Мозаика странной войны - Страница 37

– То-то матери покоренных вами миров с детства калечат своих детей, – перебил его Де­мон, – лишь бы они не попали в ваше рабство. Рабство пожизненное, бесконечное, из кото­ро­го нельзя сбежать даже покончив жизнь самоубийством – потому что незадачливого беглеца вер­нут, даже если тело его сгорит в крематории!

– У нас не хватает машин, – Светоносец заметно смутился. – Поэтому пока мы исполь­зу­ем труд людей. Но вам ли судить об этом, убийцы! В некоторых ваших мирах коренное насе­ле­ние вообще уничтожено, ведь так?

– Именно так! – злорадно усмехнулся Демон. – Вместе с вашими эмиссарами, ведь так?

– Ради десятка врагов уничтожить миллиарды – это нормально?

– Абсолютно! Лучше ошибиться с сотней невинных, чем упустить одного виновного. А на­счет любви к врагам своим – так любить врагов своих и творить добро тем, кто ненавидит и ис­пользует тебя – не есть ли это презренная философия спаниеля, который перекатывается на спи­ну, когда его пнут? Напротив, ненавидь врагов своих всем сердцем, и, если кто-то дал тебе по­щечину, СОКРУШИ обидчика своего в прах! Сокруши все лицо его, ибо са­мо­сохранение есть высший закон! Подставляющий же другую щеку, есть трусливый пес! Удар за удар, ярость за ярость, смерть за смерть – и все это с извлечением обильной выгоды! Глаз за глаз, зуб за зуб – и стократно!

Стань Ужасом для противника своего и, идя путем своим, он обретет достаточно опыта, над коим следует поразмыслить. Этим заставишь ты уважать себя во всех проявлениях жизни и дух твой – бессмертный дух твой - будет жить не в неосязаемом раю, а в мозгах и сухожилиях тех, чьего уважения ты добился.

– Не уважение это, – разъярился Ангел, – но страх и презрение, и ожидание удобного мо­мента, чтобы уничтожить обидчика своего! Не лучше ли, если служащий тебе служит из ве­ры в тебя и любви, и в случае надобности готов отдать за тебя жизнь и тело свое, заслужив тем са­мым право на бессмертие в веках на нашем Небе!

Схватка незаметно перемещалась ближе к пролому в стене, за которым все еще рас­те­рян­но висела неизвестной марки машина.

– Жизнь есть величайшая милость, смеpть – величайшая немилость. И посему надо пpо­жить большую часть жизни – ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС! Hет ни небес в сиянии славном, ни ада, где жа­pятся гpешники. Здесь и сейчас день наших вечных мук! Здесь и сейчас наш день наслаж­де­ния! Здесь и сейчас наш шанс! Выбеpи же этот день, этот час, ибо нет тебе иного спасителя, кро­ме тебя самого!

– А если слаб человек телом и духом, и нет у него иной надежды, как на милость силь­но­го, и нет иного способа получить эту милость, служа ему любовью и верой?

– Благословенны сильные, ибо будут они вершить судьбу мира. Пpокляты слабые, ибо на­следство им – ярмо! Благословенны могущественные и да почитаемы будут среди людей. Пpо­кляты немощные и да стерты будут с лица земли! Благословенны смелые и да пребудут они влас­телинами мира. Пpокляты праведно скромные и да растоптаны они будут раздвоенными ко­пытами! Благословенны победители, ибо победа – основа права. Пpокляты покорившиеся, ибо будут они вассалами навек! Благословенна железная рука и пусть непокорные бегут от нее. Про­кляты слабые духом и да будут оплеваны они!

С последней фразой Демон вдруг ударил врага не мечом – а ногой, прямо в грудь, Ангел ах­нул и, потеряв равновесие, вывалился наружу. Победно взрычав, Демон выпрыгнул следом, яв­но включив свой гравитатор на притяжение. За окном глухо ухнуло, и с потолка обрушилась под ноги Пилоту чудом уцелевшая люстра.

Эпизод 37.

Пилот встряхнул головой, вполголоса выругался и перевел взгляд на Младшего.

– Ты как там?

– Нормально, – довольно спокойно ответил тот, вытирая, однако холодный пот со лба. – А как она?

Пилот слегка приподнялся и взглянул на все еще прикрытую его телом женщину. Та при­шла в себя, но афишировать это явно не спешила.

– В порядке, – буркнул он.

