Мозаика странной войны - Страница 6

Подводник снова пожал плечами, и только после длинной паузы бросил:

– У меня такое подозрение, что они – это я сам… Только из другого потока.

– Более удачного?

– Возможно.

Он хлопнул себя по макушке шлема, с шипением поехал вниз фонарь, и пилоту оста­ва­лось только присоединиться к подводнику.

С легким гудением аппараты вертикально поднялись в воздух, наклонили носы и не спе­ша, на дозвуковой скорости, двинулись в сторону берега.

Колонна снова сжалась, и зампотех, беззлобно матеря водителей, умчался “наводить шу­хер”. Впрочем, особого смысла соблюдать предписанную БУС’ом[4] дистанцию не было, по­сколь­ку воевал противник в основном минами и гранатами из РПГ – и из-за угла, а не с воздуха.

Полковник скривился и снова промокнул лысину.

Согласно тому же БУСу, размещать “Шилки[5]” следовало чуть в стороне от колонны – но где их здесь разместишь? На обочинах, чтобы гусеницы полетели через сто километров? Тьфу! Не война, а барррррдак!

Два серых штурмовика проскочили в “окно” между РЛС, затем скрылись в узком про­ходе между грядами холмов, вырвались на степной простор и перешли на сверхзвук. Оба шли в режиме огибания местности и пилота только потряхивало на особенно резких по­во­ро­тах. Смысла ворочать перчатку пока не было, но и любоваться пейзажем удавалось с трудом – только что появившееся на горизонте дерево через секунду уже мелькало где-то под брюхом, а по сторонам вообще переливалось сплошное зеленовато-мутное месиво. Смотреть на карту, по которой бодро бежал треугольник курсора, тоже особого удовольствия не доставляло – ну кур­сор, ну бежит… и что с этого? – и только где-то в глубине души билось осознание того, что кур­сор этот означает не что иное, как самого пилота, мчащегося к цели со скоростью два с по­ло­виной маха[6]…

– Что-то ты не в духе, Владимир Петрович? – с ехидцей поинтересовался зампотех. – Ни­как перебрал вчера? Не желаешь ли полечиться?

– У тебя одно на уме! – досадливо пробурчал полковник. – Не до того.

– А что такое? – искренне удивился зам. – Все вроде в порядке. Вышли успешно. Идем нор­мально. А что дистанцию не соблюдают – так радуются, сволочи, что вырвались. И тебе бы ра­доваться, да дырочку вертеть в кителе! Под орден. Эх, жаль «Героев» уже не дают, а то бы и “золото” повесили.

– Тьфу!

Тем не менее рациональное зерно в идее зампотеха было. Не он ли, полковник Самохин, чуть ли не единственный командир во всем контингенте, не допустил ни особо кро­во­про­лит­ных побоищ, ни, тем более, – захватов оружия и техники? Не он ли поль­зо­вал­ся авторитетом и у начальства, и у солдат, и даже – он усмехнулся – у противоположной сто­роны?

Теперь бы еще вывести полк целым и невредимым… тьфу-тьфу.

Смеешься зампотех, да? Суеверным, говоришь, стал? А как тут не станешь, если все хо­ро­шо, все просто прекрасно, но вот известное “жопное чувство” кричит и стонет, и такое впе­чат­ление, что стонет оно не перед каким-нибудь шальным выстрелом вон, скажем, с того бу­гра, а, по крайней мере, как перед артналетом…

Странная тишина повисла над дорогой – странная, дикая и невозможная. Словно и не ре­вели двигатели бронетехники, не матерился в рацию зампотех, не хлопал брезент на ветру… – мозг отфильтровывал привычно-безопасные звуки, и оставлял только мерзкое чувство при­бли­жения чего-то быстрого, страшного, злого и явно враждебного.

– Семеныч! – внезапно решился полковник. – Приготовиться к отражению атаки с воз­ду­ха!

– Ты чего, Владимир Петрович? – зампотех вытаращил глаза. – Какой атаки? С какого воз­духа? Время неподходящее для учений…

– Выполняй! – рявкнул комполка, борясь со странным ощущением – то ли действи­тель­но – глюк, то ли…

Зампотех, молча пожав плечами, снова развернулся к рации, поднес к губам микрофон – и замер.

