новых.

Всем известно, что практически все, что способен вообразить человеческий разум, может быть воплощено в жизнь. Поэтому любое колдовство и чародейство, если его можно представить, в принципе может быть выполнено. Маленькая неувязка состоит в том, что не всегда известно, как это может быть сделано.

Общая схема понятна: каждый волшебник обладает магической силой. Изначально это дар, поэтому только люди с задатками мага могут заниматься волшебством. С течением времени с помощью специальных упражнений и тренировок уровень волшебной мощи повышается. Каждое заклинание требует высокой степени концентрации, когда накопленная энергия импульсом выбрасывается в мир, творя новое колдовство. Способом концентрации энергии является формула заклинания – определенная последовательность слов, связанная общим ритмом звучания и отражающая суть колдовства.

Но придумать для конкретного заклинания нужную последовательность слов – дело нелегкое, требующее чутья, таланта, вдохновения и, конечно же, терпения и настойчивости. Иногда ошибка в одном только слове может привести к диаметрально противоположным результатам. Чем проще заклинание, тем оно короче, – самые простые состоят из нескольких слогов, в то время как наиболее сложные иногда напоминают поэму.

На силу заклинания влияет уровень самого мага: чем он выше, тем мощнее будет результат воздействия. Но итог также может зависеть и от степени концентрации чародея, и от имеющейся у него в данный момент магической энергии (и от многих других обстоятельств, включая рельеф местности и расположение звезд). Этим и объясняется, почему сложные чары недоступны неопытным: силенок не хватает (к тому же обычно начинающий чародей путается в тонкостях и деталях, а именно они определят окончательный исход). И благодаря этому же закону маг не способен бездумно швыряться заклинаниями, как только подобная блажь придет ему голову: запасы энергии его не безграничны. Собственно поэтому поединок начинающих больше похож на драку неумелых боксеров в середине последнего раунда – пот ручьями, грозный оскал, пара слабеньких неточных ударов – соперники виснут друг на дружке, набираясь сил, в то время как опытные волшебники в магической дуэли скорее напоминают шахматистов с продуманными ходами, резкими контратаками, блестящими комбинациями и неожиданным финалом, – а что вы думали, спортивные зрелища в Гертале очень любят и ценят.

Концентрация усилий штука нелегкая, и иногда из-за нее приходится идти на жертвы. Кто-то, чтобы сосредоточиться, дергает себя за ухо или судорожно потирает ладони, другой насвистывает или вертит украшенный резьбой посох, третий не способен собраться с мыслями без прикосновения к полям шляпы.

Именно ради повышения мощи и дальнейшей славы Магии вопросы изобретения новых заклинаний и самых действенных способов применения существующих занимают умы элиты волшебства и чародейства.

Каких только теорий не было выдвинуто за годы существования Школы. И знаменитая недоказанная гипотеза о том, что все заклинания в мире являются лишь составляющими единого Великого Заклинания, и о невозможности предсказания погоды как не подверженной магической науке (вот ведь странная штука – управлять можно, а предсказать – никак), и даже очень популярная присказка, что чем больше режут слух слова заклинания, тем надежнее его эффект.

Теория о пристрастии к той или иной магической области в зависимости от возраста мага хотя и была доказана на практике, все еще вызывала беспрестанные возражения.

В частности, считалось, что к боевой огненной магии, полетам и превращениям более склонны юные чародеи, в то время как умудренные опытом обращают внимание на некромантию и магию духа. Была также проделана кропотливая работа и собран свод заклинаний, неприемлемых и запрещенных для адептов Белой и Серой Магии. К сожалению, побочным эффектом стало то, что эта книга, таким образом, оказалась замечательным учебником для приверженцев Черной Магии.

И еще немало ошеломляющих опытов и блистательных экспериментов проводилось в стенах Школы.

Поедание всевозможных гадов для усиления действия заклинания было с негодованием отвергнуто, так как самим магам есть жаб и пауков не сильно хотелось, а предварительно скармливать их потенциальным объектам воздействия заклинаний представлялось затруднительным. Идея о том, что любой предмет обладает внутренней волшебной силой, тоже не прижилась: не каждому хочется обнаружить магический талант у любимого кресла-качалки.