С улицы донеслось чье-то "Стой! Прекратить!", затем пронзительный свист и крик, ско­рее даже визг боли, смерти и ужаса. Пилот поморщился.

– Эй, Младший!

– Да?

– Пока они там сильно заняты – надо сваливать.

– Почему я должен тебе верить? – настороженно проворчал собеседник.

Ответ пришел с другой стороны.

Что-то глухо грохнуло со стороны входной двери, кованые ботинки прогрохотали по мно­гострадальному паркету, несколько человек в камуфляже ворвались в комнату и в мгно­ве­ние ока все участники событий оказались прижатыми к полу.

– Эй, Младший! В твои планы входит знакомство со здешними спецслужбами?

Этой репликой Пилот заработал несильный тычок прикладом.

– Нет, а что? Есть другие предложения?

Судя по возгласу, что-то подобное получил и Младший.

– Ну тогда…

Договорить Пилот не успел, поскольку автоматчик, обиженный столь явным иг­но­ри­ро­ва­нием, снова пустил в ход приклад – уже сильнее. Пилот ударился носом в пол.

– Эй, парни! – миролюбиво начал он. – Дайте встать! Имею очень важное сообщение! Вре­мя дорого, решают секунды!

Его грубо подняли на ноги, завернули руки за спину. Громко и отчетливо щелкнули на­руч­ники, и сразу же вслед за этим глухо грохнули два слившихся выстрела.

Два автоматчика с вытянувшимися от удивления лицами мягко осели на пол. Что-то сно­ва щелкнуло – и Пилот, легко разорвав цепочку, прыгнул вперед. Еще один страж порядка от­кинулся на спину, пытаясь руками зажать разорванное горло. Четвертый успел выстрелить – и это было его последнее осмысленное действие. Все так же, голой рукой, Пилот ткнул его в ли­цо – и морщась, вытащил из кровавой каши испачканные пальцы.

Младший и женщина следили за ним с ужасом.

– Эй, не спать! – бодро выкрикнул Пилот. – Оба в машину, и быстро, быстро!

За окном снова что-то засвистело, грохнуло и снова дом содрогнулся, а со шкафа свалилась ваза.

Опомнившись, Младший схватил слабо сопротивляющуюся женщину за руку, почти на­силь­но втолкнул в машину и сам прыгнул следом. Таким же стремительным, неуловимым для не­подготовленного глаза движением, Пилот оказался за рулем и рванул ручку на себя.

Захрустело стекло. Машина, с треском разрывая остатки оконной рамы, подалась на­зад, развернулась, и вжав своих пассажиров в кресла, с трехкратным ускорением рванулась в не­бо. За спиной хлопнуло несколько пистолетных выстрелов, прострекотала очередь, затем вдруг полыхнула зеленая вспышка. Пилот оглянулся – в облаке дыма и пламени на высоте четвертого этажа бешено метались, поражая друг друга, две молнии – черная и бе­лая.

Километрах в двухстах от него человек в форме с голубыми петлицами поднес часы к глазам, кивнул и поднял микрофон.

– Приготовиться к взлету!

Два пилота, затянутых в противоперегрузочные костюмы, очень похожими движениями на­клонили головы к часам на приборной доске, слегка удивленно хмыкнули, и пол­нос­тью одинаково положили руки на стартовые панели.

Недовольно заскрежетали стартеры. Яростно зашипел сжатый воздух. Пронзительно-ис­те­ри­чески завизжали турбины, и пара истребителей, поскрипывая тормозами, неторопливо дви­нулась по рулежке.

Здесь дождь только начинался.

Примерно на восемьсот километров южнее спрятанная под тремя сотнями метров соле­ной воды подводная лодка шевельнулась и неторопливо развернулась носом к берегу. Человек в командном посту также взглянул на часы, удовлетворенно кивнул и снова переключил вни­ма­ние на приборы.

Истребители с воем прорвались сквозь серое одеяло туч, легли на курс и сблизились до двад­цати метров. Сквозь отполированный колпак фонаря ведомый вопросительно взглянул на ко­мандира – тот кивнул. Пилот сорвал пломбу. приподнял колпачок и нажал кнопку.

– Полетное задание, – послышалось в наушниках. – Перехват неопознанной цели в квад­ра­те 36-80. Скорость цели около 500 километров в час. Курс – 175. Высота – 300. Немедленно после кон­так­та цель следует поразить пушечным огнем. Соблюдать полное радиомолчание.

Пауза.