– Всем частям! – вдруг, сначала затрещав, истерически заголосил динамик. – Всем частям и подразделениям! Повысить бдительность! Приготовиться к отражению атаки с воздуха! Вни­ма­ние, объекты засечены визуально, повторяю, засечены визуально! Радары их не берут, будь­те…

Окончание фразы потонуло в грохоте.

Справа промелькнули первые горы, штурмовики снизились еще больше (“куда боль­ше?” – проскочила где-то в подсознании трусливая мысль), земля окончательно превратилась в се­рое расплывчатое пятно, на лобовом стекле выскочила полоса из ярких прямоугольничков, так же мол­ниеносно покрылась рамками, что-то запищало в наушниках, и машина вылетела прямо в лоб вытянувшейся войсковой колонне.

Пронзительно зашипели движки, и сразу несколько дымных следов вырвались из-под брю­ха самолета. Несколько машин, оказавшихся чуть в стороне – пилот не успел даже рас­смот­реть их, – полыхнули сразу. Штурмовик прошел над обочиной дороги, оставляя за собой шлейф падающих десятикилограммовок, взмыл над холмом, притормозил, и пилот ощутил не­тер­пеливое подрагивание сенсорной перчатки.

Компьютер сделал свою часть работы и передавал управление человеку.

Первыми загорелись “Шилки”, затем две черных тени промелькнули над колонной, а пря­мо за ними по обочинам дороги протянулись две дымные змеи разрывов. Ударная волна от сверх­звука оглушила людей, волна от разрывов сорвала брезент с грузовиков, осколки на­сквозь прошивали борта БТРов, заклинивали двигатели – и в результате после первого же захода ко­лонна замерла, вытянувшись на дороге, как отличная тренировочная мишень на полигоне.

Как сидящая утка.

Чудом уцелевший, оглушенный, отброшенный в сторону комполка с трудом поднял го­ло­ву и успел заметить, как две хищные тени снижают скорость и разворачиваются для вто­ро­го захода.

Второй заход штурмовики сделали полностью на ручном управлении – никакой ком­пью­тер не помог бы разобраться в царящем внизу хаосе, вычленить достойную цель среди бес­по­рядочно мечущихся в дыму фигурок, накрыть случайно уцелевший грузовик или БТР.

Пилоты развлекались – поднимались наклонной горкой, внимательно рассматривая до­ро­гу, разворачивались, старательно наводили машины… а заканчивался маневр стандартной ко­роткой очередью и еще одним разорванным на части пехотинцем.

Кто-то попробовал выстрелить по воздушным мишеням из автомата – самолет вздрог­нул, нырнул в сторону, вниз, и, развернувшись чуть ли не на месте, всадил в безумца еще одну ра­кету – после чего снова деликатно отдал управление пилоту.

Тот засмеялся.

Чудесная, послушная и страшная в своем совершенстве машина вызывала странное чув­ство, похожее на опьянение, на любовь, и на все остальные приятные ощущения сразу. Было невероятно легко двинуть руку в перчатке чуть вперед, загнать скачущего человечка в пере­крестие прицела, нажать кнопку – и почувствовать еле заметное дрожание, с которым ба­ра­баны пулеметов записывали на свой счет еще одну человеческую жизнь. Чувство, сходное с религиозным экстазом, заполнило душу пилота, он снова и снова жал на гашетку, а компьютер с радостной готовностью подсвечивал цель за целью.

– Эй, парень, очнись! – вдруг прозвучало в наушниках. – Хватит, погуляли! Оставь ре­бя­там!

Голос напарника звучал немного натянуто – словно он тоже поддался гипнозу убийства и разрушения, и вырваться из него стоило ему немалых усилий. Впрочем, наверняка так оно и бы­ло.

– Каким… ребятам?.. – с трудом выдавил из себя пилот.

Пальцы так и тянулись к гашеткам, компьютер с надеждой обвел рамочкой БТР, кото­рый почему-то посчитал уцелевшим – но слишком требовательно звучал голос в наушниках.

– А оглянись! – со смехом предложил напарник. – Там, у перевала!

Чуть в стороне от места побоища, у въезда с узкого серпантина медленно выруливал из зе­лен­ки БТР с немного корявой волчьей головой на броне, за ним так же неспешно появились два грузовика, набитые бородачами в камуфляжке.

– О! – только и выдавил из себя пилот.